глаза…
— Как думаешь? — спрашивает мама, сдвигая плотную шторку.
Вырубаю экран телефона и бегло осматриваю черное платье-рубашку с рядом мелких пуговиц. Выглядит неплохо, но уж слишком мрачное. Все же лето на дворе.
— Может… что-то более современное, мам? — вздыхаю устало. — Я могу посмотреть на свой вкус.
— Мне не надо современное. И на твой вкус тоже не надо, — мотает она головой, крутясь перед зеркалом. Приглаживает волосы. — Сказала же, мне нужна классика. Я не могу появиться на конференции в чем-то обтягивающем или коротком. Там будут одни кандидаты медицинских наук. Уровень публики, понимаешь?
Пропускаю мимо ушей очередное заявление с долей снобизма. Делить людей на уровни — мамина традиция. Будто среди кандидатов любых наук нет плохих людей. Непорядочность везде есть, и это не зависит от количества прочитанных книжек.
— Современное не значит обтягивающее. Может… — задумчиво рассматриваю гибкую фигуру мамы. — Костюм тебе купим? Брючный. Сейчас самый тренд. Под него можно даже футболку поддеть.
— А это что? Совсем плохо? — замирает она, глядя на меня через зеркало.
— Нет, неплохо, оно идет тебе, очень, — спешу ее успокоить. — Просто скучновато…
Мама стискивает зубы, будто бы злится.
— Ну… как тебе бывает весело, мы уже с отцом видели, — с укором выговаривает.
Бегло озираюсь по сторонам, чтобы никто не услышал.
— Ма-ам, — возмущенно отвечаю, вскакивая с места. — Я же просила тебя.
Задернув штору, она оставляет моё искреннее возмущение без ответа. Пыхтит, переодеваясь, я тоже пытаюсь успокоиться.
Верчу телефон в руках.
Прошло три дня, с тех пор как Ваня ушел из моей квартиры. Это стыдно, но он ни разу не позвонил. Было три сообщения. Исключительно в ответ на мои.
Как долетел? — Отлично.
Как погода в Москве? — Тепло, но ветрено.
Когда обратно? — Я напишу, Тая.
И всё.
Слишком мало, чтобы я могла опереться на эту переписку и продолжить считать, что мы встречаемся. Вопреки здравому смыслу, я всё равно, с упорством беговой лошади продолжаю искать Ване оправдания.
— Вести себя надо нормально, — говорит мама, выбираясь из примерочной. Стремительно уходит из магазина, так ничего и не купив. Я едва поспеваю. — Женщина для мужчины должна быть единственной и чистой. А ты…
Разочарованно морщится оборачиваясь. Кидает оценивающий взгляд на мой джинсовый комбинезон и открытые, загорелые ноги. Машет рукой, мол, понятно с тобой всё.
— Давай уже скорее. Зайдем, пообедаем в ресторане на первом этаже, у них отличное меню, без фаст-фуда, — предлагает она примирительно.
Но мне вдруг так обидно становится.
Не могу молчать. Обычно я не лезу на рожон, но сегодня взвинчена до предела: тем, как ловко Соболев отказал мне, раздетой и возбужденной, в первом сексе, а ещё как холодно он со мной общается, находясь в столице.
И вообще, я чувствую, что моя дорога жизни свернула явно не туда, а я продолжаю бежать по ней вприпрыжку, размахивая сумочкой.
— Значит, я распущенная, мам? — спрашиваю резко.
Останавливаюсь. Встречный поток людей, начинает обходить меня стороной.
— Ты мне зубы-то свои красивые не показывай. Вспомни, от кого они тебе достались? — Цедит она, подхватывая меня под локоть. Тащит за собой. — Я тебе как есть говорю. Кто тебе еще правду скажет? Мы с отцом в институте познакомились. Первый курс меда. Общежитие. Я до папы даже не целовалась ни с кем. А о том, что и в каком виде ты вытворяла, вообще речи быть не может. В наше время за такое позорище из института отчисляли, и на учет ставили.
