нож.
Нападавших было двое. Один высокий и худой, а второй маленький, низкорослый, да что там — карлик.
Тут бы хорошо знать какое-нибудь заклинание, как его дед, подумал он. Начать швырять в неприятеля какими-нибудь огненными шарами. Но нет у него огненных шаров, разве что… Он, было, думал мрачно пошутить, но вдруг вспомнил, что как раз такое огненное оружие у него есть.
На китайских петардах, что он отобрал у мальчишек на пустыре, как раз и было написано «Файрболлс».
— Ключи отдай, — сказал ему карлик, не убирая ножа. Они неловко, обнявшись как молодожёны, ступили на подножку. Карлик держал нож у его горла и дышал ему в ухо, и старший лейтенант ощущал странный запах, исходивший от карлика. Это был не смрад, но тлен. Скучный и унылый запах, которым пахнут отсыревшие матрасы на дачах по весне.
Не оборачиваясь, старший лейтенант протянул руку, да не к ключам, а к своей куртке. Шары были там, и он тихо зажал их в руке, пропустив вытяжной шнурок между пальцами.
Он взорвал их прямо в руке, перед носом карлика.
«Кажется, мне оторвало кисть», — успел подумать старший лейтенант, пока не пришла боль. Однако и карлик визжал, катаясь по асфальту. Кажется, него уже не было носа.
Второй незнакомец сделал к нему шаг, но сзади, постреливая из ружья в окно, приближался его сержант на своём дребезжащем автомобиле. Но не это испугало врага — со стороны леса, меняя форму словно тени, мчались всадники. Всадники были ещё чернее, чем ночь, и даже в ночной темноте, их контуры выглядели как чёрный бархат на сером.
Долговязый оглянулся и как-то незаметно исчез. Он не растворился в воздухе, не убежал, а как-то просыпался, как просыпается песок сквозь пальцы.
И тогда пришла боль.
Если вам удается погладить единорога, то такой сон говорит, что вы незаслуженно пользуетесь благами, которые имеете. Вам следует благодарить за них не только судьбу, но и окружающих людей. Пока вы не признаете это душой и не осознаете разумом, вы не испытаете настоящего счастья.
Кормить единорога из рук — наяву вы испытаете блаженство, которое редко испытывают люди. Вы получите редкий и дорогостоящий подарок судьбы, после которого вам нельзя оставаться неблагодарным.
Бурмастер, прижимая одной рукой платок к разбитому лбу, полез открывать дверцы фургона.
— Уздечку пока не снимай, — руководил Старый Князь. — Он сразу слушаться перестанет. Потом снимем.
Единорога вывели, и он встал перед монастырской рощей, куда они добрались медленно, со странным эскортом. Однако когда уздечку сняли, индрик-зверь никуда не убежал, а всё так же стоял, время от времени взмахивая хвостом.
Старший лейтенант сидел на бревне, баюкая перебинтованную руку. Он был готов поклясться, что руки у него нет, но теперь она определённо была. Может, когда он потерял сознание, её давали вылизывать единорогу? Это надо будет выяснить, но потом.
Старый Князь повернулся к нему:
— Надо бы что-нибудь дать бедному животному. Есть у тебя что-нибудь?
Старший лейтенант достал морковку, и, очистив её от табачных крошек, протянул её единорогу
Единорог всхрапнул и захрустел морковкой. Старший лейтенант вернулся к бревну и сел рядом с Бурмастером. Только сержант в одиночестве громко и шумно что-то ел в машине у них за спиной. Нет, не ел, а жрал. Старший лейтенант поразился этому животному миру — спереди индрик-зверь хрустит морковью, сзади бывший подчинённый хрюкает и давится как кабан. Безумие какое-то. Где вот только дед? Ясно, что он всё знает, но в его манере выйти из-за дерева и спросить «А что тут у вас случилось?».
— А вот ещё был у нас такой случай, — сказал Бурмастер. — Мы кентавров ловили. И вот один кентавр…
Старый князь толкнул Бурмастера под локоть.
— Поделитесь, юноша…
Тот с сомнением достал пачку «Беломора» и, щелкнув, выбил из неё папиросу.
Старичок ловко зацепил её наманикюренными ногтями, выдернул и совершенно неожиданно сделал из мундштука «дембельскую гармошку» перед тем как вставить в рот.
Они задымили уже втроём.
Единорог пасся на лужайке между деревьев. Сделав несколько кругов, он забрёл в орешник и обиженно замычал, запутавшись рогом в ветвях.
2022
Жизнь Бонасье (День учителя. 5 октября)
Мы засели на летней веранде, пережидая дождь.
Разговор начался с болезней — в определённом возрасте встречи однокурсников всегда начинаются с поминальных списков и разговорах о болезнях.
Но всё же, мы были ещё крепкие мужчины — хотя бы внешне. Немудрено, что к Кузнецову стала клеиться женщина, сидевшая за соседним столиком.
Судя по её виду, это была женщина трудной судьбы.
Женщина трудной судьбы — это не биография, а призвание.
Со мной как-то случилась такая же история — в начале девяностых я, каждый раз возвращаясь из лаборатории, покупал себе немудрёный набор продуктов в ночном магазине. Этот набор запомнила продавщица и загодя улыбалась мне со значением.
Больше всего ей нравилось, что я не покупаю алкоголя. Скоро она уже спрашивала, не работаю ли я охранником.
Это было, кажется, авансом. Охранник — это была стабильность и доход, уж во всяком случае, не то, что научный сотрудник.
Но сейчас, в ресторане, всё было по-другому — сейчас Кузнецов был в полковничьей форме. Я давно заметил, что есть тип штатских людей, что в форме выглядят лучше, чем военные.
Бравый Кузнецов всю жизнь после окончания университета занимался биологической защитой в какой-то секретной конторе, и я не уверен, попал ли он хоть раз в мишень. Но кто это знал, кроме нас?
— Интересно, а как вам звёздочки делают? Ну вот как?
— В военных мастерских Монетного двора, гражданка. — Кузнецов сказал это голосом с меткой «суров, но справедлив». — Военнослужащие срочной службы вытачивают их надфилями из цельного куска латуни.
Монеты, если вам интересно, делают точно так же — отпиливают кружки от прутка, а потом гравируют вручную.
— Гравируют?
— Ну, да. У зубного были? Бормашинку видели? Там такая же, только мощнее. А вот вёдра…
— Штампуют? — вмешался я.
— Вот не надо пудрить людям мозги. Ведра делают цельнолитыми, и всякий, кто захочет, может увидеть облой сверху над краем. В эти оставшиеся от заливки чугуна «ушки», как правило, продевают ручку — и, собственно, этим и заканчивается изготовление чугунного ведра.
— Чугунные — да, отливают, — не унимался я. — А если они из нержавейки или алюминий, так приходится вытачивать на станке. Сложнее всего, кстати, в изготовлении канистры: их делают внутренней фрезеровкой через горловину.
— А про штамповку — вообще бред! Так можно
