Для меня уже одно это, я имею в виду тот факт, что детей таскают везде и всюду на подобные мероприятия, – а тем более слышать, что ребята отзываются об отце не без гордости и уважения, – говорит о человеке как минимум то, что с таким можно иметь дело. Парня зовут Александр Гриценко, и он возглавляет Интернациональный Союз писателей, куда я и был принят не так уж чтобы давно, получив краткое сообщение по поводу отправленного немного ранее этого события написанного мною текста первого романа. А само сообщение-письмо выглядело примерно так: «считаем ваши тексты перспективными»…
Совсем скоро после того памятного письма (кому-то это покажется просто обычным набором слов, но для меня эти вещи именно такие и есть. Памятные…) вышла моя книга, чуть позже я несколько раз слетал в Москву. Потом еще раз, и еще… а чуть позже я уже прилетел на съемки той самой передачи, о которой сказал вначале…
Но вернемся на то самое награждение. Мы поели и выпили, я поговорил с ребятами и девушками из родного теперь союза, где мне помогли выпустить свой первый роман. Ну, а чуть позже я получил из рук Александра Гриценко медаль имени Мицкевича, которая к тому же называлась орденом ООН и со временем, по прилете в родной Краснодар, перекочевала из ящика моего комода на лацкан пиджака, где неплохо смотрелась и служила прекрасным поводом для незнакомых мне людей спросить меня «А что это? Ты что, воевал?». И вот уже после тех самых съемок, которые мы провели весело и с пользой, мы надели куртки, перекинулись парой фраз с оператором и звукорежиссером со съемочной площадки и отправились в уютный ресторанчик неподалеку. Так вкусно пахнет, и хороший вид в окно, который я не помню, но – на то он и хороший. Мы поели и выпили, посмеялись, и мне этот парень, тот самый Саша Гриценко, показался тем самым старинным другом, что, скорее всего, – подумал я, – так и будет. В общем, так все и случилось.
Мы долго говорили, рассказывали все, о чем думаем и чего говорить не планировали. Моя врожденная склонность к аффектации и его странное сочетание скромности, открытости и жизненного опыта, помноженные на простую манеру в разговоре и жестах, живущие в нем, вероятно, с самого раннего детства, вызывали во мне спокойствие и желание работать еще больше и усерднее.
Мы пили, ели зелень, пока не подали мясо, и, робко чокаясь под музыку, которую в такие моменты не слушаешь и уж тем более ее трудно вспомнить после, говорили, в общем, обо всем и ни о чем. В ходе беседы он и предложил мне новый, этот весьма интересный проект, который потом называл по телефону так: «Наш проект». Мне это, разумеется, понравилось и хотелось, чтобы он быстрее, этот новый проект, случился и стал чем-то большим, чем просто критика писателей со всей России с целью показать лицом родную литературу в полном объеме на живых примерах и выяснить по теме «Русские писатели сегодня» все что можно. И чего нельзя, конечно же, тоже.
В общем, большой этот проект мы теперь называем Наш. Мне нравилось такое положение дел и не вызывало никаких обратных чувств, что неизменно возникали всегда, едва дело доходило до совместной работы с кем бы то ни было. Короче говоря, мы ударили по рукам, и я улетел к себе домой в прекрасном настроении, пробыв в Москве еще денек, потому что привозить хоть какие-то деньги обратно – это для меня всегда моветон (что особенно ощущается по прилете), а забыть о проблемах хотя бы на денек, находясь здесь со своей новой подружкой, было выше моих сил, да и тогда просто полезно, если честно. Однако на следующий день я как ненормальный уже торопился в аэропорт Домодедово, думая обо всем этом, и снова хотел побыстрее попасть в свой родной город, который люблю по-своему, в котором мне так иногда хорошо, когда я в полном одиночестве стою на балконе своей съемной квартиры и смотрю куда-то вдаль… Хорошо просто оттого, что здесь можно выкурить сигарету-другую и медленно выпить стаканчик виски, устало моргая после нескольких часов, проведенных наедине со своей любимой работой, часть которой вы сейчас листаете своими глазами. И сейчас, записывая все это пока что в черновик, у меня ровно такое же чувство, как и всегда, когда я сажусь за письменный стол. Это я называю счастьем.
