Потом он сделал еще два разреза уже на левом плече и пропустил между ними новую завязку. Я думал, что упаду в обморок. Но худшее еще было впереди — старик привязал завязки, шедшие от черепа бизона, к тем, которые были у меня под кожей. И пока он делал их одинаковой длины, боль была сильнее всего.
— Ну, я закончил свое дело. Иди! — скомандовал он мне.
Я шагнул вперед, почувствовал тяжесть черепа, завязки под моей кожей натянулись до предела, боль стала поистине ужасающей. Я сделал еще один шаг и смог услышать, как скрипит волочащийся по земле череп бизона. Я еще шагнул, потом еще, упал и долгое время лежал, как мертвый.
Обжигающая боль в разрезах на спине вернула меня к жизни. Я сел. Старый знахарь вернулся в Великий Вигвам, но меня по-прежнему окружало много людей. Они смотрели на меня: женщины глазами, полными слез, мужчины сурово, крепко сжав зубы. Все они надеялись, что я соберу все свое мужество и смогу выдержать испытание, до тех пор пока завязки на моей спине не порвутся и не освободят меня.
Мне захотелось уйти прочь ото всех. Я поднялся на ноги и пошел, волоча череп и упрашивая про себя Солнце помочь мне вынести эту немыслимую боль. Когда я двинулся, мой Бизоний Камень закачался на конце шнурка. Ударяясь о мою грудь, он как бы придавал мне силы. Я помолился ему, прося помочь мне разорвать привязь к черепу. Я думал о матери, о Сатаки, о других женщинах, давших обет и находившихся в нашем новом большом вигваме. Мне хотелось, чтобы они пришли ко мне и сказали хотя бы несколько ободряющих слов. Но это было невозможно.
С того времени, как солнце появлялось на востоке, и до того, как оно уходило в свой вигвам на западе, постящимся женщинам нельзя было выходить наружу. Только ночью они могли выйти на короткое время. Я мог лишь слышать, как они пели одну из молитвенных песен, обращенных к Солнцу. Если бы моя мать и Сатаки находились поблизости, это придало бы мне сил, подумал я. И медленно, несмотря на мучительную боль, я стал тащить череп к их вигваму.
О, как мне хотелось обернуться, схватиться за веревки от черепа и облегчить боль в спине! Но этого я не мог сделать: освободиться нужно было, не касаясь их. Я отошел назад к черепу, затем бегом бросился вперед. Завязки от внезапного рывка напряглись, череп оторвался от земли, упал обратно и остановил мой порыв. И опять я потерял сознание.
Но ненадолго. Снова поднялся на ноги и, обливаясь потом, сделал несколько шагов. Теперь обжигающая боль проникла во все части моего тела. Я направился прочь от толпы вместе с волочащимся черепом. Скрип от него громко раздавался в моих ушах. Наконец я передохнул недалеко от нашего вигвама и крикнул матери и Сатаки, чтобы они молились за меня.
— Аи! Мы это будем делать! — ответила мать.
— О, Апси! Будь мужественным и выполни свою клятву! Мы будем молиться за тебя! — прокричала мне Сатаки.
И я собрал все свое мужества. Встал рядом с черепом, потом побежал от него так быстро, как только мог. Он опять взлетел в воздух, и я не смог разорвать завязок. Но на этот раз я не упал в обморок.
Молодая женщина, сопровождавшая постящихся, вышла посмотреть, насколько толсты завязки, пропущенные у меня под кожей, и есть ли надежда, что я порву их и освобожусь от черепа. Я спросил ее, не очень ли широки завязки, но она ничего не ответила. Однако, когда она вернулась в вигвам, я услышал, как она сказала, что мне, видимо, придется потратить много времени, чтобы разорвать завязки. Мое сердце упало. Тогда я стал еще сильнее молиться. И слышал, как женщины тоже молятся за меня. Я снова разбежался и рванулся от черепа, и опять он остался со мной.
В течение этого дня много раз я пытался порвать эти завязки. Отец, брат и Птичий Треск несколько раз приходили, чтобы поддержать меня. Но по мере того, как Солнце спускалось все ниже и ниже на запад, я становился все слабее и слабее, и, когда оно скрылось за горами, я почувствовал, что я уже не могу сделать новой попытки освободиться. Я испытывал только великую боль во всем теле — моя голова пылала, в ушах грохотало, а сердце готово было выпрыгнуть из груди. И я опять потерял сознание.
Когда я открыл глаза, Солнце уже ушло в свой вигвам. Я чувствовал страшную боль в спине, которая горела. Было еще достаточно света, чтобы я смог увидеть свою мать и Сатаки, выходящих из вигвама. Они подошли ко мне и спросили, смогу ли я встать на ноги. В ответ я лишь потряс головой. Подошли также отец, брат, дядя, за ними стояло много людей. Они все о чем-то говорили, но это было так, как если бы они были далеко, слишком далеко от меня, чтобы я понял их. Наверное, я собираюсь уйти от них по тропе, которая ведет к Песчаным Холмам (Местопребывание умерших. Иллюзорное отражение этой жизни. — Прим.авт.), думал я, когда услышал, что Сатаки зовет меня.
