жутко боялась ее разочаровать.
— Васька!
Вздрагиваю, услышав голос родственницы, поворачиваюсь и вижу ее широкую улыбку. Машет мне рукой, паркуясь неподалеку. Иду к ней, сажусь в машину и ответно улыбаюсь, хотя немного беспокоюсь.
— Васька, у меня для тебя чудесные новости. — Теть Соня хлопает в ладоши, пока я смотрю на нее и не моргаю. — Вечером мы уезжаем. Ты со мной работать будешь. Я уже договорилась.
Улыбка с лица стекает, пока родственница радостно качает головой.
— В лагерь?
— Да, ты ведь сама хотела. Или уже передумала?
Меня безумно радует тот факт, что я смогу заработать и помочь тете, но обещание, данное подруге, заставляет нервно прикусить нижнюю губу изнутри. Мое смятение невозможно скрыть от тети Сони, и по пути домой я рассказываю ей о приглашении, поступившем от Иришки. На удивление родственница кивает с довольным видом, что меня вводит в состояние транса. За все время учебы я ни разу не посещала таких мероприятий, а все, потому что на одном из таких произошла трагедия, которая затронула жизнь тетушки, и я жутко боялась напугать ее или сделать что-то не так.
— Я не против. — Теть Соня разводит руки в стороны и активно расставляет посуду на стол, собираясь накормить меня до отвала. — Конечно, в мои планы не входили задержки… — Она на миг застывает в одной позе, но потому улыбается и смотрит на меня. — Сколько продлится ваша вечеринка?
Всю ночь. Прямо на кончике языка вертятся эти слова и колют его острыми иголочками, но я пожимаю плечами. Мол, не представляю, а сама соображаю, как лучше поступить.
— Побуду там часа два, а может и один. Ты же знаешь, что мне не по душе тусовки, где каждый хочет показать, насколько он крут, и у кого денег больше.
Сколько бы баек мне не рассказывала Иринка, всегда ключевыми фразами были лишь те, где у парней такая-то марка автомобиля, одежонка от великих кутюрье или айфон новой модели. Все сводилось к одному — деньгам и статусу, чем я похвастать не могла. Да, тетя работала в престижном месте, но она никогда не кичилась этим и подавала достойный пример, как мне, так и ребятам из летнего лагеря.
— Оу… — Родственница нахмурилась, но тут же закивала с удвоенной силой. — Хорошо. Тогда собирай вещи. Я заеду за тобой к вашему клубу, и мы поедем в лагерь. Просто мне с утра нужно встретиться с…, - она показала кавычки пальцами, смешно кривясь при этом, — важными людьми. Ехать пару часов. Может больше, если вдруг пробки возникнут. Ты точно не хочешь зависнуть с Иришкой на всю ночь?
Вопрос ударил в лоб, будто грабли. Я выпучила глаза и открыла рот, вызвав у тети смех.
— Думаешь, я древняя, и не знаю, как там веселится молодежь?
— Я…
— В общем, давай, налетай, — теть Соня указывает рукой на тарелки, — собирай вещи и готовься к веселью. Я заеду за тобой, как только позвонишь.
Мне не остается ничего другого, как с недоумением поглощать пищу, пока тетушка посмеивается. На автомате работаю конечностями, еще не осознавая в полной мере, на что подписалась своим согласием.
Васька
Наша семья никогда не выделялась среди прочих среднестатистических. Я не помнила родителей. Их не стало, когда мне было четыре года. Остаточные воспоминания иногда вырисовывались, но я не принимала их близко к сердцу. Лица напоминали фотографии в рамках. На тумбочке, столе, полках для книг. Их было много. Тетушка постаралась оставить след в моей памяти, но я, к сожалению, не могла похвастать чувствами к ним. Да, при взгляде на улыбающуюся пару невольно горло сдавливала тисками грусть, но той скорби, которую испытывают при потере близких людей не было. Из-за этого я ощущала стыд, будто согрешила или провинилась. Признавалась себе в таком, но вслух произнести боялась и, когда речь заходила о родителях и трагедии, отмалчивалась.
Накатывала другая боль. Ее мы перенесли на пару с теть Соней. Никому никогда не пожелала бы стать свидетелем подобного горя. Вероника. Именно так звали мою двоюродную сестру. Мы вместе росли. Ника была на пять лет старше меня, и пик ее бунтарства я застала в самом расцвете. Сестра помогала тете во всем. В то время с нами еще жил дядя Петя. Никин отец и мой вечно ноющий дядюшка. Мне он никогда не нравился. Хмурый, с морщинами на лбу и сигаретой в зубах дядь Петя вызывал отвращение. Я не могла объяснить причину своего неприятия, да и не пыталась. Просто избегала общения с ним.
В один прекрасный вечер в начале июня Ника сбежала из лагеря, где помогала тетушке, в город на вечеринку. Это был день ее восемнадцатилетия, и он запомнился всем нам…
Нет, истерик не было. Лишь тихое всхлипывание на кухне. Теть Соня подпустила только меня. Дядь Петя после похорон Ники сильно запил, и она собрала ему вещи. Пары крупных ссор хватило, чтобы убрать его из нашей жизни. К тому же, после смерти Вероники тетушка стала другой. Замкнутой. Задумчивой. Так было несколько месяцев. Я не видела ее улыбки и сама плакала в подушку по ночам, ведь Никины вещи находились повсюду и напоминали о произошедшем.
Слишком больно это было, а потом теть Соня внесла в нашу жизнь перемены. Я до сих пор помню, как утром, проснувшись и пройдя по коридору, замерла. Тетя улыбалась и накрывала на стол, словно ничего не произошло. И действительно.
Она стерла все следы Ники в квартире. Ни одной вещи. Ни одной фотографии. Все исчезло. Я пыталась начать разговор, но тетушка лишь покачала головой, показывая, что тема закрыта. Дядя Петя так и не вернулся. Сейчас жил в деревне у своей матери и пил. Часто, но я этого не видела. Слышала обрывки «милых» бесед тети с родственниками бывшего мужа. Это являлось единственным напоминанием, что когда-то на свете жила красивая девочка Ника.
— Ты будешь в восторге, Кукушкина.
Ирка копошилась в своем шкафу, откидывая вешалки с нарядами, а я вынырнула из воспоминаний, которые тяжелым якорем тащили за собой, а все потому, что я оказалась в доме у подруги. Нашу скромную квартиру нельзя было поставить в сравнение с их шикарным особняком в два этажа. В коридорах и комнатах, наверное, потеряться на неделю можно. И если наша маленькая семья относилась к среднестатистической, то Иркина была богатой. Я невольно засматривалась на лаконичный интерьер. Современное исполнение. Минимум мебели, но какой. Качественной, дорогой. Прикасаться к подобным атрибутам стало страшно. Вдруг что-то