Этот большой проект, рассчитанный явно не на месяц и не два, мы решили начать с родного мне города, точнее, со знакомства с местными авторами. Город этот – Краснодар. Он считается южной столицей, хороший такой и уютный южный городишко, где, в общем-то, жить можно. Город как город, со своими причудами и проблемами. Кстати, многие местные жители, излишне патриотичные и вообще ненормальные, называют его маленьким Парижем. Пусть так, кому как удобно, как говорится. А вообще, на Руси «красный» – означало «красивый» и с названием ребята угадали, он и правда красивый и чистый. А вторая часть современного названия моего города, это как раз прямое значение, которое и сегодня значит ровно то же самое. Дело в том, что не так чтобы давно императрица Екатерина Вторая отдала эти земли местным казакам в дар. Вот он и был сначала Екатеринодаром, а чуть позже, когда Катя померла, стал привычным мне и всем Краснодаром. Ну, и казаки, надо заметить, тоже немного изменились. Тогда они гоняли на лошадях по степям и селам, лежали с травинками во рту после непонятных своих занятий, пили самогон под палящим нашим южным солнцем… Сегодня ребята уже другие, конечно. Они явно похудели и постройнели, теперь ходят по центральным улицам в красивых своих костюмах, пьют совершенно точно поменьше и даже коньяк, да и вообще помогают милиции ловить всех тех, у кого нет паспортов и где маячит перспектива шуток с законом. Хорошие ребята вроде, меня ни разу не трогали, а с одним из них мы даже выпивали. Пили, кстати, виски со спрайтом. Я наливал, а мой визави особо и не возражал. Сказано: 21 век!
Я никогда не думал, что в моем любимом городе, где я родился и вырос, есть авторы, которых можно читать, а тем более делать это с удовольствием. Когда я собрался с духом и наплевал на все свои проблемы, решив, что пора бы уже браться за работу и хватит жалеть себя и рассказывать всем подряд, что спать по 3 часа в сутки – это непосильная ноша, как мне тяжело сейчас приходится и все такое прочее. Вряд ли человек будет делать что-то насильно, тем более я, а значит, самое время делать свое дело. Любимое дело…
И я начал. Старт большого дела ознаменовался звонком в местное отделение Союза писателей России, которое в наших краях называется так же, но только с приставкой «Кубанский». Председатель – женщина с твердым и недоверчивым голосом большого начальника, но голосом скорее нормальным, человеческим, вовсе не злым, как другие подумали бы, а просто сильно занятым и, как мне показалось, сильно уставшим. Мы договаривались несколько раз о встрече, но так и не встретились по обоюдным причинам (так я говорю, когда не смог явиться сам). В итоге она помогла мне по телефону.
Я рассказал вкратце о себе и о нашем проекте и попросил ее отрекомендовать нескольких интересных, на ее взгляд, местных авторов, о которых я позже напишу свои очерки и обзоры, книжки которых я, как и все русские, поначалу и по привычке тоже так боялся читать. Она вздохнула и задала вопрос, которого я тоже почему-то всегда не очень-то жду с большим удовольствием. Это было примерно так. Считайте это стенограммой середины разговора:
– А вообще что читаете? Каких авторов, какую литературу любите, куда душа лежит?
– Ну, вы знаете… эм-м-м, в общем, больше американскую классику, наверное. Точнее, мне нравится американская литература. М-м-м, в ту сторону как-то душа лежит… В смысле, в сторону их литературы… – сказал я.
– Туда лежит душа, значит? – сказала она… Пауза… Она растянулась секунды на две, но мне казалось, что это были полчаса ее раздумий между «положить трубку сразу» или «сказать, что я мудак и не патриот». Еще я боялся услышать наставления, которыми пропитан почти любой подобный разговор с людьми намного старше меня. А учитывая тот факт, что разговор состоялся 6 мая, то есть за 3 дня до великого праздника Победы, я побаивался и переживал сейчас, что мое пристрастие к американской литературе могло быть истолковано явно не в мою пользу. Но, тем не менее, все обошлось. Забегая вперед, скажу честно: статью эту я писал 9 мая и на парад не ходил. Зато помню деда, которого уважал, равно как и его правдивые истории, в которых было правды куда больше, чем показывают по телевизору, который я в тот день тоже не смотрел.
– Несколько авторов на ваш вкус. Я просто не знаю ни одного местного, – сказал я и выдохнул. Пауза было уничтожена мною мастерски, хоть и наобум… «Ву-у-ух, убил двух зайцев», – подумал я: теперь ей придется отвечать хоть что-то, это точно. Так оно и случилось: ее длинный вздох именно это и означал.
– Почитайте Карасева… Так как вы сказали? Ага, ну да… американская проза, хм… Еще Ивеншева попробуйте… Николай Ивеншев…
– Ивеншев? – переспросил я.