Продолжение следует
Перевод с английского и примечания В.Антонова
Геральдический альбом. Лист 12
Страна горных орлов
Двуглавый орел как символ свободы и независимости известен в Албании с XV века. Он фактически повторял герб Византии, противостоявшей, как и албанские княжества, турецкой агрессии. Такой же орел на желтом щите под белой шестиконечной звездой изображался на гербе феодального рода Кастриоти. Один из представителей этого рода — видный государственный деятель и военачальник Георгий Скандербег — возглавил в 1443 году борьбу за объединение Албании и сохранение ее независимости и в течение четверти века успешно отражал турецкие нашествия. Флагом Албании при Скандербеге стало красное полотнище со взятым с его герба черным двуглавым орлом. Эмблема орла приобрела большую популярность в этой горной стране, ибо согласно легендам албанцы считали себя потомками орлов, а сама страна на албанском языке и поныне именуется Шкиперия — «Страна орлов».
Хотя после смерти Скандербега Албания попала на четыре с половиной столетия под турецкое иго, орел и красно-черные цвета остались в сознании народа национальными символами. В Османской империи даже существовал особый флаг для торговых судов, принадлежавших албанцам, — красное, как и у турецкого флага, полотнище, но с черной полосой посредине. Национальные эмблемы и цвета звали албанцев на борьбу за свободу. В 1787-1822 годах ее возглавлял албанский феодал Али-пашаТепеленсний, сумевший объединить под своей властью значительную часть Албании и Северной Греции и добиться на некоторое время фактической независимости от Турции. Его флаг состоял из красной, белой и зеленой горизонтальных полос, причем на красной полосе изображался черный двуглавый орел.
Когда же в результате народного антитурецкого восстания в 1912 году Албании удалось обрести полную независимость и международное признание, ее флагом стал флаг Скандербега. Через два года Албания — уже княжество во главе с немецким принцем Вильгельмом Видом. Тогда же был создан первый албанский государственный герб. На фоне мантии со специально придуманной, особого вида короной, увенчанной пятиконечной звездой, под лентой с латинским девизом «Верностью и правдой» помещался албанский двуглавый орел. Правда, он был геральдически стилизован и стал похож на прусского орла, лапы и клюв стали белыми, а в когтях появились пучки стрел. На груди орла возник немного видоизмененный гербовый щиток немецкого княжеского рода Вид-Рункель с изображением павлина. Этот герб, без мантии, короны и девиза, но с белой звездой прямо над головой орла, помещался и на флаге, красный цвет которого приобрел более темный оттенок.
Но князь Вид удержался у власти лишь полгода, и в стране началась гражданская война. Положение осложнилось тем, что в ходе первой мировой войны различные части Албании были оккупированы итальянскими, австрийскими, французскими, сербскими и греческими войсками. В стране возникло сразу несколько правительств. Большинство из них использовало красные флаги с двуглавыми орлами различного вида. Так, на флаге проавстрийского правительства в Шкодере (1917-1920 гг.) орел напоминал австрийского геральдического орла, на флаге профранцузского правительства в Корче (1916-1917 гг.) крылья орла были подняты, а с древка свисала лента цветов французского флага. На флаге ориентировавшегося на Грецию правительства Северного Эпира (Южная Албания, 1914 г.) увенчанный крестом орел с далеко распростертыми крыльями, со скипетром и державой в лапах изображался вообще не на красном фоне, а на фоне синего с белым крестом греческого флага. Реакционное же правительство Эссад-паши (1914-1917 гг.) вообще отказалось от национальной албанской эмблемы и действовало под красным флагом с белой звездой в нижнем правом углу.
Освобождение и объединение Албании произошло в 1920 году вновь под красным флагом с черным двуглавым орлом, но несколько иной формы, чем прежде, и с белыми лапами. Этот же орел на красном щите или без него служил государственным гербом. В 1 926 году на груди орла появился золотой шлем Скандербега, окруженный знаменами и оружием. В 1928 году феодальная реакция ликвидировала существовавший в 20-е годы республиканский режим и провозгласила Албанию королевством. В 1929 году возник новый герб: на фоне увенчанной шлемом Скандербега мантии изображался красный щит с совершенно черным двуглавым орлом. Такой же орел стал помещаться и на флаге. Оттенок красного цвета албанских флагов в течение первых 22 лет независимости многократно менялся и чаще всего был темно-малиновым. В 1934 году был установлен темно-красный цвет флага, сохранившийся и до наших дней.
