чем? — она говорит мне на ухо, горячо дышит в шею.
Чувствую, во мне просыпается что-то животное, то что было похоронено с того момента, как я в ЗАГСе сказал “да”.
— У меня есть деньги, пока не очень много, но мы можем из нашей компании сделать огромную империю. Вместе.
И она оказалась волшебницей. Секс давно не приносил столько удовольствия. И не только потому он был на столе, в разных позах. И не потому что эти отношения были под запретом. Она дала почувствовать мне себя мужиком, я угадывал ее желания. Мне так казалось.
Одним махом допиваю бутылочку алкоголя. В голове уже гудит, все плывет. Злость утихает, приходит состояние — “а не говно ли я?”
И, кажется, я оно. Я же думал, что только в командировках будет классный левак, я научусь всему с Ингой и отнесу все в семью. И никуда я ничего не принес.
Сначала только командировки, через два месяца мы переспали впервые в моем кабинете. Это было еще лучше. И я не заметил, как все чувства к Лиле охладели. А к Инге разгорелись настолько, что я откровенно перестал париться, скрывать все. Даже к маме раз пришел. Повинился. Сказал, что у меня новая любовь, что я уже не очень счастлив с женой. Мама тогда ничего не сказала, через два дня приехала в офис.
Зашла с выражением, как будто у нее под носом использованная туалетная бумага.
— Леша, что-то у тебя с вкусом все плохо. Одна серость серая, вторая как будто с панели. В кого у тебя такие наклонности к уродству?
— Мам, но она классная, я себя с ней счастливым ощущаю.
— Сына, я тебе запрещаю семью ломать! Ты думаешь, эта твоя новая профурсетка будет тебе готовить, стирать, из командировок ждать. И закрывать глаза на твое откровенное, как бы это правильно сказать.
— Да, и терпеть твой золотой характер, — впервые я нахамил маме.
— И это тоже. Мне не надо, чтобы меня на порог не пускали, свое мнение имели. Досматривать меня кто будет? Вот эта фифа на ходулях? Я тебя умоляю, она от тебя сбежит, как только благосостояние поправит.
— А как же счастье? — наливаю маме кипяток в чашку, опускаю чайный пакетик. И знаю, что мне сейчас за это прилетит.
— Счастье — это когда сын помнит, что я пью цейлонский крупнолистовой только одной чайной компании. Какая бы Лиля не была, вот это она хорошо помнит. И в лицо уважительно относится. — Мама демонстративно отодвигает чай. — Нет, я тебе сказала. И даже не думай.
А сейчас, сидя на полу в ванной, с разбитыми руками и лицом, я понимаю, что сломал все. И с Ингой у меня ничего не будет, я только сегодня это увидел. И Лилю, кажется, я тоже уже потерял. И она столько всего ненужного обо мне узнала, и я не смогу простить ее предательства. Она ушла с чужим мужиком, и явно они сейчас не чай там пьют. Даже представить не могу, становится тошно, что моя Лиля сейчас может быть с другим мужиком, также выключает свет и застенчиво натягивает на себя одеяло. Так еще и с кем? Снова возвращается злость, желание проклясть весь женский род.
Опять смотрю в зеркало. На меня смотрит какое-то чмо, мне оно не знакомо. Наверное, когда одноклассники издевались надо мной, они уже тогда видели мою сущность.
— Ооо, что это ты тут сидишь, — комнате появилась Инга. — Хватит сопли на кулак наматывать. Завтра важная встреча.
Голос с металлической ноткой, она явно не довольна происходящим.
— Ты даже не представляешь, как мне плохо, меня все предали, — давлю на жалость, чтобы она успокоила, приголубила и пустила в свою койку.
— Ага, все твари. Вставай, умывайся и вали спать. Алкоголь я забрала, можешь не искать. Закрою номер снаружи, чтобы ты за ночь никуда не ускакал. Утром, перед завтраком открою.
Мне показалось, что потом она добавила “тряпка”.
Завтра на ужине я покажу, кто из нас тряпка!
— Спасибо за прекрасный ужин. И то, что вытащил меня из этого всего, что на меня сейчас свалилось. Не знаю, как бы я это сейчас переживала, — чувствую себя разбитой.
— И тебе спасибо. Лиля, ты красивая и очень приятная в общении девушка. Странно, что твой мужик это не ценит, — Кирилл выглядит довольным.
— Если ты не против, я бы в душ и спать, — почти шепотом. Боюсь, что он скажет, что в душ и в кровать пойдет со мной. Что тогда делать?
— А я же тебя без одежды принес? Ну, прости, женской одежды у меня нет. А вот своими футболками, рубашками и халатом с удовольствием поделюсь.
Я, как китайский болванчик мотаю головой, что согласна на любой вариант.
— Лиль, — подходит почти вплотную. Мое сердце замирает. — Не бойся меня, пожалуйста. Я тебя не обижу.
Ничего не могу ответить. Смотрю Кириллу в глаза, в сердце тепло, чуть ноет внизу живота. Он отвечает взглядом.
— Пойдем, выберешь одежду, — аккуратно берет меня за руку. На запястье синяки от сегодняшнего “концерта” с Лешкой. Аккуратно проводит по ним большим пальцем. — Прибью.
— Дай мне футболку, которую не жалко. — стараюсь перевести тему.
— Лиль, выбирай любую, — открывает шкаф. Он битком набит одеждой.
— Фиолетовую, можно?
— И фиолетовую, и оранжевую. Шорты надо? Вот.
Набираю несколько “луков”. Иду в душ. Так быстро я никогда не мылась. Намыливаю голову, а глаза с дверной ручки не свожу. Боюсь, что зайдет Кирилл, что воспользуется ситуаций. За три минуты моюсь полностью. Одеваюсь быстро-быстро.
Выхожу из ванной, в кухне Кирилл заваривает чай.
— Ты в армии не служила? — защелкивает крышечку заварочного чайника.
— Нет, а похоже? — не понимаю, это шутка, или он серьезно.
— Помыться и одеться, пока горит спичка — это нужно годами отрабатывать. Шучу. Я тебе чай с ромашкой и чабрецом заварил. Не знаю, любишь ли травяной, мне такое сочетание нравится.
— Спасибо.
Подхожу к столу, беру чайник и направляюсь в комнату.
— Лиль, а ты из чайника отхлебывать будешь? — мило улыбается. — Вот поднос, поставь, я сам все принесу. Мед, орехи, курага. От сердца отрываю.
Подходит ко мне, ставлю на поднос чайник. Кирилл идет в спальню первым, семеню за ним. Ставит все на прикроватный столик. Поворачивается ко мне.
— В этой футболке ты похожа на приютскую девочку, — улыбается как-то с грустинкой.
— Откуда ты знаешь, как выглядят девочки в приюте.
— У меня был опыт. Давай не будем об этом.
— Прости, если напомнила о чем-то…
— Все
