оказалась несложной. Взволнованный месье Форанш пойманным волком метался по своему кабинету. И его было сложно не понять!
— Аска, мальчик мой! — удивленный дядька Джод немедля заключил меня в объятия. О Ушедшие, клянусь моими ушами, я сейчас расплачусь навзрыд. Лишь ему одному есть хоть какое-то дело до непутевого виршеплета… — Что произошло? Почему ты еще здесь? Я так боялся за тебя!
Я вяло отмахнулся рукой, и устало плюхнулся в кресло. Месье Форанш тут же вытянул из-под стола какую-то бутыль темного стекла и наплескал мне стаканчик. Дядька Джод, люблю тебя!
— А где же мне еще быть-то?
— Как где? На корабле треклятого кэпа Бычеуха! Только пробило полдень, как врывается ко мне этот обалдуй Ксадар с графским Храмовником на пару, и заявляет, что у меня де здесь труп где-то валяется! Пригнали толпу стражи, перепугали гостей! Прочесали номера, и нашли у кэпа в апартаментах этот самый труп! У меня сердце едва не остановилось, я уж подумал, что это ты!
— Ох, дядька Джод, это треклятое политическое дерьмо! Поверь, лучше тебе не влезать… — Как и мне… надо было не влезать… Ох, твою же мать, как хорошо-то!
Я в блаженной неге растекся по креслу под взволнованным дядькиным взглядом.
— Политическое?
— Политическое. И магическое… И пусть Ксадар, Барагава и сир Далтон разбираются со всей этой хренью. А все, чего я хочу — это свалить как можно дальше!
— Нет уж, Аска! Мне нужно знать, что происходит! — месье Форанш остановился и требовательно уставился на меня. — В каком таком «политическом дерьме» ты оказался замешан? Почему ужаленный в зад Ксадар, бегает по Сантану в поисках долбанного Буга?..
— В поисках кого?! — встрепенулся я.
— Торговца, которого притащил кэп Бычеух. Его трудно не узнать по описанному Ксадаром «ястребиному» носу…
Ну ни хрена себе! Шестеренки в моей голове завращались со скоростью шлюшки, бегущей от табуна пьяных гномов. Ах ты, отрыжка Ушедших, кэп Бар, трижды трахнутый, Бычеух! Так вот, кто сдал меня с потрохами! Положил, значит, к себе на кровать и зайцем побежал докладывать треклятому последку! Ба! Да он и сам, может, последок?! Вот ублюдок!
У меня, видимо, в этот момент была такая физиономия, что дядька Джод аж замолк.
— Дядька Джод, а ты Ксадару сказал об этом, как его там?..
— О месье Буге? Сказал, конечно! Так что же, бархак, происходит?!
А почему тогда Ксадар не сказал об этом мне? Забыл? Не успел? Или не захотел? Твою мать, как от всего этого дерьма болит голова!
— О-о-ох. Дядька Джод, держу пари на свои уши, что сир Далтон меня прибьет во-о-от такущими гвоздями, если узнает, что я болтаю языком попусту. И вообще, если я сейчас не сожру пару поросят, я обращу внимание на этих прелестных ребят… — я кивнул на висящие на стене мумифицированные головы хандагадарских шаманов.
Месье Форанш поворчал-поворчал, но все же смилостивился, и вскоре я уже уплетал чудесную индюшатинку в сливочно-чесночном соусе. Дождавшись, когда служанка, притащившая тяжелый поднос, уйдет, он уселся в свое любимое кресло и продолжил сверлить меня требовательным взглядом.
Ядреный пень, им можно было заколачивать гвозди! Никто так не обожает таинственные истории, как дядька Джод, но клянусь Ушедшими, хоть раз я поступлю правильно и запру свой рот на амбарный замок! О чем я ему и заявил.
Некоторое время мы провели в обиженном молчании. Но только я счастливо откинулся на кресле и сыто рыгнул, как дверь в кабинет распахнулась, и я узрел монументальные усища сержанта Бафара.
— Аска! С ног сбился, ища тебя! За мной! Бегом! Сир фо Порто приказал прихватить тебя с собой!
Теоретически сержант Бафар должен был оказывать некое почтение дворянской особе в моем лице, но трудно оказывать почтение особе, кою лично порол еще несколько лет назад. Ну и хрен с ним, я не в обиде. На кого я в обиде, так это на Ксадара:
— О Ушедшие, на кой бес я ему сдался?
