осторожно выглянул туда, потом просунул голову и восхитился.
Под землей выстроить такой высокий зал, с ребрами стен, словно колоннами в дворцовых залах тысячелетней давности! Да еще провал в полу устроили — или наоборот, сберегли храм, когда он появился? Сбоку мелькали длинные одежды жреца, и Индиран затих. Звуки здесь разносились весьма отчетливо: вот шаги направились к левой стене, затихли там, раздался тихий скрежет и металлический стук…
Когда Индиран выглянул снова, щель в левой стене медленно закрывалась. Он подхватил подол балахона и побежал к ней, стараясь ступать как можно тише, но не успел.
Сплюнул — и принялся осторожно обшаривать все выступы и неровности вокруг этой плиты, самой обычной с виду. Вокруг нее выемки в природной стене изображали такие же. И вот резная полочка слева мягко просела под его нажатием. Он прислушался, не идет ли кто, и надавил с силой.
Древние механизмы, думал он, пока дверь неспешно ползла в сторону, это издевательство над современным человеком! Он уже протиснулся туда и стал искать запирающий рычаг, а дверь все ползла. С этой стороны, к счастью, рычаг был более явным, выемка в гладкой стене.
Когда дверь закрылась, он двинулся вперед. Этот проход оказался уже прежних и вовсе не таким прямым и ровным: он сразу устремился вниз, словно нырнул ниже уровня остальных, а затем потянулся вдаль, клонясь то правее, то левее. То и дело в стенах попадались двери, некоторые совсем старые, расседавшиеся от возраста и тяжести, другие кто-то обновил, не поленился. Звуковых шуток тут тоже не было, пришлось идти очень тихо, в темноте, касаясь стены рукой — и временами собирая пальцами пыль от шершавых деревянных дверей. Он все время помнил, что впереди его где-то ждет жрец, и высматривал его.
Одна из боковых дверей была открыта, и жрец чем-то шелестел внутри. Индиран с трудом вытащил из-под балахона револьвер и подкрался к двери, чтобы тоже его хорошенько огреть. И точно не ждал, что жрец выскочит из-за нее, перехватит ему руку с револьвером и умело подставит подножку!
Он сам успел вцепиться в него со всей силы, утянул за собой на пол. Оба рухнули мешками, вцепились друг в друга, борясь за оружие. Свободной рукой тот вцепился Индирану в горло, а археолог бил его с левой раз за разом, и хорошо хоть попал удачно — тот замер, оглушенный, хватка ослабела, и Индиран сделал именно то, что собирался — дал ему по голове рукоятью. Вышло не так удачно, но чего привередничать!
Еще в живот пнул для верности, поднимаясь.
За дверью были бумаги и разные вещи… ценные вещи. Мятые серебряные и бронзовые чаши, а некоторые, кажется, и не бронзовые. Фигурки божеств, в некоторых угадывались атрибуты кхандских стихийных богов, надземных и подземных. Резные самоцветные сосуды для подношений с символами стихий на боках, в подобные, только из глины, до сих пор наливали жертвенную кровь овец лесные племена. Кажется, эти жрецы тоже занимались раскопками на свой лад.
Сволочи, искренне подумал Индиран, связывая уже и этого жреца полосами ткани из его мантии. И это не относительно цивилизованный Харад, это Кханд, на раскопки здесь обычно плевать хотят, если это не научная экспедиция, вот с экспедиции они всегда готовы три шкуры содрать! Такие находки украсили бы столичные музеи…
Он вытащил флягу, думая плеснуть в лицо жрецу воды. Отпил пару глотков — сразу стало легче — и, аккуратно заткнув горлышко пробкой, убрал фляжку обратно. Кто его знает, сколько еще ему тут под землей бродить, и можно ли будет найти здесь нормальной человеческой воды…
Жрец превосходно пришел в сознание и так — после пары хороших пощечин.
— Добрый вечер, — сказал Индиран на харадском. — У меня тут несколько вопросов.
— Если ты пришел узнать, как избавиться от страха смерти, заходить стоило открыто, — отозвался жрец. У него был жестковатый акцент, значит, выходец с востока страны, из пустынь.
— Нет, я хочу узнать, куда вы дели светящийся Камень. За какой он дверью.
— Никто не доверит такое сокровище кладовкам, глупец.
— А чему доверит? Кому?
— Если придешь к нам с открытой душой, узнаешь это без труда.
— Отвечай, и никто не пострадает, — сказал Индиран сурово.
— Стреляй, глупый умбарец, — пленный пожал плечами. — Смерти и ее страха нет для преданных Властителю мира. Он может избавить от этого страха и тебя.
— Почему все погнались за одним пришельцем?
— А ты разве не с ним, умбарец?
— Я сам по себе. Отвечай.
— Это живой нимри. Ты что, шел рядом и не знал этого? Слепые болваны!
— Откуда ты знаешь, кто он?
— Властитель мира дает не только избавление от страха. Он дает видеть через мороки и покровы. Позволяет смотреть сквозь мороки нимри. Раньше это бывало нужно, когда немало нимри еще скрывались в лесах и холмах, иногда выходя к людям, чтобы обманывать и морочить их. А иногда бестелесные духи нимри вселялись в людей, и это тоже позволял видеть Властитель мира. Избавление от иллюзий — великое благо.
— Что, оно позволяет распознавать обычное вранье? — хмыкнул Индиран.
— Распознать обыденное куда труднее, чем редкое и чудесное, — парировал жрец. — Этот нимри, каким бы злом ни был сам, привел вас сюда. Подумай, не в этом ли смысл.
— Камень. Мне нужен Камень. Отвечай.
— Камень не дается в руки смертным, — ответил жрец спокойно. — Камень для божества.
Тьфу ты, заладил!
Индиран мрачно поднял керосиновую лампу, снял колпак. Язык пламени заплясал перед глазами жреца.
— Камень не дается в руки смертным, — повторил тот, не отводя глаз.
Индиран, словно со стороны смотрел, как сам подносит огонек все ближе к темному лицу жреца и как ложатся отблески на его гладкую кожу. По лицу пленного поползла капля пота, но он молчал. Потом наваждение вдруг отпустило, археолог опустил руку с лампой, молча надел на нее колпак обратно. Лампа ему еще пригодится.
— Тебя здесь найдут? — буркнул он.
— И очень скоро, — оскалился жрец, и вот тут стало ясно, что именно сейчас он врет.
— Вот и сиди! — Индиран вдруг понял, что готов его пришибить. Отставил лампу. Пытать не готов, но врезать хорошенько по голове…
А жрец опять успел раньше. Раздался треск, он дернулся вперед и боднул Индирана головой в живот. Они покатились по полу снова, сцепившись, колотя друг другом по полу, грубая сила против грубой силы, без уловок, без всего.
И глаза заволокло красным, и ухмылка-оскал перед глазами бесила невероятно — и вот Индиран очнулся, когда сидел на враге сверху и уже много раз треснул его тупой головой
