— Больше, чем достаточно, — сказал он, — Я чувствую себя на сотню лет моложе.
Зная, кто он, Тетчи не думала, что он преувеличивает. Кто знает возраст Повелителя Сновидений? Он, должно быть, родился с первым сном.
Он взял ее лицо в ладони и поцеловал в лоб.
— Я попытаюсь исправить то, что мой брат сделал с тобой в эту ночь, — сказал он. — Весь мир перед тобой в долгу за спасение своих снов.
— Я не хочу награды, — сказала Тетчи.
— Мы поговорим об этом, когда я вернусь, — сказал Гэдриан.
«Если ты найдешь меня», — подумала Тетчи, но в ответ она только кивнула.
Гэдриан поднялся. Рука его метнулась к одной из татуировок на груди и швырнула в воздух сгусток голубого света. Тот вырос в мерцающий портал. Подарив ей еще один благодарный взгляд, он шагнул через порог. Портал тут же закрылся за его спиной, превратившись в сноп голубых искр, будто в костер подбросили свежее полено.
Тетчи обвела взглядом выжженный холм, затем двинулась в обратную сторону, в Берндейл. Она бродила по его мощеным улицам, одинокая фигурка среди огромных зданий, скорее дальний родственник стен и фундаментов, чем тех, кто спал внутри. Ей вспомнилась мать, когда она оказалась у «Коттс Инн» и остановилась возле конюшни, перед сараем, где они с матерью жили все те годы.
Наконец, когда на горизонте уже розовел рассвет, она вернулась обратно на вершину холма, где в первый раз повстречала татуированного. Ее пальцы погладили кору старого уродливого дерева, затем она шагнула к каменной глыбе и остановилась с ее восточной стороны.
Не совсем правда, что больше ей не увидеть дня. Она могла это сделать, но только единожды.
Тетчи так и не сошла с места, когда взошло солнце и поймало ее, и тогда две каменные глыбы остались стоять на вершине холма сбоку от старого корявого дерева, — одна высокая и одна поменьше. Но самой Тетчи там не было, — она отправилась к своим родителям, легкий светлый дух ребенка. А вся неуклюжесть и неприглядность осталась позади, в камне.
ДВАДЦАТЬ СВЕТОВЫХ ЛЕТ СПУСТЯ
Джеймз Типтри-мл.
НЕПРИМЕТНЫЕ
ЖЕНЩИНЫ
Перед вами один из знаменитейших рассказов Элис Шелдон, завоевавшей несколько «Хьюго» и «Небьюла» кряду под псевдонимом «Джеймз Типтри-мл.» Получать эти премии приходили доверенные лица, и довольно долгое время писательнице удавалось мистифицировать публику. Раскрытие истинного лица Шелдон и бурные споры о специфике ее творчества в середине 70-х — теперь уже легендарный скандал в благородном семействе фэнов.
© James Tiptree, Jr. The Women, Men Don't See. F&SF, December 1973. Перевела Л. Е. Безымянная
Впервые я заметил ее, когда наш самолет «Мексикана 727» шел на снижение над островом Косумель. Выхожу я из туалета, а тут как тряхнет, и я прямиком к ней на колени. Торопливо извинившись, я смутно различил очертания двух женских фигур. Ближняя из них кивнула мне в ответ, а вторая женщина, помоложе, никак не отреагировала и продолжала смотреть в иллюминатор. И я направился дальше по проходу, без всяких эмоций. Чистый ноль. Так бы ни разу о них и не вспомнил.
В аэропорту Косумеля по обыкновению царила неразбериха. Повсюду сновали янки в пляжных костюмах, а мексиканцы, будто переодевшиеся к званому обеду, являли собой спокойствие. Сам я уже немолодой янки и оделся как надо для рыбной ловли. Как только мне удалось выловить из круговерти свои удочки и рюкзак, я побрел по летному полю. Мне нужно было отыскать летчика чартерных рейсов. Некто Эстебан согласился довезти меня до отмелей Белиз в трехстах километрах к югу.
Пилот Эстебан оказался индейцем майя ростом в четыре фута, девять дюймов, с кожей медного оттенка. Держался он сурово и торжественно, как и подобает индейцу майя. Та «Сессна», что была предназначена мне, оказывается, где-то застряла, эта «Бонанца» зафрахтована до Четумаля.
Ладно. Четумаль на юге, не смог ли бы он довезти меня до Белиз после того, как высадит остальных? Эстебан мрачно согласился и добавил, что это вполне возможно, если другие пассажиры не станут возражать.
К нам приблизились те, кто собирался лететь до Четумаля. Две женщины, постарше и помоложе — дочь? — неторопливо шли по гравиевой дорожке, окаймленной юккой. Их чемоданы с двумя отделениями фирмы «Вентура» были такими же аккуратными, небольшими и бесцветными, как и сами хозяйки. Никаких проблем. Когда пилот спросил, согласны ли они взять и меня, мать спокойно ответила: «Да, конечно», даже не взглянув на нового попутчика.
