С острова Ван Димен не рискнул отплывать в сумерках, а решил дождаться утра. На радостях устроили грандиозную попойку. Кардилу привязали неподалеку от костра к мшистой пальме, и всякий раз, когда он смотрел на нее, сердце его бешено колотилось в груди. Вскоре солдаты уснули. Ван Димен неровной походкой подошел к Кардиле, развязал и обнял за талию. Она не сопротивлялась, глядя куда-то вдаль. Он порывисто наклонился к ее груди, но в этот момент чьи-то острые крючковатые пальцы сдавили горло с невероятной силой, и он выпустил Кардилу. Удивление сменилось острой болью. Ван Димен, дергаясь всем телом, сумел ударить нападавшего, и цепкие руки разжались. В ярком свете костра он увидел женщину, обезображенную проказой, и с криком отпрянул назад. Она вновь бросилась на него, но пуля опередила ее, остановив у самых ног Ван Димена. Солдат, опомнившийся раньше других, успел выстрелить. Проснулись остальные голландцы и схватились за ружья. Вид прокаженной Исы отрезвил их мгновенно. Ван Димен бросился искать Кардилу. Он обшаривал все кусты, деревья, каждый бугорок, но безуспешно.
... В затуманенном сознании Ван Димена звучали пронзительные голоса джунглей. Он закрыл уши руками. Комната начала кружиться...
Наутро Ван Димен не знал, на ком сорвать зло. Слуги предусмотрительно избегали попадаться ему на глаза. Нарочный от Ван дер Валька прибыл совсем некстати да еще и с неприятной вестью: срочно явиться к господину Ван дер Вальку.
Ван Димен достал из кармана белоснежных брюк мускатный орех, прекрасно отбивавший запах спиртного, пожевал его и вышел из дома.
Слова Ван дер Валька окончательно испортили настроение Ван Димену.
— Вам надо срочно ехать в Батавию. Сообщить в русское консульство о смерти Кирнштейна.
— В Батавию?! — испуганно переспросил Ван Димен.
— Да, в Батавию. Не волнуйтесь, не в Россию посылаю.
Ван Димен молчал. Как навязчивый мотив звучали слова Чу Мин Фата: «Я не советую вам возвращаться в Батавию. Не советую. Оставайтесь на Суматре как можно дольше».
— Всего хорошего, капитан,— с раздражением произнес Ван дер Вальк, не услышав ничего в ответ.
... Прошло несколько дней, но Ван Димен не возвращался.
Глава 12
На истрепанные до дыр огромные ботинки Василия Али сумел выменять какие-то листья. Он привязывал их к распухшей ноге Василия, и через несколько дней опасность гангрены миновала. Каждодневная борьба за существование продолжалась. Жалкую миску риса, крохотное место у стены приходилось отвоевывать. Василий не представлял себе, что бы он делал без своего друга.
Изматывающие ежедневные допросы проходили в душном подвальном помещении, где горела чахлая свеча и где его встречал один и тот же «горилла». Так он окрестил огромного голландца, в руках которого всегда была зажата деревянная палка, утыканная гвоздями. При виде ее Василий всякий раз невольно вздрагивал. Спина и грудь у него после первого же допроса покрылись гнойными нарывами, и день ото дня их становилось все больше.
В подвал нередко приходил «старый знакомый» — Ван дер Вальк. Он удобно располагался в кресле и с терпением инквизитора часами допрашивал Василия.
— Малыгин, если вы решили сгноить себя в Азии, мы препятствовать не будем,— начинал он разговор с одной и той же фразы.— Подумайте о своих близких, которых вы никогда не увидите. Спасти вас может только признание во всех ваших злодеяниях...
— Сколько можно, Ван дер Вальк, неужели не надоело?! — устало говорил Василий.
— Мы, голландцы, люди терпеливые. И многого своим терпением достигли.
— Да и позора немалого. Если голландская империя детей бояться стала, плохи ваши дела.
— Что вы несете?!
— Можете сами убедиться. В камере со мной пятый месяц сидит мальчик. Неужели и в детях вам мерещатся преступники?!
«Значит,— подумал Ван дер Вальк,— у него там и «дружок» есть. Неплохо, совсем неплохо. Надо сегодня же допросить мальчишку».
— Повторяю последний раз, Малыгин. Я человек терпеливый. Но вопрос в том: как долго вы выдержите?! Конечно, условия у нас прекрасные: регулярное питание, приятная компания и даже врач к вашим услугам.
Василий молчал.
Вечером Али вызвали на допрос. Василий прождал его всю ночь, но в камеру мальчик не вернулся.
— Видно, доконали мальчишку,— сказал старик-малаец.
