заплатит. Уборщик улиц тоже получает гроши. Живи мы одни, я, быть может, и согласилась… поняла тебя. Но у нас маленькая дочь. Подумай о Нирупаме.
Кулаки Анила непроизвольно сжались:
— Я не могу, — процедил он сквозь зубы, — ты не ведаешь того, что там происходит. Не выдержу! Не выдержу я более!
— Ради Нирупамы, — в голосе Мины прозвучали слезы, — молю тебя, Анил.
Лесоруб закрыл глаза, пытаясь унять заколотивший его озноб.
Ради Нирупамы он готов пойти на все. Но способен ли вновь взять в руки топор? Шанкар не зашел к нему вчера после встречи со жрецом, поэтому лесоруб не знал — продолжается ли вырубка леса в верховьях Синдху, или Его Светлость отдал приказ о прекращении варварских действий? Анил злился. Злился, что охотник так и не явился прошлым вечером. А ведь он обещал! Быть может, в противном случае ему бы уже и думать не пришлось о возвращении на просеку.
Анил даже не подозревал, что Шанкар напрочь забыл о своем обещании. И все из-за прекрасной Нилам, перед чарами которой он не смог устоять.
***
— Ну и гадость!
Абхай, здоровый лесоруб с широкими плечами и тупым выражением лица, сплюнул на землю. Следом за харчком полились остатки гороховой каши — прямо под пень, на котором детина сидел.
Его приятель Кунал, такой же здоровяк, только чуть меньше ростом и с проблесками ума в глазах, хмыкнул, вставая с соседнего пенька:
— А ты ожидал, что нас тут разносолами кормить будут? Мы и так жалование получаем за работу. А еда, между прочим, казенная.
— Да плевать! — взревел Абхай. — Мне мясо нужно для силы, иначе как я буду рубить эти проклятые пальмы?
— Топориком, друг, топориком, — Кунал помахал перед его носом бронзовым лезвием топора, заблестевшим в лучах утреннего солнца.
Позади них послышался треск, а затем звук падения очередного срубленного дерева. Остальные лесорубы уже принялись за работу, очищая от джунглей новый участок земли. Вчера им пришлось отойти от берега вглубь на запад, ибо деревьев поблизости уже не осталось.
Только Абхай и Кунал продолжали находиться возле русла реки, складируя стволы на подготовленные плоты для дальнейшего их сплава вниз по течению в сторону Мохенджо-Даро. Там древесина должна была пойти на растопку огня, необходимого для обжига глиняных кирпичей под строительство нового городского квартала. Однако такие тонкости Абхая и Кунала не интересовали. Оба они были родом из небольшой деревеньки, что располагалась вверх по течению Синдху. Все, что привлекало их интерес в этом деле — плата за работу. И плата оказывалась немалой. Вполне возможно, что денег в итоге хватит на покупку лошади для хозяйства и постройки нового, более крепкого дома. Так, по крайней мере, размышлял Кунал, мечтавший стать первым парнем на деревне. Мысли же Абхая никогда дальше выпивки и веселья не заходили.
Четверо лесорубов приволокли к берегу очередную пальму и бросили возле деревенских приятелей.
— Хватит прохлаждаться, бездельники, — весело крикнул один из них, вытирая пот со лба, — топоры в руки и за дело!
— Кто бы говорил, Мадхан, — быстро парировал Абхай, — ты позавчера полдня на брюхе пролежал!
— Ладно-ладно, — взмахнул топором Кунал, — несите следующую, а мы, пока, займемся этой.
Компания лесорубов, возбужденно переговариваясь, вновь направилась вглубь чащи. Вскоре они скрылись за листьями деревьев, откуда непрестанно доносился звук откалывающихся щепок и хруст ломающихся стволов.
— Все, как обычно? — уточнил Абхай, берясь за топор.
— Да. Сначала отрубаем макушку, затем волочем ствол на плот.
Абхай тяжко вздохнул:
— Мне нужно мясо.
— Погрызи кокосы, — ухмыльнулся Кунал.
— Если только твои!
Оба расхохотались.
Солнце стремительно летело к зениту, все больше нагревая окружающий воздух. Спины лесорубов быстро покрылись испариной, а через некоторое время и вовсе залоснились от пота, словно они только что искупались в реке. Лезвия топоров грозно сверкали в лучах небесного светила. Не успели они обработать одну пальму и погрузить ее на плот, как их товарищи приволокли из леса вторую, не давая им времени на передышку. Вновь в воздух взметнулись топоры, чтобы в следующий миг с силой обрушиться на макушку свежесрубленного дерева. Третья пальма поступила тогда, когда они еще даже не отнесли вторую на плот.
— Что, ребята, уже выдохлись? — подшутил над ними Мадхан.
— Вас там человек пятнадцать, а нас двое, — пропыхтел Абхай, хватаясь за ствол с одной стороны.
— Отговорки, — весело воскликнул Мадхан и махнул рукой, направляясь в сторону джунглей, — работайте, солнце еще высоко.
— Пошел ты! — крикнул ему в спину Кунал, берясь за другой конец ствола, но Мадхан только засмеялся.
Этот парень всегда пребывал в хорошем настроении, готовый поделиться им с окружающими. Настоящий душа компании. Поэтому остальные лесорубы снисходительно воспринимали его колкости.
Водрузив очередную пальму на, уже изрядно подзабитый, плот, они вернулись к третьему дереву и начали обрабатывать его своими топорами. Когда же обработка была завершена, и новый ствол оказался уложен на плот, тяжело дышавшие Абхай и Кунал обнаружили, что свежей партии древесины от лесорубов пока не поступило.
— Отлично! — пыхнул Абхай. — Можно и передохнуть.
— Верно, — согласился Кунал, упираясь руками в поясницу.
— Если сегодня вечером я не получу мясо, то, клянусь Богиней-матерью, сбегу отсюда, сверкая пятками.
— Как тот парень, Анил? — хмыкнул Кунал.
— Не сравнивай меня с этим городским слюнтяем! — гаркнул Абхай.
— Да уж, — издал смешок Кунал, — он так торопился обратно домой, что забыл здесь свой топор.
— Нюня, — сплюнул на песок Абхай.
— А топор, кстати, неплох. Прочный, бронзовый, а на лезвие нанесена гравировка в виде цветка лотоса. Из чистого серебра.
— Правда? — глаза Абхая загорелись. — Где он?
Кунал указал пальцем на север:
— В нашем лагере вверх по течению, где ж еще?
— Предлагаю разыграть его в кости. Раз хозяин бросил свою вещицу, значит она ему без надобности.
— Закатай губу, — хмыкнул Кунал, — на него претендентов человек двадцать.
— Ну, — упрямо твердил его приятель, — разыграем в кости.
Кунал не ответил. Он с удивлением смотрел в сторону джунглей.
Лесорубы до сих пор не принесли очередную партию деревьев. Более того, топоры дровосеков больше не раздавались в чаще джунглей. На берегах Синдху наступила полная тишина, прерываемая лишь тихим журчанием воды.
— Соберемся всем скопом и разыграем ценную вещицу, — не унимался Абхай, — чего добру пропадать-то…
— Тише, — прервал его Кунал, в приказном жесте поднимая руку с топором, — слышишь?
Абхай умолк и напряг слух. Однако ничего, кроме журчания воды в Синдху, да пения нектарницы в цветах лотоса расслышать не сумел.
— Ничего не слышу, — недоуменно сказал он.
— Вот именно, — Кунал перевел взгляд на него, — они прекратили рубку деревьев.
До Абхая, наконец, дошло.
Его лицо, раскрасневшееся от работы,
