– Ясо, ты ведь хорошо знал Азима?
– Азима? Я? Да я с ним, можно сказать, вместе вырос. До выселения жили рядом, детьми бегали вместе, юношами ходили на вечеринки, белхи. Мы были неразлучны, как братья. В Казахстане оказались в одном посёлке. И по возвращении поселились рядом, – старик задумался и грустно добавил: – всю жизнь были рядом. Теперь я остался один. Видно, и мой черёд недалёк.
– А где его ранили?
– Ранили? – изумлённо переспросил Ясо. – Не был он никогда ранен! Да и где его могли ранить?! На войне он не был. Ходил несколько раз в военкомат, да не взяли его. Не был он никогда ранен, – уверенно повторил он.
– Я почему спрашиваю-то, – понизил голос до шёпота Зубайр, – Азим доводится мне, как ты знаешь, дальним родственником, и я тоже никогда не слышал о его ранении. Но я омывал его тело и видел шрам – след от пулевого ранения, как видно, сквозного. Пуля прошла всего в трёх пальцах от сердца, – он недоумённо пожал плечами.
– Шрам?! Не может быть! – Ясо выпрямился.
Он помолчал минуту и добавил:
– Вообще-то, кажется, была какая-то история ещё до его свадьбы… В лесу, по-моему, он напоролся на бандитов… – голос его звучал неуверенно. – Нет, это я путаю. То был кто-то другой, а не Азим.
Подумав ещё немного, он сокрушённо покачал головой:
– Э-эх, память! Словно сито, ничего уже не удерживает.
В это время во двор вошла для выражения соболезнований новая группа людей, и все воздели руки. Ясо шептал слова молитвы, однако же мысли были далеко, пытаясь найти ответ на этот озадачивший его вопрос.
Немало языков на белом свете...
Немало языков на белом свете...
Спецпроекты ЛГ / Многоязыкая лира России / Поэзия Чечни
Теги: Поэзия Чечни
Умар Яричев
Родился в 1941 году в селе Кулари Урус-Мартановского района Чечено-Ингушетии. Первый сборник стихов «Исток» был издан Чечено-Ингушским книжным издательством в 1979 году. Затем вышли сборники стихов «Тропою памяти», «Встреча в пути», «Лавина времени», «Стихи и поэмы», «В обойме времени». Народный писатель Чеченской Республики. Имеет правительственные и литературные награды.
Единство
Россия! Русь!.. Тебя, в который раз
Волною накрывало пламя смуты…
Как ты, бывало, северный Кавказ
Порой не знал покоя ни минуты!..
История – как ржавчина оков…
В ней правда ужилась
с неправдой рядом…
Не надо забираться в глубь веков,
Как и о прошлом забывать не надо…
Был девятнадцатый нелёгкий век…
Был трудный и жестокий век двадцатый,
Где сутью проявился человек:
И враг шёл на врага, и брат – на брата.
В тебе они, Россия, полегли,
Подвластные и злой, и доброй силе...
В могильном лоне их родной земли,
И все тебя по-своему любили.
И, словно зовом ангельской трубы,
Как под гудящий колокол из меди,
Ты восстаёшь из огненной судьбы
Могучим – пусть израненным! – медведем.
И в трудный час (от мира – до войны!),
Где надо – делом, если надо – словом,
Мы, Русь, твои нерусские сыны,
И именно, чеченские сыны,
С тобою рядом встать всегда готовы!
Одной Руси великой племена,
Во мгле печали, в радости сияний,
Все скажем: – Наша гордая страна,
Мы – граждане твои… и россияне!
И чтоб не постучалась к нам беда
Гонцом тревоги и недоброй вести,
Особенно сейчас, как никогда,
Нам надо быть едиными… и вместе!
Языки земли
Немало языков на белом свете,
Ещё живых и умерших давно…
Не всем из них сквозь тьму тысячелетий
Дойти в сегодня было суждено.
Кому доступны вековые дали?!.
Шумер и Троя… Рим… и Вавилон…
А языки бесследно исчезали,
Как в яви дней неповторимый сон…
Любой язык велик или ничтожен! –
Пройдёт судьбу фатальную свою…
А может быть и наш чеченский тоже…
У пропасти забвенья на краю.
Ужели так? Вайнахов рухнет эра?..
Иглу сомненья чувствую виском…
Мы свой язык, идущий от Шумера,
Впитали с материнским молоком.
