Здесь уместно вспомнить, что некоторым змеям действительно свойственна способность зарываться в землю, как, например, рогатой гадюке, живущей в Сахаре.
Неуловимый миньокао мог вполне быть броненосцем очень крупных размеров, живым танком.
Вынесенные из описания детали, такие, как окостенелый панцирь, вытянутая морда, рога, которые могут являться не чем иным, как ушами — все эти детали подходят для какой-либо разновидности глиптодона. Если предположить в придачу и мощные когти, то это животное может быть вполне отнесено к землероям, какими и являются броненосцы. Если это так, то между ними должно существовать не только родство, но и сходство. Они должны были достигать около четырех метров в длину, а ходы, прорываемые ими, вполне могли служить причиной обвалов и оползней. Вспомним, что разрушения грунта африканским муравьедом приводят нередко к выходу из строя транспортных магистралей.
Некоторые ученые допускают, что миньокао принадлежали к группе колоссальных размеров броненосцев, доживших незамеченными до современной эпохи благодаря подземному существованию.
Если миньокао и глиптодон — одно и то же, то между ними все же есть одно большое различие, с которым не могут не согласиться зоологи. Как мы выяснили, таинственным существам полюбились сырые места обитания, что мало похоже на пристрастия броненосцев. Все же заметим: ничто не мешает предположить, что в силу определенных обстоятельств гигантский броненосец стал предпочитать заболоченные места. Мы вообще очень мало знаем о повадках этих бронированных монстров.
Известно достаточно примеров, когда в одном животном совмещались повадки амфибии и землероя. Кроме утконоса, к ним относятся многие насекомоядные, бобры, мускусная крыса.
Кроме того, тяжеловесный гигант мог стремиться облегчить в водной среде свой вес, наподобие динозавров, таких, как диплодок.
И, наконец, присутствие чешуйчатого покрова объясняет, почему ряд свидетелей принимали диковинного зверя за змею шириной в метр и больше.
Не исключено также, что легенды о миньокао создавались на основе смешанного образа, родившегося от созерцания одновременно глиптодонов и гигантских удавов, живущих на болотах.
Конечно, не помешали бы более точные описания легендарного гиганта, прежде чем делать какие бы то ни было смелые предположения. Современный взгляд на неоглиптодонов может оказаться далеким от действительности. Но какого бы древнего происхождения ни были эти животные, в их современном существовании я бы не усматривал ничего поразительного...
Бернар Эйвельманс,
Перевел с французского Павел Траннуа
Мы, русские, имеем также право сказать, что и мы внесли немалую лепту в это обширное море новых, неведомых стран и огромных пространств, менее известных человечеству, чем поверхность Луны.
Из выступления профессора М.Н.Анненкова на Бернском конгрессе географов в 1891 году.
Жарко. Влажная духота, пропитанная запахом рыбного соуса, пряностей и еще чего-то неведомого, липнет к телу. Который раз за последние годы оказываюсь я на улицах Ханоя. И каждый раз мне не дает покоя мысль, что я брожу по тем же самым местам, где еще четыре-пять десятилетий назад ходил мой выдающийся соотечественник, имя которого, известное всему миру, в России в течение многих лет пребывало в забвении.
Это имя — Голу, с ударением на последнем слоге, — придумали французы: так они называли Виктора Викторовича Голубева, переделав его фамилию на свой лад.
Виктор Викторович Голубев — русский ориенталист, всю свою жизнь посвятивший изучению Дальнего Востока, Вьетнама в особенности. Здесь, в Ханое, он и умер весной 1945 года.
И хотя состоялась гражданская панихида на европейском кладбище и директор Французской школы Дальнего Востока, где работал Виктор Викторович, Жорж Седее произнес трогательную прощальную речь, мало кто узнал об этом печальном событии.
Первые находки
Перед поездкой во Вьетнам я попытался собрать хоть какие-то сведения о судьбе Виктора Викторовича. Это был ученый, сделавший в археологии Вьетнама открытие мирового масштаба, изучивший бронзовые предметы эпохи, названной им Донгшонской — по имени деревни, где они были найдены. В Институте востоковедения мне дали телефон сотрудницы, географа по образованию, которая много раз бывала во Вьетнаме.