— Ничего не знаю. Приказ есть приказ! — Бафар обозрел останки индюшки и машинально побарабанил пальцами по кирасе. — Руки в ноги и бегом!
— Сержант, ты только посмотри в каком я виде! Для человека моего положения появляться на улице с подобным пренебрежением в наряде попросту неприлично! Дядя Джод, ну скажи ты ему!
Месье Форанш критическим взглядом оглядел мой заблеванный пурпуэн и энергично закивал головой. Но сержант был непреклонен:
— Сир фо Порто приказал «немедленно»! А когда он приказывает: «Немедленно!» та-а-аким тоном, то исполнить приказ требуется немедленно!
Угу, есть такое у старины Ксадара, тяжелое наследство двух лет проведенных в Пограничье.
Кляня на чем свет стоит нашего долбаного шерифа, я потащился за толстяком.
От Сантана до Базела от силы пару часов неспешного хода. Древняя, мощеная большими черными плитами, дорога петляла по тенистым теснинам меж невысоких холмов. День неуклонно катился к закату, а я неуклонно катился к очередному геморрою.
— Ксадар, нет, ну на кой я сдался на вашем этом мероприятии? Желаете помахать железками — махайте, причем здесь один несчастный виршеплет?! Я и так уже узнал об этих всех магиях-шмагиях больше, чем когда-либо хотел узнать!
Хмурый шериф, на ходу нервно щелкая пальцами, опять устало затрындел:
— Аска, твою мать, в пятый раз тебе повторяю — ты ценный свидетель. Ты единственный из нас видел проклятого последка… И хватит ныть! И без тебя тошно!
— Да что ж вы его, без меня не опознаете что ль? Так много ястребиноносых торговцев, в компании орды орков шастает по ойкумене? — Нестройной группой мы отошли от Сантана уже километра на два, и все это время я пытался заставить трижды трахнутого дашаком Ксадара отослать меня прочь.
— Р-р-р. Сержант Бафар! Избавь меня от него! — наконец вспылил шериф.
— Пойдем, парень… — Толстяк взял меня под локоть и оттащил в конец быстро шагающей группы.
Шли молча. Народу попадалось немного. Если утром можно было встретить целую череду подвод, купцов, курьеров, писцов и прочего делового люда, то к вечеру тракт пустеет. Спешно забранные из Сантана стражники, глядя на хмурого шерифа и дрожащий нос Барагавы, постепенно тоже перестали перешучиваться.
Когда мы с толстяком подошли к выходу из городка, там уже топталось два десятка человек — базелская и местная стража. Их можно было различить по цвету плащей. Черные, с вышитым на всю спину красным контуром «графской горы» — у стражи Базела и серые — у стражи Сантана. Они озабоченно переговаривались, спешно подтягивали ремешки кирас и проверяли оружие — длинные алебарды и короткие мечи. Насколько я понял, большую часть стражи Сантана пришлось оставить сторожить причалы, где был ошвартован хандагадарский галеон треклятого кэпа Бара Бычеуха. Корабль был взят под прицел портовых баллист. Наш же отряд должен будет задержать фальшивого купца, если он уже возвращается в Сантан. А если он еще в замке, то пополнившись стражниками Базела, мы во все ноги поспешим в графскую обитель.
Честно говоря, я во все эти стратагемы особо не вникал, понял только, что Барагава как-то послал весточку в замок. Меня почему-то больше волновали взгляды треклятых стражников! Бесово мужичье тыкало пальцами в мои попорченные с характерными разводами шоссы, а я был готов провалить под землю от стыда!
Пыхтящий сержант Бафар, похоже, по секрету всему свету, ввел в дело сантанских солдат. Перспектива схватиться с дюжиной орков никого не прельщала. Держу пари на свои уши — будь их воля — дали бы стрекоча куда подальше! Несчастные бедолаги еще не были в курсе, что орки — не самое страшное, с кем им предстоит встретиться. Что-то мне подсказывало, что этот урод Агар — та еще умелая магическая сволочь.
Мне подумалось, что ох как я бы не отказался увидеть рядом Сервиндейла. Длинный маг явно тоже серьезный перец. Куда он, интересно, подевался? Ищет треклятых тварей? Или просто отсиживается в сторонке? Хотя, нет. Я думаю, что такие, как он,