— Хорошо, что на костре не сжигали, — шепчу яростно.
Поправляю лямку рюкзака.
Спустившись на эскалаторе, заходим в темное помещение ресторана. Выдыхаю, ощущая прохладную свежесть от работающего кондиционера.
— Добрый день! Подскажите, пожалуйста, вы планируете отдыхать вдвоем? — услужливо спрашивает девушка с бейджем.
— А вы видите еще кого-то? — закатывает глаза мама и, не дождавшись администратора, отправляется вглубь зала.
Какое у нас с ней разное понимание позорища…
— Вы простите, — тараторю девушке. — У женщины горячка.
Понимающе улыбаемся друг другу.
Усевшись напротив, принимаюсь с интересом разглядывать, как мама извлекает из сумки жидкость для дезинфекции и смачивает салфетку, чтобы протереть стол.
— Так… так что с Ванечкой? — спрашивает. — Надеюсь, вы ещё встречаетесь?
Нервно сглатываю слюну.
— Конечно, — потираю нос.
— А его родители? Как Яна Альбертовна?
С теплотой улыбаюсь и отвожу глаза на панорамное окно, за которым ездят автомобили.
— Ой, она тоже отлично. Мы недавно созванивались. Она мне рассказывала, как они с Богданом Анатольевичем познакомились. Представляешь, они со школы вместе. Больше двадцати пяти лет. У них такой дом красивый, трехэтажный, — без умолку болтаю. — И сад за ним, там Яна Альбертовна вишню посадила. Сладкая такая, ум отъешь.
— Было бы у меня время, я бы тоже домом занималась, — мама дует чуть исправленные косметологом губы. — В этом месяце ночных смен опять наставили, хоть умирай в операционной. А работать некому… Ты там сильно у Соболевых не отсвечивай, не надоедай. А то скажут, что ты у нас невоспитанная.
— Я не надоедаю, — фыркаю.
— А вообще, семья у них отличная. У муженька-то мэрского с генами не очень. Соболевы простые, из рабочих, ещё и выпивающие на регулярной основе.
— Мама, не надо, пожалуйста.
Становится вдруг обидно за Богдана Анатольевича.
— Это правда ведь. А вот у самой мэрши родители аристократы. Шацкие. Ты ещё маленькая была, мы Альберту Шацкому операцию делали. Простую. Эндоскопическое удаление межпозвоночной грыжи. Они потом на ужин к себе домой приглашали. Там и Яна Альбертовна была, и Ваня твой мелкий. Ему тогда года четыре было, а тебе и того меньше.
— Ого, — округляю глаза от восторга.
Это значит, мы с Соболевым с пеленок знакомы!.. Вау!
— Сестра-то у Яны Альбертовны пробивная такая помню. Оля, что ли. Или Таня. Забыла, — машет рукой и вытягивает стройную шею. — Здесь кто-нибудь собирается брать у нас заказ? Цены взвинтили, а обслуживание никакое. Напиши потом им отзыв, Таисия. Не поленись.
— Угу, — морщусь.
Я скорее пальцы себе оторву, чем буду кому-то негативный отзыв писать.
Когда пыхтящий, перепуганный официант наконец-то принимает наш заказ, мама снова обращается ко мне:
— Так вот, гены там, Таисия, отменные. От такого парня, как Ваня, надо детей рожать.
— Мама, блин.
— Что? — назидательно выговаривает. — Я тебе дело говорю. Я в генетике, извини меня, разбираюсь. Дурой будешь, если такого парня упустишь.
Прикрываю глаза, потому что чувствую, что она нащупала мою больную мозоль и я вот-вот разревусь прямо над котлетой из индейки, приготовленной на пару.
— Знакомство у вас, конечно, вышло не очень, — продолжает лекцию, словно для своих интернов. — Для начала отношений повторюсь, ты
