На его поверхности лежали разбросанные книги в кожаных переплетах, старинные пергаменты, зажатые в серебряные рамки, и перья, острие которых изначально было покрыто чернилами.
Специфично, мягко говоря, но по-своему всё же уютно.
Плетёное кресло, стоящее у стены, выглядело как произведение искусства. Оно было сплетено из тонких, гибких прутьев, оттенок которых напоминал цвет старой, потемневшей от времени меди. Словно живые, прутья изгибались и переплетались, создавая причудливую, но гармоничную композицию. Кресло было небольшим, но визуально удобным, с высокой спинкой, которая опиралась на стену, словно в нежном объятии.
Внутри кресла лежала подушка, обитая шелковой тканью нежно-голубого цвета. Ткань была прошита тонкой золотой нитью, которая переливалась на свету, создавая эффект нежной сетки. Подушка была не просто украшением, она служила троном для белоснежного планшета.
Белоснежный планшет лежал на подушке, словно драгоценный камень на бархатной подложке. Он был тонким, почти невесомым, с гладким, блестящим экраном, который отражал слабый свет в помещении. С боков планшет окаймляли тонкие, блестящие рамки, изготовленные из черного алюминия. Рамки были так изысканно и точно выполнены, что казалось, будто они выточены из единого куска металла.
Диагональ планшета была необычно большой, что делало его еще более впечатляющим. Он был больше, чем обычный планшет, но в то же время он не казался громоздким или неуклюжим. Напротив, он казался лёгким и изящным, как птица, готовая взлететь. И самое любопытное, что я не заметил ни одного упоминания или значка того, или иного бренда, он либо полностью кастомный, или чисто служебный, сугубо для корпоративного использования внутри.
На одной из стен кабинета, среди затейливых узоров обоев, выделялся постер с фильмом «Кинокритик» Квентина Тарантино. Он был вставлен в тонкую изящную раму из темного дерева, словно картина, и выглядел не как простой плакат, а как произведение искусства. Впрочем, что та картина, что эта — всё едино!
Постер был выполнен в черно-белом стиле, с ярким и контрастным изображением. На нем была запечатлена фигура мужчины с проницательным взглядом, с загадочной улыбкой, которую невозможно было разобрать за стильной одеждой. Мужчина держал в руках камеру, отражающую свет яркими зайчиками.
— Тоже ждёшь его крайний фильм? Надеюсь, он не перестанет снимать. — произношу с лёгкой грустью и нотками надежды в голосе и тут же ловлю понимающий взгляд Ники.
Из окна воздушного корабля, словно из волшебного иллюминатора, открывался завораживающий вид на медленно удаляющуюся пустыню Намибии. Солнце, играя на горизонте, рисовало на песках полосы красного, оранжевого и золотого, создавая эффект бесконечной, мерцающей реки. Песчаные дюны казались застывшими волнами гигантского океана, простираясь до самого горизонта. Их покрывала тонкая прозрачная дымка. В складках дюн прятались загадочные и манящие тени.
Вдали, словно величественные скульптуры, высились огромные иссушенные баобабы. Их толстые стволы напоминали руки, стремящиеся к небу. Внизу, среди пустыни, зелёными оазисами раскинулись небольшие деревни с глинобитными хижинами, увенчанными куполами. У каждой хижины росли высокие пальмы, чьи листья шелестели на ветру, словно волшебные колокольчики.
Воздушный корабль плавно скользил над песками, оставляя за собой тонкий шлейф из дыма и пара. Внутри корабля стояла тишина, нарушаемая лишь шумом двигателя и негромкой классической музыкой. Но все это не имело значения перед величественной красотой пустыни, которая захватывала душу и заставляла забыть о всех земных проблемах.
— Почему вы ждёте выхода последнего фильма Тарантино, Питер? — нежно спрашивает девушка. Её голос звучит заботливо, словно шёпот летнего ветерка. В её глазах, ярких и блестящих, как звёзды на ночном небе, читается любопытство.
Задумался и не знаю, с чего начать. Как объяснить ей, что это не просто фильм для меня, а целый мир, полный ярких красок, сюжетных поворотов и запоминающихся персонажей?
— Это же Тарантино, — говорю я с улыбкой. — Его фильмы — это не просто кино. Это как встреча с давним другом, который всегда знает, как тебя развеселить, удивить и заставить задуматься.
— Это как заглянуть в особый мир, наполненный чёрным юмором, своим персонализированным стилем, забавным насилием и философией. В каждом его фильме — множество отсылок и других интересных деталей, что можно заметить не сразу. Так что порой я люблю глянуть фильм старины Квентина. Это как посиделки с другом, которого ты не видел целую вечность. И он каждый раз рассказывает тебе что-то настолько невероятное, что ты с детским восторгом ловишь каждое слово. Словно боясь упустить любую малозначительную деталь. — тепло улыбаюсь, вспоминая «Криминальное чтиво», что увидел впервые.
— А ты у нас ценитель? — Ники засмеялась. — Отец часто водил меня в кино, когда по распоряжению суда мы могли видеться. Так что кино — это единственная страсть, что мне досталась от него. — Грустная улыбка едва коснулась её губ. — Но речь не о нашем синефильстве. — Продолжила девушка уже более лукаво.
— Эво оно как. — задумчиво хмыкаю. — Тогда чем могу помочь, миледи? — и, улыбнувшись, галантно протягиваю ей руку.
— Ты невыносим, Питер. — Николь звонко смеётся. — Но вернёмся к нашим баранам. — девушка быстро взяла с подушки свой солидный планшет и, быстро его разблокировав, начала шустро что-то там набирать, активно читая взглядом что-то. — Но сначала завтрак и чай! — командирским тоном произнесла девушка.
Внезапно, как по волшебству, двери кабинета распахнулись, и в комнату вошли роботы-официанты. Их движения были плавными и грациозными, словно они танцевали в медленном вальсе. Каждый робот нес на себе поднос, загруженный десятками блюд, которые блестели под светом ламп.
Роботы были одеты в блестящие металлические скафандры, покрытые нежным синим свечением. Их лица были скрыты под прозрачными шлемами, на которых блестели глаза, словно два изумруда. Казалось, что они обладают собственным разумом и чувствами, так плавно и неторопливо они передвигались по комнате.
Они остановились у стола, и каждый робот с грацией аристократичного дворецкого в десятом поколении поставил свой поднос на поверхность дубового стола, что не сразу бросился на глаза. Блюда были разнообразными и аппетитными: изысканные блюда из рыбы и морепродуктов, яркие и сочные фрукты, сладкие десерты, украшенные съедобным золотом, и множество других кулинарных шедевров.
Аромат еды наполнил кабинет, заставляя течь слюнки. Казалось, что все это волшебство было создано специально для нас. Впрочем, так оно и было.
Завтрак был скромным, но изысканно оформленным и чертовски ароматным, как и сказал ранее. На белоснежной скатерти красовалась фарфоровая ваза с яркими цветами и корзина со свежими финиками. В центре стола находился небольшой медный поднос с традиционными мавританскими блюдами. В первую очередь, меня привлекла миска с кускусом. Он был приготовлен с кубиками тыквы и ярко-оранжевыми морковными дольками, приправленный корицей и другими ароматными специями. Рядом лежали небольшие тарелки с нежной баклавой, политой медом и
