Для победы в Soapbox Derby гонщику нужно проявить искусство вождения в не меньшей степени, чем в «Формуле-1», а то и в большей. Там затащить машину в крутой поворот, пройти его веером помогает мотор, а в гравикарах есть одни тормоза. Причем скорость постоянно нарастает, и нужно очень точно рассчитать торможение. Не додавишь на педаль — окажешься в брикетах соломы, которыми по традиции огораживают трассу вместо штабелей старых покрышек. Перетормозишь — прощай верхняя ступенька пьедестала. Потери времени будут измеряться целыми секундами, ведь компенсировать задержку, кроме единой для всех гравитации, нечем!
Профессионалы быстро оценили эти тонкости и потому вовсе не чураются предложений поучаствовать, скажем, в Гудвудских Soapbox Challenge. Среди командиров «мыльниц» здесь можно встретить, например, выступающего за команду «Форда» Дэвида Брэбхема, 38-летнего сына легендарного гонщика, сэра Джека Брэбхема. Дэвид не раз побеждал в гонках Ле Ман, занимал пилотское кресло в болидах Ф3000, Ф3, Ф1. И хотя его EGGbox разогнался под гору всего до 108 км/ч, управлять им было ничуть не проще, чем монстрами с «табунами горячих коней» под капотами.
Детские гонки, спонсируемые "Фольксвагеном"
Почему Гудвуд?
Когда огромное (11 500 га) поместье Гудвуд перешло по наследству от герцога Ричмондского его сыну, графу Мэрчу (нынче лорд Мэрч — президент Британского автомобильного гоночного клуба BARC), он немедленно осуществил свою мечту: организовал всемирный «фестиваль скорости» для классических гоночных автомобилей. А дорожки в парке около дворца пригодились для других соревнований: лорда посетила гениальная мысль организовать Soapbox Challenge на высшем уровне с привлечением грандов автомобилестроения. Эти соревнования проходили здесь с 2000 по 2004 год, собирая около 20 именитых участников. Ford, Lotus, Bentley, Bugatti, Porsche, Bertrandt, Ricardo… Назвать эти болиды мыльницами язык не поворачивается — это настоящие гравикары. Ведь когда на кону абсолютное мировое первенство, важны каждый грамм веса, каждый шарик подшипника, каждая сотая атмосферы в шинах, каждая секунда угла установки колес… Время заезда, составляющее всего около полутора минут, измеряют с точностью до миллисекунды! Поэтому в гудвудских болидах не редкость углепластиковые корпуса, керамические подшипники, титановые каркасы, аэродинамически совершенные формы... Нет лишь моторов. Зато есть регламент. Для начала на гравикар опускают прокрустово ложе в виде бездонного фанерного ящика размером 1 950х1 100 миллиметров. Поместился? Тогда на весы. Надо, чтобы масса с пилотом не превышала 135 килограммов, а его глаза были не ниже 770 миллиметров от земли. Кроме этого, гравикары в Гудвуде делят на два подвида: родстеры и стримлайнеры. Первые — открытые всем ветрам, без ремней безопасности. Вторые — с обтекаемым кузовом, в котором пилота фиксируют и страхуют 4 точечных привязных ремня. Возможности силы тяжести по разгону такого болида ограничены лишь протяженностью спуска и сопротивлением воздуха. Во всяком случае, расчетная предельная скорость Lotus-119В… 370 км/ч.
Впрочем, реально в Гудвуде редко кто сумел набрать больше 95 км/ч: спуск длиной 1,1 километра не оставляет шансов проверить теорию практикой.
Там, за океаном
Но ведь не Гудвудом единым живы «мыльные гонки». Сейчас центр земного притяжения переместился в Брукленд на Brooklands Museum Soapbox Derby, где в июле 2006 года на верхнюю ступеньку пьедестала взошел Пол Адамс, пилотировавший стримлайнер Lotus-119c. Не забыли про гравикары и янки: там самые «крутые» болиды участвуют в серии Extrem Gravity Racing (XGR).
А делают их, например, на Porsche. Точнее, в его калифорнийском отделении Porsche Styling в Хантингтон-Бич. Тут вообще отказались от «ящика» и оставили от него только доску под названием Soapboard. Юный пилот (а этот снаряд задуман для тех, кому от семи до двенадцати!) лежит на животе в безразмерном чехле из неопрена, обтягивающем фигуру, словно вторая кожа. Масса и сопротивление воздуха при такой конструкции минимальны, и даже на спуске длиной всего 200 метров удается прилично разогнаться!
