я должна тебе отсасывать по команде, а не жить спокойно под Новосибирском.
— У тебя блядь защита докторской, какой нахуй Новосиб! Уж ради одного минета можно и прогнуться.
— Платон, — прерывает наш спор Андрей. — Притормози— ка здесь, мы дальше такси уже возьмем.
Платон тормозит слишком резко, от чего Мишка пугается и открывает глаза с громоким ревом.
— Да блядь!
Андрей выходит из машины, открывает дверь Алине, а та быстро целует меня в щеку и торопится выйти за ним. Я прижимаю к себе сына, легонько укачивая.
— Один минет?
Платон тут же срывается с места и спокойно вписывается в поток на Мкаде.
— Одним не обойдешься. Ты и так всю душу из меня вытрясла.
— Я не собиралась этого делать. Я просто хотела вернуть сына.
— Но сказать мне об этом забыла, — он замолкает, а мне сказать нечего. Наверное, потому что я прокручивала в голове вариант развития событий, скажи я правду о себе. Только вот беда, как я вообще могла сказать ему что — то. Он настолько чудной, что даже, переспав с ним, я чувствую лишь страх, словно нахожусь возле открытой клетки с тигром, совершенно не зная, разморит ли его на солнце и он просто уснет там, где лежит, или он, чуя запах мяса, рванет догонять.
Следующий час Мишка то ноет, то хнычет, мы тормозим, чтобы он сделал свои дела, потом тормозит все-таки купить попить малышу, и Платон не смотрит на Мишку, но стоически ходит рядом, оплачивая все причуды двухлетнего сорванца.
После магазина и увидев, что Платон в принципе успокоился, решаюсь спросить
— Платон, куда мы едем.
— Пока ко мне. Потом найду тебе квартиру.
— Это не обязательно, я ведь могу и сама.
— Да, чуть срок тебе не впаяли. Сама она, — фыркает он и тормозит возле высоток на берегу Москвы-реки. Забирает из машины покупки, а я открываю двери и смотрю во двор. Странно так. Огромный дом на несколько тысяч квартир и маленький островок для детской площадки, где дети пытаются не убиться друг об друга.
Глава 20.
— Не нравится? — закрывает Платон машину, пока я удерживаю сына.
Он смотрит то на площадку с самым явным отвращением, какое только возможно, потом на меня. Лицо конечно меняется, но я уже все поняла.
— Просто удивилась, что такая площадка маленькая.
— Как по мне её вообще здесь быть не должно, вечно выходишь и какой-нибудь спиногрыз тебе в рожу мяч кинет. А ответить нельзя, мамашки развоняются.
Это звучало не как шутка, а скорее, как ненависть ко всем детям на земле. Я невольно сильнее прижала к себе сына, осознавая сейчас очень чётко. Как только Распутин устанет от меня, я буду держаться от него как можно дальше. Нельзя находится рядом с человеком, который настолько явно проявляет отрицательное отношение к детям. Этого я нахлебалась с мужем. Он просто делал вид, что сына не существует и мог трахать меня даже когда ребёнок проснулся и орал.
— Ну че встала? Погнали.
Я киваю и иду за ним, захожу в лифт, подтягивая свою сумку. Платон грубо её забирает, стараясь вообще на меня не смотреть.
Я не хочу простить у него помощи, больше чем он уже сделал для меня, но сейчас спорить не хочу. Тем более, когда от него буквально веет негативом.
Мы наконец выходим из душной кабины и доходим до квартиры, единственной на весь огромный этаж.
У меня разве что рот не открывается, когда мы попадаем внутрь. Огромные окна в пол, пространстве, на котором можно спокойно вместить футбольную команду.
Пройдя чуть вперёд можно увидеть огромный кожаный диван полукругом. Сбоку помещение с кухней, в котором судя по виду никто никогда никто не готовил. Все настолько стерильно чистое, что есть сомнение, а можно ли здесь ходить без бахил. И как я объясню малышу двух лет, что трогать здесь ничего нельзя?
— Там спальня, — идет Платон, толкает одну из трех дверей и кидает сумку на огромную кровать. На меня все еще не смотрит, просто идет на выход. — Уложи пацана и ко мне.
Не просьба, а приказ. Я поджимаю губы, оставаясь одна. Нет, я конечно все понимаю. За его помощь я буду делать все, что он скажет. Тут даже можно признаться себе, что мне обязательно понравится, но я могу приходить по его вызову, а не лить эту грязь на голову сына, который будет через стенку. Он может встать в любой момент, может зайти и увидеть, чем мы занимаемся. Вряд ли Платона будет сильно волновать его психологическое состояние, у него одна цель попользоваться уже куклой, которую он себе купил.
Сына конечно уложить не получается, он голодный, а одним творожком не наешься. Мне опять дико неудобно, но я выхожу в гостиную. Платон ждет меня на кухне, выкладывая что — то из пакетов. Я даже не слышала, что он уходил.
— Спит? — поднимает он взгляд, а я качаю головой.
— Он голодный. Мы сейчас сходим, поедим и вернемся.
— Ага и снова ищи вас по всей стране. Я купил тут всего по-немногу. Сам жрать хочу. Так что давай уже корми его и укладывай.
— Ладно, — киваю и иду за сыном, а вслед мне летит.
— И прекрати делать из себя великовозрастную мученицу! Могла бы и спасибо сказать?
Серьезно? Спасибо?! Ну почему, почему он постоянно выводит меня на эмоции, почему именно рядом с ним мне хочется рвать и метать как дикой кошке.
— Спасибо?! А на кой мне говорить тебе спасибо? Если я все равно еще не оплатила за твою помощь?
Платон бросает нож на разделочную доску и шагает ко мне. Злой, беспощадный и такой чертовски красивый, что