Думаю, именно в этот момент мой внутренний детектор впервые чуть слышно щелкнул. Когда эта женщина успела внимательно рассмотреть меня и решить, стоит ли ей лететь со мной дальше? Я не придал этому значения. Паранойя долгие годы не приносила мне никакой пользы, но старые привычки нелегко побороть.
Когда мы поднимались в самолет, я отметил, что фигуру девушки вполне можно было бы назвать привлекательной, будь в ней хоть искорка страсти. Но чего не было, того не было. Пилот Эстебан аккуратно сложил серапе и уселся на него. Потом огляделся и тщательно провел предстартовую проверку. Вскоре мы оторвались от взлетной полосы и взлетели над бирюзовой, студенистой, похожей на медузу, поверхностью Карибского моря. Нас подгонял упругий южный ветер.
Берег по правую сторону — это территория Куинтана Роо. Если вы не видели Юкатан, представьте себе серо-зеленый ковер огромных размеров, покрывающий чуть ли не всю вселенную. Безжизненная земля. Мы миновали белеющие руины Тулума, полосу шоссе, ведущего к Чичен-Итце, и полдюжины кокосовых плантаций. За ними по всей линии горизонта — только рифы и густые низкие кустарники — тот же пейзаж, что и четыреста лет назад, когда в этих краях впервые появились конкистадоры.
Караваны кучевых облаков наплывали на нас, на берег от них ложились плотные тени. Мне передалось настроение нашего пилота, его тревожное ожидание перемены погоды. Холодный фронт кончался на западе, над поросшими коноплей полями Мериды. От южного ветра у берега начало штормить, в здешних краях сильный штормовой ветер называют «иловизнас». Эстебан осторожно облетел несколько свинцовых грозовых туч. Самолет обогнул их, и я оглянулся — мне захотелось приободрить женщин. Они спокойно всматривались в сторону Юкатана, силясь хоть что-то разглядеть. Им предложили занять места рядом с летчиком, однако они отказались. Постеснялись, что ли?
Нас снова подстерег порыв штормового ветра. Эстебан круто направил самолет ввысь и привстал, чтобы поточнее определить курс. Впервые за долгое время я расслабился и растянулся на сиденьи, смакуя каждый градус пространства, ложащийся между мной и рабочим столом в офисе, и предвкушая безмятежную неделю рыбалки. Классический индейский профиль нашего капитана внезапно привлек мое внимание. Покатый лоб, резко очерченный нос, губы и челюсть, так же покато отступающие от носа. Если бы его раскосые глаза были еще чуть уже, он, верно, не получил бы прав на вождение самолета. Хотите верьте, хотите нет, очаровательное сочетание. А у девушек майя в мини-юбках с радужными тенями на веках косящих глаз — весьма эротичное к тому же. Однако ничего похожего на восточную кукольную красивость. У этих людей кости были, словно из камня. Бабушка нашего Эстебана вполне могла бы потянуть «Бонанцу» на буксире голыми руками…
Тут я очнулся, резко ударившись ухом о стенку. Эстебан хриплым, лающим голосом кричал что-то в микрофон.
За иллюминаторами сгущалась серая мгла.
В общей мешанине звуков исчез главный — заглох мотор. Я догадался — Эстебан пытается что-то сделать с потерявшим управление самолетом. Высота — три тысячи шестьсот футов, мы уже потеряли две тысячи!
Когда порыв ветра бросил самолет в сторону, Эстебан переключил бензобаки, и я услышал, как, оскалив зубы, он прорычал что-то о бензине. Самолет кружась, падает. Эстебан тянется к рычагу над головой, и я вижу, что запасов горючего у нас более чем достаточно. Может быть, засорился бензопровод, я слышал, здесь частенько заправляют нефильтрованным топливом. Эстебан бросил радиотелефон. Могу поручиться, никто не сможет разобрать наши сигналы — в грозу на таком расстоянии. Две тысячи пятьсот — все еще снижаемся.
Кажется, топливный насос на секунду включился: мотор взревел и заглох, снова взревел и опять заглох, теперь уже окончательно. Мы неожиданно вынырнули из-под облаков. Под нами тянулась длинная белая полоса, почти скрытая дождем. Рифы. А за ними — большой залив, наполовину заросший манграми — и все это стремительно неслось нам навстречу.
«Похоже, дело скверно», — говорю я себе, не претендуя на оригинальность. Женщины, сидевшие сзади меня, не издают ни звука. Оглядываюсь назад и вижу, что они пригнулись, натянув плащи на голову. Скорость уже достигала восьмидесяти миль в час, в этом не было никакого прока, но чего уж теперь об этом.
