Лили долго потом лежала в холодной постели в полном офигении. И это, простите, супружеская жизнь? В каком веке она очутилась? Её зеленые глаза тоскливо обшаривали стены комнаты в поисках календаря, но его почему-то не было. Зато с любовницами правильный мальчик Джимми разгульничал вовсю. И так, и эдак, и боком, и раком, и даже по-собачьи не гнушался. Попробовала как-то раз и сама завести своего мужа на более откровенный интим… Но супружник, едва увидев черные чулочки в сеточку и красное исподнее, аж перекосился весь, спешно закутался в халатик по горлышко и, как распоследний сноб, ещё и отвернулся, крепко зажмурившись.
Ясно. Она — святая жена, а не портовая шлюха. Затосковала современная девушка Лили. Затосковала по чистой и светлой любви.
Прошел год, пополз второй. Старшие Поттеры давно уже начали коситься на бесполезную невестку. Сама Лили могла им конкретно сказать, что с таким подходом в постели она ребёнка родит только в старости, собирая по одному сперматозоиду в год. Сами-то они Джима когда родили?!
Могла, но не сказала. Просто пожалела махровых стариков, морально застрявших в средневековье.
Международный Венецианский фестиваль праздников проводится сколько-то раз в год, Лили не знала точно, помнила, что там очень весело и красиво на Рождество. И с детства мечтала побывать хотя бы на одном из них. Однажды её желание сбылось. Графиня N пригласила свою старинную подругу Юфимию Поттер совершить с ней турне по Европе. Юфимия идеей загорелась и долгонько жужжала мужу в уши о блестящих перспективах. Прижимистый свекор долго отбрыкивался, мотивируя отказ тем, что дорого, далеко, энергоемко и на фига? Лили, сообразив, что Венеция в Италии, а Италия — часть старого Света, кинулась упрашивать свекра. Двойное жужжание на оба уха заставили Флимонта сдаться.
Магглы путешествуют обычно на круизных лайнерах-пароходах, со всем комфортом и роскошью. Но не маги. В Транспортном отделе министерства им выдали групповой портключ до Барселоны. Там, день спустя, другой выдали, до Версаля. Так, скачками туда-сюда, четверо Поттеров с группой через неделю добрались и до Венеции.
Красоту Венеции воспевают веками, и все, кому не лень. Особенно постарались поэты Серебряного века, если кому интересно, обращайтесь к тем источникам, они вполне достоверны. Просто Лили увидела Венецию ночью и в ноябре, и всё, что она запомнила, это яркие блики от мириадов огней на воде. Гондолы с гондольерами, играющие на мандолинах. Поцелуйный мост, площадь Святого Марка, одноименный собор, дворец Дожей…
Всё это было, конечно, здорово и в чем-то интересно, но Лили почему-то не слушала гидов, и вскоре поймала себя на том, что засматривается на жгучих итальянских брюнетов-мужчин. Темпераментные, кудрявые, с оленьими глазами. Не как у Джима Поттера, а по-настоящему оленьими — овальными, черными-пречерными, блестящими, с поволокой…
И вдруг среди моря чужих итальянских лиц мелькнул до боли знакомый носатый профиль. Северус. Сердце Лили пропустило удар. Северус в Италии! Непроизвольно она отошла от гидов и от своей группы и пошла за ним. Окликнула, страшась и надеясь… Оглянулся и пораженно застыл, увидев её так далеко от Англии. Честно говоря, она тоже была удивлена тем же, о чем и спросила:
— Северус, что ты тут делаешь, так далеко от дома?
Северус моргнул, помотал головой, прикусил язык и поверил — Лили здесь. Нехотя ответил:
— На конференции я здесь. Съезд Зельеваров.
— Ах да, ты же зельварение хорошо сдал, — вспомнила Лили. И смотрит на него, оторваться не может. Четыре года она не видела Северуса и теперь с трудом его узнавала. Перед ней стоял высокий и стройный молодой мужчина с длинными и сильными ногами. Это подчеркивали узкие облегающие черные джинсы, зимняя куртка с капюшоном дополняла его внешний образ. На плечах Северуса лежали смоляные блестящие волосы, шелковистые даже на вид. И глаза. Не оленьи, слава Богу, а его, северусовские, небольшие, сверкающие, как антрациты. Внезапно Лили ощутила себя мышью под взглядом безжалостного черного кота. Уж больно плотоядно взирал на неё Северус, так смачно, так… желанно… Как мужчина, настоящий мужчина. Ноги Лили против воли шагнули к нему, повинуясь древнему зову инстинкта.
И была ночь. Волшебная венецианская ночь, полная любви и томной неги. Тихо шуршали пружины матраса, и прогибалась перина под тяжестью двух влажных тел, сплетенных в экстазе. Плясали отблески свечей на стенах и изгибах их торсов, когда они перекидывались со спины на спину, катаясь по огромной кровати. В спертом горячем воздухе стоял стойкий запах мускуса и корицы.
Плодотворная ночь… Ночь, в которую они зачали ребёнка. Оба они это почувствовали. Ощутили, как всколыхнулась вокруг них магия жизни.
Сошла волна страсти, и они, замерев, посмотрели друг другу в глаза, молча принимая дар Судьбы. Взгляд Лили скользнул по предплечью, потом она пальцами провела по магической татуировке и грустно улыбнулась:
— Ты всё-таки стал Пожирателем?..
— Ну почему Пожирателем? — возразил Северус, вдумчиво целуя местечко между шеей и плечом. — Наш Круг вполне пристойно зовется — Вальпургиевы Рыцари. Том основал этот орден в честь женщины, Вальпурги Блэк. А метка эта непростая, она Протеева, связывает нас с предводителем, чтобы быстро, без промедления, среагировать на его зов. Может случиться непредвиденная ситуация, и кому-то из нас понадобится срочная помощь. Так что, благодаря метке, помощь придет незамедлительно, буквально через минуту, если не секунды.
— Круто! — одобрила Лили. — А чем ваш орден занимается? Что дал тебе Том?
Северус ответил не сразу, сначала он долго и нежно посасывал сосочек, доводя её до истомы, и только потом сообщил:
— Он привлек меня силой Темных искусств, тем, что эти искусства при разумном использовании могут принести много пользы, но чтобы это случилось, маги должны изучать их. Также он дал мне возможность заниматься научной работой. Для меня это очень важно, я ведь в первую очередь ученый, а потом уже все остальное. Ну и вопрос защиты никто не снимал, все-таки чувствовать себя членом сильной и сплоченной организации для меня всё равно, что обрести настоящую семью. Ты же помнишь моего отца, Тобиаса Снейпа?
— О да… — поежилась Лили. — Помню, я его ещё тогда так боялась. Вечно злой, кричал на тебя, избивал твою маму… Я до сих пор помню твои руки, покрытые синяками, ты их прятал под длинными рукавами… Сева, а зачем, за что он тебя бил?
— Я маму защищал, — хмуро отозвался Северус. — Пытался, по крайней мере. Мелкий тощий недомерок с цыплячьим весом…
Лили с сочувствием погладила впалую щеку, вглядываясь в родное лицо. Северус удивленно спросил:
— Что?
— Какими же детьми мы были тогда… — с горечью прошептала Лили. — Наша глупая ссора всё испортила,