Мы для него, а он для нас – оправа…
Со дня рожденья и до смерти дня…
Ему позволить не имеем права
Угаснуть, словно искорке огня.
Но если и настанет этот случай,
Отмеченный ни злом и ни добром,
То будет и «великий и могучий»
Для нас, окутанных тревогой жгучей,
Надёжный запасной «аэродром».
Пусть мир устроен весело и грустно,
Но истины не изменить вовек:
Сегодня в мире говорят на русском
Почти полмиллиарда человек.
Не только говорят – умеют слушать
И пламя чувства сдерживать в крови…
И выражать истерзанную душу
В огне Надежды, Веры и Любви.
И как планида ни сгущала тучи –
Нас не убили горечь и тоска…
Живи для нас, «великий и могучий»,
Как верный брат родного языка…
Да что Чечня? Кавказ? Или Россия?!.
Мне кажется уже невдалеке,
Когда весь род людской, словно мессия,
Заговорит на русском языке!
Пути Господни
Познавший горе и печаль
Оценит радость,
Хоть жизнь – как этого ни жаль –
Такая гадость.
Надежду теша по утрам,
Живём в лазури
И получаем столько ран
В житейских бурях.
Где много крови – много зла,
Покоя мало…
Устала смертная душа…
Ох, как устала!
Но надо жить, людей любить
И верить в Бога,
Надежду в сердце не убить
Кривой дорогой…
Живу и не считаю дни –
Вчера, сегодня…
Неисповедомы они,
Пути Господни…
Голос мамы
Текут года в судьбу, как реки в море,
В прозрачных струях – за волной волна,
Не изменяясь в радости и горе,
Над выщербленным боком валуна…
Надежды, расставанья и разлуки…
Жестокие и нежные слова…
Безмолвно гладит сердце мне и руки
Незримая забвения трава.
Хочу навек проститься с тем, что было…
Остаться от событий в стороне…
Какая-то магическая сила,
Я думаю, поможет в этом мне…
А памяти мерцающие плети
Былого искру гасят, как свечу…
Готов про всё забыть на белом свете…
Но голос мамы… помнить я хочу!
Рвётся моей памяти нить
Спецпроекты ЛГ / Многоязыкая лира России / Поэзия Чечни
Теги: Поэзия Чечни
Леча Ясаев
Родился в 1953 году в Казахской ССР. Автор сборников «В раковине сердца», «Ищу всю жизнь правдивые слова». Стихи переведены на английский и другие языки. Член СП РФ, член Международного ПЕН-клуба. Действительный член Академии наук, культуры, образования и бизнеса Кавказа. Награждён орденом «Золотой орёл» им. М. Мамакаева, медалью им. А.П. Чехова. Живёт в Грозном.
* * *
Не устану молиться, до конца с этим жить…
Мне ночами вновь снится – мать со мной говорит.
Все дороги земные, скорбный путь бытия
Быть надгробьем судили мне до Судного дня…
На краю – здесь, у бездны, стынет жизненный путь…
Жизнь могилы темна – не изведана суть…
Здесь, без лучика света, мир во мраке замрёт…
И никто мою Нану мне назад не вернёт…
Не устану молиться, и иначе не быть…
Почему снова рвётся моей памяти нить?
Вера в милость Аллаха лишь надежду даёт.
Стих Святого Корана плавит горечи гнёт…
* * *
На небесной лазури холста
Написать нам слова не дано.
Для молитвы Он дал нам уста…
Приоткрыл чуть – в бессмертье – окно…
Не проникнуть нам в тайны небес,
Где приют этих звёздных огней…
Из чего сотворил Он замес,
Если жизни мерило – из дней?..
Что-то ведает, может, душа…
Мы всю жизнь только тянемся к ней...
Не умеем мы жить не спеша –
Всё седлаем и гоним коней…
На небесной лазури листа
Мне бы фразу одну написать,
Что хранят, как молитву, уста:
«…Снизошли на Чечню благодать…»
* * *
Я помню блатную походку,
Что брал у друзей напрокат.
Учился беспечно на тройку
И был всем прогульщикам брат.
Рубашка всегда нараспашку,
В кармане – надёжный кастет.
С мечтой, что мне купят тельняшку,
Мальчишкой встречал я рассвет.
Ни разу не видевший моря,
Я бредил им, помню, во сне...
Корабль растаял в просторе,
И якорь мой сгинул на дне.
Я верил безумно в удачу…
