ладонь к груди. — Просто когда Стас позвонил тридцать первого и стал расспрашивать о тебе, мне показалось, что он хочет помириться.
— И что? Предлагаешь забыть о его измене? Или изменах… — у меня из горла вырывается истерический смешок.
— Не сразу, конечно, — Настя пожимает плечами. — Промариновать как следует, а потом и простить можно.
Вот кто большой спец по «маринадам» для мужчин. Я бы обязательно спросила у Анастасии рецепт, только замариновать она мне предлагает совсем не того мужика.
— Не обижайся, но я начинаю думать, что Стас попросил тебя замолвить за него словечко, — хмурюсь.
— Нет! — Настя подскакивает с кресла. — Как ты могла так подумать?! — возмущается искренне. — Женская солидарность прежде всего!
— Ладно-ладно, прости! — спешу отыграть назад. — Ляпнула не подумав.
— Никусь, — она успокаивается, — я за тебя переживаю. Ты с соседом роман закрутила, да?
— Пока не роман, но он мне нравится, — признаюсь.
— Этот мент рядом со Стасом не стоял.
— Почему? — я снова улыбаюсь. — Потому что у Сани нет таких денег, как у моего бывшего?
— Что ты к деньгам прицепилась?! Кроме денег есть ещё статус в обществе и уверенность в завтрашнем дне.
— А есть счастье, — обрываю коллегу. — Простое женское счастье.
— Уверена, что ты нужна менту? — кривится.
Настя ведёт себя так, словно знает что-то, но недоговаривает.
— Ты о чём? — щурюсь.
— Ни о чём, — вздыхает. — Нам пора, — берёт сумку с уборочным инвентарём. — Довезу тебя до дома и поеду к мужу, — улыбается мечтательно. — Пишет, что подарок мне купил и вкусняшек приготовил.
— Вот видишь! Ты счастлива со своим Васей, хоть он и не олигарх.
— Ой, Никусь, — отмахивается, — это другое. Васька за мной со школы ухаживал, добивался. Родной человек. Куда я без него?
— И я хочу, чтобы у меня появился родной человек. Настоящий мужчина. А Стас, он… Ему со мной было удобно — не больше.
— Ты всё равно с Саней этим аккуратнее, — Настя качает головой.
Хорошо её Орлик достал, видимо. А она его. Нелюбовь у них обоюдная.
Спускаемся на первый этаж на лифте, и мне приходит смс о зачислении на карту пяти тысяч — Настя перевела.
— Спасибо, — улыбаюсь и сую смартфон в карман.
— Там платёжки в комоде — квартплата. Свет, вода и всё остальное. Оплати, пожалуйста. Не затягивай.
— Эм-м… Да, конечно, — улыбка сползает с моих губ.
Я рассчитывала внести оплату с аванса, но раз Настя так ставит вопрос, придётся оплатить с заработанных на уборке денег.
— Ты пойми, Никусь, у нас коммунальщики озверевшие. Если вдруг просрочка — названивают и сообщениями забрасывают. Даже в выходные. И всё это Ваське на телефон, а он бесится. Не хочу, чтобы в этот раз так же получилось. Я ведь тебя за квартплату жить пустила.
— Без проблем, я всё оплачу.
Настроение подпорчено, но это жизнь, и обижаться мне не на кого. Надо заплатить за квартиру — заплачу. Думаю, там тысячи три-четыре выйдет вместе с интернетом. В конце концов, продуктов у меня полный холодильник — спасибо Сане! И вообще я сегодня ужинаю в его компании. Не исключено, что и завтракаю тоже с ним.
— Ты чего такой нервный, Сань?
Витёк устал работать и решил заняться психоанализом. Моим.
— Я не понял, у тебя там писанина закончилась? — поднимаю на него недобрый взгляд.
— Если бы! — вздыхает. — Ещё кучу бумажек для оперов строчить.
— Вот и строчи, — рычу.
У меня тоже работы хватает. Вечер уже… Котёна там, наверное, заждалась меня. Чую, не дождётся — уснёт. Всё через задницу!
— На Шахтёрской маньяк объявился, — Витёк зевает.
Не хочет работать и мне не даёт. Лезет с фигнёй всякой.
— Кто сказал? — отрываю взгляд от бумаг.
— Все говорят, — Витя пожимает плечами.
На Шахтёрской улице за месяц пара убийств, только утверждать, что там орудует маньяк, нельзя. По крайней мере, пока связи между двумя этими убийствами не видно. Зато по отделению уже гуляет легенда о серийном убийце.
— Завязывай, — бурчу.
— Да я отвлечь тебя хотел. Вижу, что ты на нерве.
— На нерве, да, — откидываюсь на спинку кресла. — Танька объявилась.
— Да ну?! — Витёк закрывает папку с делом и смотрит на меня во все глаза. — Чо хотела?
— Чего хочет баба, которую московский хахаль послал? — хмыкаю.
— Я-ясно, — Витя чешет репу. — А ты чо?
— Чемодан её на улицу вытащил, тачку вызвал и к бате отправил.
— Замок смени.
— Сменил. Да дело не в этом, — стучу карандашом по столешнице. — Соседочка у меня появилась…
— Запал на неё? — Витёк лыбится.
— Я серьёзно! — швыряю карандаш в веселящегося мента.
— Всё-всё! Не нервничай! — Витя завязывает улыбаться.
— Я соседке сказал, что в разводе. Теперь надо как-то признаться, что не совсем в разводе…
В кабинете наступает тяжёлая тишина. Витёк в курсе, что мы с Танькой официально не разведены, и о причинах тоже знает. Меня беспокоит мыслительный процесс, отражённый на Витином лице. Не к добру…
Он ещё несколько мгновений переваривает информацию, а потом встаёт из-за стола и выходит в коридор. Куда это лыжи намылил?
— Вот! — Витя возвращается, сжимая в руках объёмный пакет и снова лыбится.
— Что это? — заглядываю в пакет — там тряпки какие-то.
— Вещдоки. Были. А теперь реквизит.
В пакете оказывается костюм. Шуба, штаны, шапка и накладная борода.
— И что мне с этим делать? — кошусь на Витька.
— Нарядись дедом морозом и иди к соседке сдаваться, — он смотрит на меня как на идиота.
— Вить, ты дебил? — гну бровь.
Вопрос риторический, но спросить надо…
— А чо сразу дебил?! — возмущается. — Любой косяк с шуткой зайдёт мягче. Я всегда с юмором иду жене сдаваться. Прокатывает.
Всё потому, что Витина жена давно смирилась, что её муж дебил.
Мысли по поводу Витиного рвения помочь я оставляю при себе, а пакет с реквизитом на диване. Только вернуться к работе не получается — мыслями я рядом с котёной.
Отправляю ей смс, жду ответа, но его нет. Десять вечера. Ника, наверное, спит уже. Походу, накрылся наш романтик медным тазом. Снова. И поговорить насчёт Таньки с котёной надо… было бы. Как сказать девушке, с которой хочешь серьёзных отношений, что женат?
Поглядываю на дедморозовский костюм в пакете… Нет! Я же не Витёк, ёлки-палки!
— Закончил уже? — Витя зевает, глядя, как я собираюсь.
— Настрой не рабочий. Завтра доделаю.
Беру куртку и иду к двери, но останавливаюсь возле дивана. Пакет этот чёртов… С другой стороны — идей, кроме Витькиной, нет.
— Бери-бери! — подначивает меня «змей». — Хуже не будет.
Тут Витёк прав — хуже от костюма Деда Мороза не будет. Хоть поржём с котёной. Правда, потом, скорее