Василий настойчиво расспрашивал заключенных, сидящих ближе к решетке, может быть, они видели, как Али повели в другую камеру. Все угрюмо качали головами.
«Это моя вина! Только моя! Зачем я сказал о нем? У кого я искал помощи?!»
Василий с трудом пробрался к решетке и долго звал охранника.
— Мне надо срочно поговорить с Ван дер Вальком! Он знает!
Последовали минуты ленивого раздумья. Зная крутой нрав Ван дер Валька, охранник решил отвести этого заключенного, доставлявшего немало хлопот.
— Отпустите мальчика! — с порога начал Василий.— Я скажу на суде, что убил ваших солдат и настраивал местное население против них.
— Не забудьте также сказать и о вашей шпионской миссии, — потребовал Ван дер Вальк.
— Я не могу говорить того, чего нет. Разве вам не достаточно моего признания?!
— Условия ставлю я. Меня не устраивает полуправда. Вас и так осудят, без ваших признаний. Свидетельств ваших бандитских действий предостаточно.
— Мне жаль, что я разочаровал вас, Ван дер Вальк,— старался Василий спасти Али.— Но мальчик действительно ни в чем не виноват.
— Да, мальчишка действительно оказался бесполезным для нас, Малыгин. После «беседы» его отпустили.
— Сволочи! — крикнул Василий.
— Где ваши манеры, Малыгин! Совсем в туземца превратились. Уведите его,— приказал он солдатам.
... Через полгода Василия осудили на 20 лет тюрьмы в колонии голландской империи. Его оставили в той же тюрьме и той же камере. Ни разу ему не сообщили, что из России неоднократно приходили депеши к голландским властям с просьбой разрешить депортацию Малыгина с отбыванием срока наказания в России. Ответ был один: отказать.
В камере судьба свела Василия с Мурали, который тоже не желал подчиняться китайцам. Их союз значительно обезопасил им жизнь.
Однажды на рассвете Василий увидел, как двое китайцев ощупывали сонных заключенных и сдирали с них дешевые амулеты. Резкими ударами они усмиряли тех, кто пробовал сопротивляться. Василий неслышно поднялся с земли и зашел к ним со спины. Он схватил их одновременно и ударил лбами друг о друга. Жуткий вой разбудил всех в камере. Китайцы, сидевшие у решетки, стремительно окружили Василия. Кто-то сбоку дернул его за руку. Готовый к удару, Василий резко повернулся, но это оказался Мурали, протягивающий ему нож. Василий схватил его и выбросил вперед правую ногу, попав точно в солнечное сплетение первому китайцу. Остальные приближались к нему со всех сторон, и он закружился на месте, размахивая ножом. Острие зацепило нескольких китайцев, и они отпрянули назад. Василий почувствовал молчаливую солидарность остальных заключенных. Кто-то в суматохе хватал китайцев за ноги, и они падали лицом на твердую как камень землю.
Китайцы не были готовы к откровенной драке. Один из них побежал к решетке, вопя о помощи. Охранники подоспели на удивленье быстро и жестоко избили заключенных, но радостный гул победителей еще долго не покидал камеру.
С того дня Василия стали выводить на краткие прогулки в тюремный дворик. Отношение китайцев к нему резко изменилось. Его нельзя было назвать доброжелательным, но силу они признавали.
Все чаще Василий думал о побеге. Рассказывали, что беглецам ни разу не удавалось скрыться. Их ловили, или они погибали в топких болотах, окружавших тюрьму. Но каждый в душе надеялся оказаться удачливей своих предшественников.
На одной из прогулок Мурали рассказал Василию, что скоро большую партию заключенных переведут в другую тюрьму. Появилась надежда на побег. Василий поделился ею с Мурали, но тот испугался рискованного плана.
— Как же ты не понимаешь! Это же единственный шанс! Ты знаешь дорогу, охранников я беру на себя. Все получится, — убеждал Василий.
— Нет, Малиган,— не соглашался Мурали.— Я боюсь. Если в душе есть страх, ничего хорошего не получится.
Неожиданно китайцы стали подолгу беседовать с Мурали.
— Что они хотят от тебя? — насторожился Василий.
— О тебе выспрашивают.
— Зачем? И откуда ты знаешь их язык?
— Моя мать была тамилка, а отец китаец. Я не знаю, почему они выспрашивают о тебе. Может, любопытство.
— Странно,— недоумевал Василий.
Всю ночь он не мог заснуть. Мурали тоже долго ворочался, часто вздыхая.
— Они хотят, чтобы ты помог бежать одному китайцу, — прошептал Мурали.
— Почему я? — спросил Василий, боясь поверить в редкую удачу.
— Говорят, ты — сильный и сам хочешь бежать. Китаец знает дорогу в джунгли.
