и за сколько же?..
— Пятьдесят… ладно, сто тысяч!
Это Абхилагаша выдавила из себя неохотно. Ей не хотелось расставаться ни с одной эфиркой, она уже расчетливо относилась к счету Хальтрекарока, как к собственному, но лучше уж так. Тем более, что если она провалится, то не получит неотторжимого титула признанной фаворитки… а ради этого титула Абхилагаша готова была на всё.
Вообще на всё.
Матушка, кажется, заколебалась. Счет Совиты огромен, но лишняя сотня тысяч не помешает даже демолорду. Тем более, что ей это несложно, и она очень выручит родную дочь, укрепит ее положение при дворе собрата-демолорда.
Совита коснулась пальцем коралловых губ, ее лицо стало задумчивым…
…Но тут окно распахнулось, и в залу влетел редкой красоты фархеррим. Мягко, но уверенно, словно сытый кот, породистый благородный хищник. Старшая из крохотных хальтов при виде него запищала, вспорхнула в воздух, прижалась к широкой груди, а младшая рыгнула, пустила кислотную слюну и быстро-быстро поползла к отцу.
Лицо Совиты озарила улыбка. Счастливая и искренняя. Абхилагаша никогда прежде не видела такой у матери. Фархеррим с дочерями на руках подошел к Совите, та протянула руку и нежно провела по точеному бедру, а новый фаворит погладил ее волосы, опустился на одно колено и прикоснулся губами к виску. Он усадил малютку-хальта на колени к матери и вплел в ее локоны цветок фуксии.
— Ступай, Абхилагаша, — сказала Совита, создавая зеркало. — Ты уже взрослая девочка, разбирайся сама.
Гнусный подонок!.. Совсем запудрил ей мозги!.. Абхилагаша почти скрипнула зубами, глядя на этого Гиздора с его рельефным торсом, чеканным ликом, шелковыми волосами, в которые хотелось запустить руки, перебирать меж пальцами, покрывать поцелуями, спускаясь все ниже… как невовремя он пришел!
Он ведь ее вовсе не любит, как мама не видит?! Он просто… жиголо! Альфонс! Семяторговец! Он зацепился за нее, потому что она богатая, красивая и могущественная, он просто не сумеет найти в Паргороне партию лучше, вот и прилип к Владычице Пороков! Думает, что через нее и сам станет их владыкой! Думает, что она ему позволит!..
…Или она видит?..
И… и позволит?!
— Мама, ты совершаешь ошибку! — напоследок предупредила Абхилагаша. — Однажды он тебя предаст! Нанесет удар в спину!
Одна из хальтов скривилась и захныкала. Совита гневно нахмурилась. Ее пальцы сложились в щепоть, и она с угрозой произнесла:
— Прекрати истерику.
И она сказала это не малышке у себя на руках.
Абхилагаша поняла, что ничего здесь не добьется. Маме заморочил голову крылатый инкуб, она больше не в силах рассуждать здраво.
Что ж, кроме матери у Абхилагаши есть и отец.
— …Это не выглядит чем-то интересным, — бесстрастно произнес Гариадолл, выслушав дочь. — Я делал подобные вещи миллионы раз и давно устал от них. Не думаю, что меня это позабавит.
Обитель Гариадолла совсем не походила на чертоги Совиты. Чертоги Владычицы Пороков во многом напоминают дворец Хальтрекарока, а гарем матери Абхилагаши состоит сплошь из красавцев… и красавиц, поскольку Совита не так закомплексована, как Хальтрекарок.
Не то — Гариадолл. Великий Шутник давно остыл к плотским наслаждениям, и все его богатства словно покрывает налет пыли. Не в буквальном смысле, конечно, но такое впечатление создается.
Бессчетные произведения искусства были сплошь древними, Гариадолл уже тысячи лет не пополнял коллекции. Бесчисленные развлечения из самых разных миров — устаревшие и полузабытые. Игры исчезнувших цивилизаций, потехи канувших в небытие культур.
В былые времена Гариадолл настолько погрузился в пучины увеселений и разврата, настолько яро старался перепробовать все возможное, что в конце концов… перегорел. Пресытился настолько, что перестал интересоваться чем-либо.
Так что его гарем, тоже весьма многочисленный, представлял собой… необычное зрелище. Ища хоть чего-то нового, Гариадолл собрал у себя столь причудливую коллекцию, что многие ее образцы производили скорее отталкивающее впечатление.
Впрочем, сказочных красавиц в гареме Великого Шутника тоже хватало, и они большую часть времени так же томились скукой, как и их господин. Царство хандры, дворец вечной дрёмы. Сам воздух тут казался каким-то затхлым, а в лучах Центрального Огня играла пыль.
О, здесь не проводились банкеты и оргии, не говоря уж о еженедельных грандиозных игрищах, как у Хальтрекарока. Наложницы, слуги и приживалы Гариадолла вели жизнь вялую и бездумную, ибо каждый день их омывало сокрушительной меланхолией владыки.
Лишь изредка удавалось его расшевелить, чем-то заинтриговать, на краткий миг зажечь огонек в этих тоскующих глазах. Плодом одного из таких случаев, собственно, и стала Абхилагаша. В какой-то момент Гариадолл решил, что его вечный сплин сможет развеять брак с кем-то равным.
Другим демолордом.
Он закрутил роман с Совитой… или это она вовлекла в свои забавы Великого Шутника. Абхилагаша не знала точно. И до брака у них дело не дошло, они просто некоторое время провели вместе и по сей день иногда общались, словно супруги.
— Меня давно не интересуют условки, любезная дочь, — произнес Гариадолл, полузакрыв очи. — Мне достаточно того, что я имею от ренты. Затраты мои невелики. А даже если однажды я перестану быть демолордом… что с того? Быть может, это как раз меня и позабавит? Быть может, бытность простым демоном окажется интереснее? Все слишком доступно. Ни в чем нет азарта. Иногда я думаю, что это не мир скучен, а я сам. Скука застила мне глаза и отравила мое существование. Я бы давно прервал свою жизнь, если бы в этом была хоть капля здравого смысла.
— Папа, если ты хочешь стать простым демоном, ты всегда можешь отречься в мою пользу, — с затаенной надеждой произнесла Абхилагаша.
— Это ужасная идея, — покачал головой Гариадолл. — Если ты получишь мой счет, совет снимет вето на убийство демолордов.
— Они даже ради Клюзерштатена его не сняли! — возмутилась Абхилагаша.
— Да.
На одну долю секунды, на почти неуловимое мгновение губы Гариадолла изогнулись в улыбке. Великому Шутнику показалась забавной эта мысль, и он с симпатией посмотрел на ту, что пусть и ненароком, но пробудила в нем какое-то живое чувство.
Но на этом и все. В глаза тут же вернулась прежняя тоска, холеная ладонь изогнулась, и Абхилагаша поняла, что следует уходить. Она ничего здесь не добьется, а если продолжит докучать отцу, ему может прийти в голову, что потрошение любимого ребенка — вполне себе способ разогнать сплин.
Прежде он не раз прибегал и к такому.
И Абхилагаша покинула отцовский дворец, перенеслась из Каменистых Земель обратно в Туманное Днище. Ей пришло в голову, что зря она вообще начала с родителей. Гораздо разумнее обратиться к тому, кто и без нее однажды пытался убить эту суку…
— …Нет, — раздался голос сразу