Инна Анатольевна Мальханова, к сожалению, тоже не смогла сказать ничего определенного, но снабдила меня адресом и рекомендательным письмом к своему вьетнамскому учителю Чан Дынь Зану и телефоном одного из своих учеников, которому она преподавала вьетнамский язык, сообщив, что его, Юры Ясносокирского, жена Инна работает в ханойских библиотеках, тоже знает вьетнамский язык и может чем-нибудь помочь.
...В один из свободных дней в Ханое я отыскал улицу 325, на которой живет Чан Дынь Зан. Профессору, преподававшему раньше в Ханойском университете географию, было уже за семьдесят. Он сказал, что ему знакома фамилия Голубев, однако ничего рассказать о нем не может. Но тут же засобирался и сообщил, что отведет меня в Институт археологии, к директору Ха Ван Тану.
Мы отправились пешком к этому институту, расположенному в 15 — 20 минутах ходьбы.
Ханой, который я знал главным образом по Шелковой улице и ее окрестностям, где постоянно прогуливаются приезжающие в город иностранцы, открылся мне по-новому. Он жил своей жизнью, в которой не было места суете, хотя люди и торопились по своим делам, покупали и продавали на перекрестке прямо с велосипедов зелень, мясо и рыбу — не для иностранцев, а для себя и, в общем-то, не обращали на меня внимания. И я впервые почувствовал себя здесь не чужим.
Ха Ван Тана в институте не оказалось, пришлось зайти к нему домой.
Нам открыли его комнату на втором этаже. Мы было устроились в деревянных креслах и начали пить традиционный чай, как появился хозяин. Выслушав нас, Ха Ван сказал, что о Голубеве как о личности ничего не знает, но завтра может показать его работы.
На следующий день, когда в назначенное время я переступил порог кабинета Ха Ван Тана в Институте археологии, меня ждала целая стопка книг с публикациями русского ученого.
Донгшонская культура
О том, как произошло первое знакомство с Донгшонской культурой, Голубев рассказывает в своем докладе на одном из конгрессов, проходившем в 1936 году в Тулуз-Фуа.
В мае 1925 года, находясь в провинции Тханьхоа, Голубев купил небольшую бронзовую вещицу, которая привлекла его внимание своей великолепной древней патиной. Из расспросов выяснилось, что вещица была найдена вместе с другими бронзовыми предметами недалеко от деревни Донгшон, на правом берегу реки Ма. Из-за недостатка времени ученый не смог тогда сам осмотреть указанное место, но, вернувшись в Ханой, сообщил о находке директору Школы Луи Фино. На следующий год Анри Парментье, шеф археологической службы Школы, приехал в Донгшон и начал здесь раскопки, которые велись затем в течение нескольких лет, принеся небольшой деревеньке мировую известность. Были обнаружены многочисленные захоронения тогда еще неизвестного типа. На небольшой глубине были найдены кости людей и среди них разнообразные бронзовые предметы, в том числе и так называемые бронзовые барабаны, аналогичные тем, что были описаны известным археологом Францем Хегером в 1902 году. Один из таких барабанов уже был в музее Луи Фино в Ханое, но его привезли из какой-то пагоды, расположенной в тонкинской провинции Ханам, и тогда его появление не вызвало особого интереса и отклика ориенталистов. Теперь же, после раскопок, все стало на свои места.
Находки были описаны А.Парментье, поступили в Музей Фино, где их изучением и занялся В.Голубев. А в 1930 году вышла в свет его работа, где он описывает самостоятельную Донгшонскую культуру.
На многих бронзовых предметах, но особенно на барабанах, были выгравированы сцены из жизни людей, различные орнаменты, силуэты животных. Изучение этих изображений позволило связать эту культуру с культурой даяков Борнео и батаков Суматры. Именно поэтому, считал В.Голубев, описанная им Донгшонская культура была культурой предков не аннамитов (или вьетов, как их теперь называют), населяющих в настоящее время эти места, а мыонгов, в небольшом числе сохранившихся во Вьетнаме — главным образом в провинции Хоабинь, соседней с Тханьхоа.
Когда я принес голубевские работы к себе в гостиницу и показал старшему другу и коллеге Лео Суреновичу Степаняну, он, увидев в них перерисованные с барабанов силуэты птиц и других животных, сказал, что необходимо написать об этом зоологическую работу. Ведь по этим рисункам можно очень точно определить виды изображенных животных и сравнить фауну времен изготовления барабанов с современной, той, которую сейчас изучаем мы.
