к экзаменам. Надо делать то, что никто за меня не сделает. Надо думать о будущем.
Ходить в школу. Общаться с людьми, что совсем недавно презрительно плевали мне в след. И пусть теперь они трусливо помалкивали, хотите представить, каково это — побрейтесь налысо и выйдите на улицу.
Но я ходила. Ходила на консультации, готовилась, сдавала экзамены, выбирала институт.
Единственное, что не давало мне покоя и за что я чувствовала себя виноватой — Захар.
«Я только удостоверюсь, что с ним всё в порядке, — нервничала я на проходной СИЗО. — Только спрошу, как он. И всё, — давала себе зарок, называя фамилию».
— Захар Столетов? — переспросил дежурный. — Вы уверены?
— Нет, — нервно сглотнула я.
— Уверены, что он осужденный? — переспросил дежурный и посмотрел на меня вопросительно.
— Нет, — повторила. Я, чёрт возьми, ни в чём не уверена. — Он работал на кухне.
— А! Столетов! — воскликнул дежурный, и я с облегчением выдохнула. — Так он не из сидельцев, он из персонала. Работал поваром, но уже уволился.
— Уволился? Давно? — удивилась я.
— Точно не скажу, но пропуск его аннулирован несколько дней назад.
— Ясно. Спасибо! — кивнула я, торопясь освободить место в очереди для тех, кто пришёл в СИЗО на свидание с родными и близкими.
Не сидел… Работал… Уволился… — трясла я головой, бредя к остановке.
Теперь я знала, что с ним всё в порядке. Но почему меня это не радовало?
Почему в душе скребли кошки и было чувство, что на самом деле мы расстались не тогда — я потеряла его сейчас. Потому что не знаю, где его найти. Не знаю, стоит ли искать. Но знаю, что должна забыть. Так будет лучше.
Именно тогда, трясясь в трамвае и глядя в пыльное окно на город, я первый раз задумалась, что имел в виду Урод, когда сказал: «Ты теперь моя. Навсегда».
Что он навсегда изменил мою жизнь? Стал первым и единственным? Что я всегда буду возвращаться? Пусть мысленно, пусть во снах, пусть с содроганием — но всегда только к нему. И никогда не забуду. Даже если очень захочу — не смогу.
Подумала — и забыла. До того дня, когда однажды вечером в дверь позвонили.
Я растерялась, увидев на пороге гостя.
— Захар?
Он был выше, чем я думала. Лучше, чем рисовала в воображении. И такой красивый, что моё глупое сердечко замерло, а когда он выдохнул, обессиленно привалился плечом к стене, а затем подтянул меня к себе — разбилось вдребезги.
— Привет, — прижался он губами к моим волосам, ко всё ещё почти лысой голове.
Всё, что я смогла сделать в ответ — ткнуться носом в его грудь и всхлипнуть.
Я совсем его не знаю. Он незнакомый. Посторонний. Чужой , — красной лампочкой предупреждал мозг.
Я люблю его. Я хочу быть с ним. Я не хочу, чтобы он уходил , — отвечало сердце.
Я не знала его запах. Не помнила его рук. Не узнавала его голос, когда он звучал так близко и так тихо. Но я помнила, что делали со мной другие руки, запах другого мужчины, и как тот другой заставлял меня дрожать от вожделения, стонать, выгибаться, и кончать в сладострастных судорогах.
— Можно войти? — спросил Захар.
Грязная. Опороченная. Недостойная того, чтобы меня обнимали его руки. Я покачала головой.
— Нет.
— Малыш, — заставил он на себя посмотреть.
Его губы были так близко. Но его больные несчастные глаза — так далеко.
— Прости, — отпрянула я.
— Это ты меня прости. Это я виноват, что ничего не смог сделать. Не уберёг. Не защитил, — он тяжело вздохнул.
— Ты бы не смог, — покачала я головой. — Никто бы не смог. Зачем ты пришёл?
Он пожал плечами.
— Попросить прощения.
— Ты прощён. Всё? — я потянула на себя дверь.
— Нет. Я хочу быть с тобой.
А я с тобой, — рвалось из груди.
— Боюсь, это невозможно, — ответили губы.
— У тебя кто-то есть?
— О, да! — засмеялась я. — У меня есть учёба, экзамены, книги, конспекты.
— Я могу тебе помочь, — невозмутимо пожал он плечами.
— Чем?
— Буду тебя кормить, пока ты будешь готовиться. Встречать после экзаменов. Возить тебя на пляж. Водить в кино, — развёл он руками. — Какие фильмы ты любишь?
Я сглотнула подступивший к горлу ком.
— Дай мне шанс, Сверчок, — упёрся он лбом в лежащую на косяке двери руку. — Скажи «да», — подсказал он.
— Захар, я не…
— Тс-с-с! — приложил он палец к моим губам. — Просто кивни.
И я кивнула.
— Везёт же некоторым, — завистливо неслось мне в след, когда я выходила из школы.
— Чем можно зацепить такого мужика?
— Наверно, сосёт хорошо. Тренируйся, и ты научишься.
Я не обернулась, сбегая по ступенькам навстречу Захару. Какая разница, что говорят за спиной, когда всё, что тебе нужно — перед тобой. Зачем знать этим дурам, что мы даже не целовались. Зачем вообще тратить на них время, если когда-нибудь ещё мы и встретимся после выпускного, то только случайно.
— Как написала? — обнял меня Захар за плечи, а я его — за талию.
— Может не идеально, но я довольна.
— Горжусь тобой, — поцеловал он меня в лоб.
— Куда идём?
— А куда ты хочешь?
— Домой.
— Значит, идём домой, — легко согласился он.
Он готовил обед: чистил овощи, резал салат. Сидя на стуле с ногами, я следила за его руками.
— Откуда у тебя эта татуировка, — разглядывала я узор на запястье. Отчего-то он казался мне знакомым. Или это потому, что я видела его каждый день?
— Это было давно, сделал по глупости.
— Тут было
