чувствуешь?
— Лучше потом, я бы в душ сходила и легла… — неуверенно отвечает девушка.
— Хорошо, цепляйся за меня, — с опаской косится в мою сторону, — Да не волнуйся ты, я помогу дойти до комнаты и покажу, где что.
Беру за талию, а она всё-таки сдается и опирается на меня, веду в гостевую спальню. Сажаю на кровать и поясняю:
— Смотри, вот шкаф — можешь пользоваться, белье на кровати чистое, санузел за этой дверью. Моя спальня — на втором этаже, если что-то понадобится — звони/пиши, сама лучше не поднимайся пока, боюсь, что можешь с лестницы свалиться.
— Спасибо, Денис Игоревич.
— Не за что. Ты в душ пойдёшь? Тебе помочь?
— Нет-нет, что вы, не надо! — яростно возражает, даже головой трясет.
— Улёныш, у тебя есть аллергия на какие-то продукты или лекарства?
— Никогда не было.
— Ты голодна?
— Нет, меня тошнит и горло болит.
— Я понял. Тогда давай поступим следующим образом: ты сейчас максимально аккуратно раздеваешься и идёшь в душ, попрошу тебя не закрываться. Как я говорил, кроме меня здесь никого нет, а я к тебе не войду. Для твоей же безопасности, если ты не выйдешь через 20 минут, я зайду проверить всё ли с тобой в порядке. Обещаю не подглядывать. — улыбаюсь и неожиданно осознаю, что это первый случай в моей жизни, когда я обещаю НЕ заходить в душ к девушке. Обычно они специально не закрывают дверь, в надежде, что я потру им спинку.
— Вы точно не войдете? — недоверчиво уточняет она.
— Точно, Ульян. Пока ты будешь в душе, я приготовлю клюквенный морс с медом и принесу тебе все лекарства, согласно оставленной врачом инструкции. Договорились?
— Я могу и сама, не хочу утруждать вас…
Боже, как же с ней сложно. Маленький боевой котёнок.
— Ульяна, — включаю строгий начальственный тон, может так будет легче, — Запомни, меня практически невозможно заставить делать то, что я не хочу. Забота о тебе меня не утруждает, не напрягает, твоё нахождение в моей квартире меня не стесняет. Я сам, в здравом уме и твердой памяти, принял решение привезти тебя сюда и ухаживать за тобой, пока ты болеешь. Взамен я не собираюсь от тебя чего-то требовать или к чему-то принуждать. Я достаточно понятно объяснил? Или у тебя остались какие-то возражения?
Поджимает губы, глаза вспыхивают, но быстро гаснут. Опускает голову и отвечает:
— Понятно.
— Вот и прекрасно. Значит ты идешь в душ, не закрываешь дверь. Я варю морс и готовлю лекарства. Через полчаса встречаемся на этом месте. Договорились?
— Да.
— Тебе нужна помощь с раздеванием?
Ну ладно, это я спросил просто чтобы увидеть как её щечки заливает алый румянец.
— Нет, я справлюсь сама.
— Чудно.
Выхожу за дверь, оставив котёнка переваривать ситуацию и планировать новый бой. Уверен, что завтра утром первым делом опять соберется сбежать к себе в общежитие. А мне придётся найти новые аргументы, почему её нахождение здесь пойдёт на пользу её же здоровью. Потому что отпускать её я не собираюсь.
Наши дни
Ночью, уже лежа в кровати, верчусь с бока на бок в бесполезных попытках устроиться удобнее и уснуть. Голова пухнет от мыслей, как-то разом навалилось всё: тендер, к которому мы готовились больше двух месяцев, появление Дениса, этот мутный Гробовой. Картинки прошлого мелькают перед глазами, словно выпущенные на волю бабочки. Столько лет старалась не вспоминать, не бередить старые раны, не чувствовать, что сейчас остановиться просто невозможно.
6 лет назад
Просыпаюсь утром и не могу понять где я нахожусь. Незнакомая светлая комната в бежевых тонах выглядит по-настоящему уютно. Я вольготно расположилась на широкой двуспальной кровати с мягким матрасом, в большое окно вижу, как занимается рассвет. Чувствую себя, будто меня перекрутили через мясорубку, горло дерет так сильно, что больно глотать, голова раскалывается, заложенный нос не дает вдохнуть. Из горла вырывается хриплый сухой кашель. Перебарывая слабость, сажусь на кровати и отмечаю, что одета в свою пижаму, уже хорошо. На тумбе около кровати в хаотичном порядке разложены лекарства, нахожу капли в нос и закапываю. Как же хочется нормально дышать. Стону и заливаюсь краской стыда, когда воспоминания о вчерашнем врываются в голову смутными картинками. Теперь я знаю где, а главное, у кого я нахожусь. Закрываю лицо руками.
«Чёрт, у меня же вчера еще раз поднялась температура, я дрожала, ныла, что замерзла и умоляла согреть меня. Денис пол ночи провел со мной грея своими объятиями, измеряя температуру каждые полчаса после укола и вливая в меня теплый морс. А я еще плевалась, что не хочу морс, хочу мороженое и доказывала, что мороженое — лучшее лекарство от ангины. А всякой вот этой химии мне не надо. А когда он отказался давать мне мороженое, порывалась встать и уйти прямо в пижаме. Даже не помню, на каком моменте я провалилась в сон. Как же стыдно!»
Не могу определиться, как теперь себя вести. После того, как мой начальник видел меня в таком состоянии и терпеливо выслушивал мой вчерашний бред, хочется сбежать куда-нибудь в Антарктиду и никогда больше с ним не встречаться. Машинально измеряю температуру, оказывается, что она по-прежнему слишком высокая, чтобы я могла заикнутся о том, что поеду в общагу. Он, конечно, не будет силой меня здесь удерживать. Наверное. Но и ругаться не хочется, всё же я ему очень благодарна за вчерашнее. Если бы он вечером не приехал, разволновавшись из-за того, что я не отвечала, я не представляю, как я бы пережила одна эту ночь. Замираю, когда слышу тихий стук в дверь.
«Может решит, что еще сплю и уедет на работу? А я к вечеру оклемаюсь и смогу улизнуть в общагу!».
Ожидания не оправдываются, дверь открывается и заходит Денис с подносом в руках. Так непривычно видеть его в домашних штанах, низко сидящих на бедрах и обычной серой футболке. Волосы в небольшом художественном беспорядке после сна, на щеках легкая щетина, и босые ступни. Почему-то на них пялюсь дольше всего.
— Доброе утро, Улёныш. Прячешься? — с лукавой улыбкой спрашивает начальник, — Ложись обратно, у тебя постельный режим.
— Ничего я не прячусь, — бурчу себе под нос, — Доброе утро, Денис Игоревич. Это что? — киваю на поднос в его руках.
— Завтрак, конечно. Ложись, говорю.
— Спасибо, но я могу спуститься на кухню, да и аппетита у меня нет — пытаюсь возразить я, но под его грозным взглядом все-таки укладываюсь в кровать.
— Так-то лучше, — ставит поднос передо мной, — Таблетки нельзя принимать на
