Валеру? Вымпел выследил и отомстил? Не слишком-то правдоподобно. Подозрения так или иначе падут на Кузьму, а дружинники всё равно будут считать его виновным вне зависимости от наличия доказательств. А значит, с ним рано или поздно расправятся.
Кузьма, схватившись за голову, расхаживал туда-сюда перед «Буханкой» и думал.
«Тварь крылатая! — мысленно обращался он к существу, которого больше здесь не было. — Зачем? Зачем ты это сделала? Если так хочешь меня убить, почему сразу не убьёшь?! Что. Тебе. От меня. Надо?!»
Разумеется, ответа ждать было не от кого, а самое главное, над чем сейчас следовало ломать голову — как избежать наказания за преступление, которое он не совершал.
Вариант напрашивался только один — покинуть город сегодня же. До завтрашнего утра Валеру не хватятся. Время есть. Только бы не возникло непредсказуемых препятствий, которые, казалось, сама Вселенная возводит на пути незадачливого беглеца, постоянно возвращая его обратно.
Валера оказался невероятно тяжёлым. Кузьма кое-как дотащил его труп до ближайших кустов. Устал, весь запачкался кровью, а на траве её осталось столько, что тело можно было бы и не прятать: всё равно найдут по красному, липкому следу.
Затем Кузьма набрал канистру воды и принялся отмывать салон. Всё это время в голове сидел настырный страх, что сюда кто-то приедет. Именно сейчас, как обычно и бывает по закону подлости. Наконец, удалось оттереть кровь с приборной панели, с обивки салона, с сидений. Никто этому процессу не помешал. Остатки стекла дверного окна пришлось отбить монтировкой. Машина теперь выглядела нормально, а не так, словно внутри кого-то расчленили бензопилой.
Забросив вещи в салон, Кузьма сел за руль, крутанул ключ в замке зажигания. «Буханка» завелась легко и непринуждённо, будто сама хотела поскорее покинуть это место. Кузьма развернул машину и вырулил на дорогу.
В городе на одном из перекрёстков он разминулся с Уазиком народной дружины. Патруль проехал мимо, даже не притормозив, хотя сердце ушло в пятки от мысли, что кому-то придёт в голову остановить машину Валеры. Но ничего не произошло.
Оставив свой новый транспорт возле подъезда, Кузьма побежал в квартиру. «Буханка» должна была довезти его до Иркутска или хотя бы до развилки. Последнее — предпочтительнее. Машину можно бросить где-нибудь у Красной Пашни, а дальше перемещаться либо общественным транспортом, либо на попутках, чтобы не отследили. Хотя повсюду царил такой бардак, что вряд ли кто-то станет искать предполагаемого убийцу в другом городе.
Но вообще ехать Иркутск — всё-таки плохая идея. Слишком близко. Лучше метнуться на Урал или на Дальний Восток. Там точно никто никогда не найдёт. А здесь… здесь — только смерть и ничего больше. Надо вырваться из этого гиблого места.
Помывшись и переодевшись, Кузьма собрал вместительный походный рюкзак, куда влезли и консервы, накупленные для пешего путешествия, и палатка, и кое-какие вещи вместе с коробкой патронов. По бокам ремнями закрепил туристический коврик и отцовский дробовик. Делал всё быстро. Адреналин бурлил в крови.
И вот рюкзак собран, пора отправляться в путь.
Кузьма находился у окна. Его взгляд скользнул по детской площадке внизу и зацепился за качели: сейчас на них сидела девочка в малиновом платье в горошек. Минуту Кузьма стоял как статуя, будучи не в силах оторвать взор от представшей перед ним картины. А девочка всё качалась и качалась. А потом она повернулась и посмотрела прямо в окно на пятом этаже, словно знала, что там кто-то есть. Кузьма встретился с ней взглядом, и по спине пробежал холодок.
Кто она такая? Здесь уже давно не появлялось детей, лет пять. А теперь на площадке перед окном творилось что-то ненормальное: полотно каждодневной обыденности прорвалось, выбросив новую неведомую сущность. С этими мыслями Кузьма выскочил из квартиры и побежал вниз. Надо было спросить, узнать… Ему казалось это сейчас невероятно важным, важнее всего на свете.
Но когда он достиг первого этажа, снова встал как вкопанный. Обшарпанная дверь квартиры, где пряталась загадочная тень, была приоткрыта. Оттуда веяло тягостной и манящей неизвестностью. Так и хотелось заглянуть внутрь, но страх говорил: «Не надо!». Эти два желания яростно боролись под аккомпанемент колотящегося бешеным молотом сердца, не давая сдвинуться с места.
Вдруг дверь распахнулась. Кузьма вздрогнул и машинально отскочил назад. Он ожидал увидеть самый ужасный кошмар, какой только мог себе вообразить, но из квартиры вышла всего лишь девочка лет десяти в малиновом платье в горошек — та самая, которая минуту назад качалась на качелях.
Маленькая незнакомка не проронила ни слова. Она стояла и смотрела в глаза Кузьмы взглядом человека, умудрённого, измученного, пережёванного жизнью.
— Ты здесь живёшь? — дрогнувший голос Кузьмы нарушил затянувшееся молчание.
— Да, я здесь живу. А ты?
— Я… тоже. В этом подъезде. Ты одна живёшь?
— Нет, с бабушкой. Хочешь, познакомлю? Она сейчас как раз дома.
Кузьма перевёл взгляд на открытую дверь. Страх твердил, что идти туда не нужно, но любопытство оказалось сильнее.
— Познакомь, — судорожно кивнул Кузьма.
— Пойдём.
Девочка юркнула за дверь, и Кузьма вошёл следом. Нос противно защекотал запах застоявшихся пыльных комнат, отдающий сыростью, но в целом квартира выглядела обычно. Разве что паутина в углу под потолком намекала на то, что здесь на самом деле давно никто не живёт.
Девочка стояла в большой комнате:
— Чего ты там застрял?
— Иду… Разуваться? Э… Полагаю, нет.
Перебарывая жгучий ужас, Кузьма двинулся в большую комнату. Та тоже выглядела вполне обычно, если не считать сидящий в кресле труп. Иссохшая старуха смотрела на гостя остекленевшими глазами, а её коричневые костлявые пальцы впились в деревянные ручки старого кресла. Она не двигалась.
— Это моя бабушка, Ольга Степановна. Она учительницей работала, а теперь… как видишь, уже не работает, — беззаботно проговорила девочка. — Давно здесь сидит, лет пять, наверное.
— Вижу… И ты здесь живёшь? — уточнил Кузьма.
— Я же тебе сказала. Ты что, дядя, забыл уже?
— Ты говорила, верно… Как тебя зовут?
— Если честно, не помню. Меня уже давно никто не называл по имени. А тебя?
— Кузьма.
— Какое смешное имя, — хихикнула девчушка.
— Чем?
— Как будто деревенское какое-то.
— Я бы так не сказал.
В этой квартире Кузьме было не по себе. Вроде бы ничего ужасного, кроме трупа старухи, однако ощущение ненормальности происходящего внушало куда больший трепет, нежели обычный мертвец. Возможно, эта странная девочка была призраком. Вот только призраки не разговаривают, а она болтала без умолку, как живая.
— Я, пожалуй, пойду, — проговорил Кузьма.
— Да, конечно, иди. Тебе же надо ехать.
— Надо. А откуда ты знаешь?
— Я всё знаю. Ты убил человека, и тебе надо бежать.
— Нет, — Кузьма