Конечно, право прокатиться под горку с ветерком на болиде с лейблом знаменитой автофирмы дано не каждому, но зато в бесчисленных американских городках регулярно проводятся соревнования местного масштаба. В конце концов везде можно найти подходящий асфальтированный спуск. И тогда, пусть скорости и остаются скромными, можно сорвать аплодисменты болельщиков необычным и оригинальным дизайном. Предела же фантазии участников просто нет: в качестве иллюстраций мы выбрали всего несколько характерных примеров.
А вообще-то отличные горки найдутся и в России. Зимой, ясное дело, на санках, а вот летом… Кто возьмется провести первые отечественные гонки на гравикарах?
Алексей Воробьев-Обухов
На первый взгляд это учебное заведение чем-то напоминает Вальцдель из знаменитого романа Германа Гессе «Игра в бисер» — город-университет, чьи обитатели пытаются постичь невероятные для непосвященных вещи. И там, и здесь закрытые для постороннего взгляда миры. И там, и здесь служение на первом месте — вне зависимости от «жалованья», состояния здоровья, настроения и личной жизни. И там, и здесь в жизни руководствуются строгими уставами, регламентирующими и манеру поведения, и даже направление мыслей. Но Вальцдель замкнут на себе, его «обитателей» не интересует ничего из того, что выходит за пределы их главного занятия — игры стеклянными бусами. Академию же волнуют будущее мира и состояние человеческого духа. Речь идет о старейшем высшем учебном заведении России — Московской духовной академии, что в Троице-Сергиевой лавре.
С моим сопровождающим, представителем пресс-службы академии Александром, входим в ворота Лавры. Из-под ног взлетает стая голубей… Проходим по брусчатке мимо древних храмов монастыря. Дорога, которой русские государи и монахи ходили несколько столетий, ведет в северную часть комплекса, где уже виднеется двухэтажный кирпичный корпус бывших Царских Чертогов — редкий памятник гражданского зодчества рубежа XVII—XVIII столетий. («На их месте в древности размещался житный двор обители преподобного Сергия Радонежского , сейчас здесь располагается академия», — сообщает по ходу дела Александр.)
А за Чертогами — более поздние постройки, не старше второй половины XIX века. Это также корпуса Троицкой семинарии и Московской духовной академии: Классный, Библиотечный, Больничный, Столовый. Комплекс «академического городка» отделен от собственно монастырской территории решетчатой чугунной оградой. Кроме того, все его здания связаны между собой крытыми переходами, и студенты перемещаются из одного в другой, не выходя на улицу.
Предъявляем пропуск у входа на территорию МДА, проходим в Административный корпус, затем в академический храм Покрова Пресвятой Богородицы и оказываемся в Церковно-археологическом кабинете — Александр предложил начать знакомство с древности, дабы мы могли проникнуться самим духом этого заведения.
Малый актовый зал с паркетной «думной дорожкой» XVIII века
По пути туда на одном из стендов административного этажа видим большую карту России, испещренную флажками.
— Здесь отмечены города, где у нас открыты духовные школы.
Мы насчитали больше тридцати.
— Надеемся, что вскоре их будет еще больше.
На соседнем же стенде висит несколько изящно оформленных объявлений — в виде свитков с печатями. Читаем: «Правила по подготовке и произнесению проповедей. Объем проповеди — три-четыре тысячи знаков с учетом пробелов… Студент обязан произносить проповедь, чтение с листа не допускается… Проповедь подается на проверку преподавателю гомилетики не позднее чем за две недели до произнесения…» (Гомилетикой называется наука о церковном проповедничестве.)
Но вот наконец искомый «кабинет», а на деле — большой музей, состоящий из нескольких залов. Их цель — в хронологическом порядке изложить кратко общую историю христианства.
Итак, пройдемся по залам.
Первый рассказывает о раннехристианском периоде: макеты римских катакомб, где находились захоронения христианских мучеников, казненных по приказу властей… Печально известного в церковной истории Колизея, где их бросали на растерзание диким зверям для увеселения публики… Храма Святой Софии в Константинополе — каким он был при византийцах. А также самые ранние образцы христианской иконографии.
Второй зал уже посвящен русскому православию. Здесь тоже «реплики» (копии) храмов и иконы, из которых бросилась нам в глаза одна, необычная по форме — узкая и длинная.
