именно так начинается день. Этим же и заканчивается, таковы общепринятые ритуалы и правила современной жизни.
Лежала она на спине, окно находилось сбоку, и в какую-то секунду Лизавета заметила: что-то перекрыло поток солнечного света, льющийся в комнату. Кто-то встал перед окном и заслонил собой солнце.
Заглядывать в чужие окна неприлично, но пугаться было, в сущности, нечего. Это могла быть баба Лена, например, а еще – Ян. Лизавета спала и не слышала, уехал ли он, просто предполагала, что да: на их половине дома было тихо, по времени муж должен уже добираться на работу. Однако что-то могло пойти не так, потому он и вернулся. Забыл телефон или документы, например.
Поэтому Лизавета обернулась к окну абсолютно спокойно. Увидела Яна, подумала, что не ошиблась, но только в первый миг так подумала, а после…
Тот, кто стоял и пялился на Лизавету, был похож на мужа. Тот же цвет волос и глаз, те же губы и брови, но на этом сходство заканчивалось. Кожа у явившегося под окно двойника была пористая, как губка, сероватого оттенка, лицо подергивалось от тика. Хуже всего была растянувшая его губы улыбка – широченная, акулья, обнажавшая кривые зубы, острые, как иглы.
Лизавета застыла. Некоторое время она и человек, напяливший личину ее мужа, смотрели друг на друга, потом он поднял руку. А затем просто шагнул назад и пропал из виду. Как Лизавета и сказала Яну, она не слышала шагов, незнакомец просто растаял в воздухе, провалился сквозь землю. Когда она рискнула встать и посмотреть, то не увидела никого.
Произошедшее было дико и необъяснимо, но Лизавета попыталась подобрать подходящее объяснение. Это все же мог быть Ян, просто она не рассмотрела его, свет мог не так упасть или иной оптический эффект приключился.
Однако звонок мужу обрушил выстроенную Лизаветой шаткую конструкцию, вдребезги разбил ее. И она, сидя среди осколков, вынуждена была признать тот факт, что после их похода в лес что-то изменилось.
Стало происходить… всякое.
Лизавета заметила это и раньше, до сегодняшнего утра, но не придавала значения. Старалась игнорировать. Меньше знаешь – крепче спишь. В точности так люди закрывают глаза на явные признаки того, что им изменяют и врут; именно по этой причине многие до последнего не обращаются к врачам, дабы те не обнаружили болезнь, с которой придется потом бороться. Парадоксально, но факт. Часто проще жить в неведении, чем найти в себе силы принять горькую, тяжелую правду.
Отворачиваться Лизавете было поначалу не очень сложно, поскольку дело касалось сновидений, а сны – материя загадочная, эфемерная, малопонятная.
Две ночи подряд после возвращения Лизавету мучили кошмары. Прежде такого не было никогда, ни разу в жизни. Она не видела снов, а если видела, то не запоминала, не пыталась толковать, не верила, что они могут пророчить, предвещать события. Проснуться в холодном поту, с колотящимся сердцем, как это любят описывать в романах, – нет, такого с Лизаветой не случалось.
Тем необычнее было то, что стало происходить. Ее сны населяли темные силуэты, безымянные чудища, уродливые существа. Они преследовали Лизавету, подступая к ней, хохотали, разевая зубастые пасти, выползали из углов, проступали сквозь стены.
Она не рассказывала об этом мужу, который, кстати, был в эти дни более замкнут, молчалив, чем обычно, да и о чем рассказывать? Лизавета приписывала сновидения стрессу от ночевки в лесу и всего, что они пережили в минувшие выходные, о чем лучше не вспоминать. Решила купить в аптеке пустырник или валериану, попить на ночь.
Однако после утреннего эпизода поняла, что травяными сборами не отделаешься. Надо искать объяснение, надо противостоять…
Чему?
Лизавета оделась, прибрала комнату, позавтракала. После второй чашки кофе стало полегче. Рациональное объяснение есть всегда, но порой оно не сразу находится. Не нужно впадать в истерическое состояние, все прояснится.
Около десяти часов позвонила мужу, они поговорили уже спокойно.
– Все хорошо? – спросил Ян, и Лизавета вполне искренне сказала да.
Обычно она не обедала, если Яна не было дома, только перекусывала, а вечером они вместе ужинали. Лизавета отлично готовила и любила этот процесс, ей нравилось возиться на кухне. Обычно она приступала к готовке часов в пять, чтобы все успеть и подать на стол горячее, а время до этого решила сегодня провести на озере. Поваляться на траве, поплавать. Можно почитать, а лучше порисовать эскизы для будущих моделей – Лизавета обожала этим заниматься. Конечно, ближе к полудню самое вредное солнце, но молодая женщина нашла местечко под ивами, где в любую жару прохладно.
Народу на берегу было мало. Кому загорать и купаться? Взрослые на работе, а детей и подростков в Липнице кот наплакал. Пару раз Лизавета видела мальчика и девочку, ей лет четырнадцать, он чуть старше. Похоже, брат и сестра – между ними было внешнее сходство. Сразу и не скажешь, чем именно похожи, но яснее ясного, что родственники.
Сегодня ребята не пришли, но в воде резвились четверо детишек, за которыми наблюдали две женщины. Чуть дальше сидел на бережке старичок в панаме, а у кромки воды отдыхали мама с малышом: она не расставалась с телефоном, ребенок возился с игрушками.
Лизавета расстелила покрывало рядом с облюбованными ею ивами, но еще не под ними, туда она решила перебраться в самую жару, устроилась со всеми удобствами. Сходила искупаться, но вода была прохладная, несмотря на жару, и она замерзла. Вернулась на берег, с облегчением растянулась на покрывале, прикрыла глаза, чувствуя, как припекает солнышко.
С противоположного берега доносились звуки стройки – машины, голоса, визг пил. Лизавете нравилось думать, что Ян рядом, поблизости, хотя их разделяло озеро. Ее разморило, и она задремала, а потом почувствовала, что спину припекает довольно чувствительно.
«Как бы не обгореть!»
Встала, перестелила покрывало под ивы. Спать больше не хотелось, и Лизавета решила порисовать. Достала карандаши, альбом с эскизами (никому его не показывала, даже Яну), улеглась на живот. Она не замахивалась на то, чтобы создать собственную коллекцию, просто надеялась, что сможет предлагать своим клиенткам интересные оригинальные модели, которые будут высвечивать достоинства и прятать недостатки фигуры.
Рисование всегда увлекало Лизавету, позволяло отрешиться от проблем, успокоиться. Так других успокаивает, например, вязание. Она погрузилась в процесс, перестав замечать происходящее вокруг (собственно, замечать было и нечего, ничего не происходило, обычный ленивый летний день).
Лизавета заметила незнакомку, когда, задумавшись, подняла взгляд от рисунка и поглядела в сторону озера. Женщина в светлой одежде шла вдоль воды. Кажется, она заметила, что Лизавета на нее посмотрела, и усмехнулась. Шла медленно, спотыкающейся, шаткой походкой,
