майский день две тысячи двадцать четвёртого года, когда сквозь асфальт и бетон шести крупнейших мегаполисов планеты проросли первые ростки будущего Леса, и люди повели себя непредсказуемо.
Я не говорю сейчас о панике среди населения, – она естественна. Но так называемые «сильные мира сего» тоже проявили… как бы это назвать… отсутствие дальновидности. В конце концов, как известно, в любой стране есть протокол на случай вторжения инопланетян или зомби-апокалипсиса. Не смейтесь, Женя, я серьёзно. Даже на случай вторжения демонов из Ада есть. И он предполагает некоторую ступенчатость. И уж поверьте, крайние меры в нём оставлены на крайний случай.
- Вы говорите о ядерной атаке?
- Именно. Подумайте только, – не новая мировая война, не какой-нибудь гигантский метеорит из глубин космоса вызвали второй в истории случай применения ядерного оружия. Растения, Женя. Мы испугались растений. Когда Председатель – напомню, это был апрель двадцать пятого, со дня Зелёного Прилива прошло около года – получил сообщение о том, что Лес начал стремительно распространяться за границы мегаполиса, он запаниковал и скомандовал термоядерный удар. Опровержение пришло буквально через четверть часа, но было, как вы понимаете, уже поздно. Вдумайтесь только, насколько несоразмерна, асимметрична такая реакция. Пусть – это спорный вопрос, но пусть, предположим – Лес агрессивен. На это есть дефолианты, гербициды, «эйджент орандж», простите за категоричность. Напалм, в конце концов. Но нет, мы решили бить блох на собаке самой большой дубиной из имеющихся в нашем распоряжении. И что мы имеем в итоге? Кроме Шанхая, превращённого в озеро застывшего радиоактивного стекла, пострадали ещё несколько соседних, не столь крупных городов – в основном, от радиоактивных осадков. Да, распространение Леса остановили – но лишь уничтожив его полностью! Тот ли это результат, которым стоит гордиться?
- Но ведь это не единственный ядерный удар, произведённый в дни ЗП…
- Понимаю, о чём вы. Карачи. Видите ли, в отличие от Китая, где решение было хоть и спонтанным, но вполне осознанным, там имела место типичная роковая случайность. Дело было на пятый день Большого Кашмирского Инцидента – тогда, после глобального обрушения сети Интернет и спутниковых навигационных систем, началась всеобщая паника, и индусы решили воспользоваться моментом. Пакистанцы в долгу не остались, последовал обмен ньюками, к счастью – по большей части, тактическими. И ровно в этот самый момент приходит сообщение о прорыве периметра Карачи.
- Представляю, какой там творился бардак…
- Вы правы, Женя. Генерал, отвечавший за состояние периметра, приказал нанести по участку прорыва авиаудар – как раз вполне разумно, самыми обычными напалмовыми контейнерами. Вылет производился с авиабазы Пешавар силами двадцать шестой эскадрильи – той самой, в чьи обязанности входит нанесение ядерных ударов. И по чьему-то роковому недосмотру один из трёх поднятых самолётов вместо бака с напалмом нёс «спецбоеприпас».
- То есть, паки попросту напутали?
- Именно. И тем ужаснее последствия этой ошибки – ведь именно после ядерного нокаута Лес Карачи ополчился на людей всерьёз…
- Огромное спасибо, Дава. Безумно интересно. Я рад, что вы согласились прийти к нам. Увы, мне сообщают, что наше время подходит к концу. О том, что случилось в Сан-Паулу и Токио мы с вами, я надеюсь, уже скоро поговорим в следующем выпуске «Слова для Леса и Мира». А сейчас – сводка погоды и новости...
27 мая 2054.
Кельн , Канал “N-TV“,
передача ”Ein Wort fur Wald und Welt“.
- Здравствуйте, дорогие друзья! С вами снова Евгений Гурвиц и уже постоянный гость программы «Слово для Леса и Мира», признанный знаток истории Московского Леса, профессор Гарвардского университета Давид Рар. В прошлый раз мы говорили о трагедиях, к которому привело наступление Зелёного Прилива в Шанхае и Карачи. Сегодня речь пойдёт о местах куда более населённых, но и более таинственных – Токио и – самом, пожалуй, закрытом из Лесов – Сан-Паулу!..
- Здравствуйте, Женя, здравствуйте, все, кто нас смотрит и слушает. Знаете, пожалуй, мы оставим так называемые «дикие» Леса на потом. Сегодня, по ряду причин, мне хочется поговорить, напротив, о самом открытом из них – о Московском Лесе. Если вы, конечно, не против.
- Дава, вы здесь гость, но вы хозяин беседы.
- Отлично. Я очень хорошо помню тот день. В Москве Зелёный прилив грянул в десять тридцать утра. Масштаб бедствия нарастал лавинообразно: уже через три четверти часа встали в пробках все направления, по которым можно было покинуть город. Всё больше зданий оказывались разрушены стремительно прорастающими сквозь фундаменты деревьями; число погибших под развалинами уже в первые часы не поддавалось учёту. Посланные для разведки вертолёты и беспилотники либо разбивались из-за отказа бортовых электронных систем, либо сообщали о вынужденных посадках, после чего связь с ними прерывалась. Немногие вернувшиеся принесли шокирующее известие о том, что город за пределами Садового Кольца захватывается громадными деревьями, прорастающими порой прямо сквозь жилые дома. В центре подобного явления не наблюдалось – там дело ограничивалось появлением на мостовых и тротуарах стремительно разрастающихся покровов из мхов и лишайников, не опасных для строений и, тем не менее, полностью блокирующих передвижение транспорта и крайне затрудняющих передвижение пешком.
Понимаете, друзья мои, в первую очередь, мои молодые друзья… Я в прошлый раз говорил о трусости, и я не отказываюсь от своих слов. Но попробуйте представить, что под вами внезапно пустился в пляс стул? Готов поспорить, – вы не сможете спокойно продолжать пить свой утренний кофе!
- Говорят, что жертв всё же могло быть больше. Впрочем, другие уверяют, что наоборот, меньше.
- Женя, мы с вами немножко всё-таки русские люди, и понимаем, как здесь на Западе относятся к России. Поверьте старому еврею, в Москве сделали всё, что можно. Конечно, не обошлось без беспорядка и паники. И всё же, из всех городов так называемого «цивилизованного мира», столкнувшихся с катастрофой, Москва
