Остальные с завидной скоростью перешли по мосту плотными группами по четыре человека каждая. Только теперь я понял, почему многие занскарцы никогда не посещали вторую половину края...
Оправившись от пережитого, я внимательно осмотрел сооружение. И подивился смелости замысла его создателей! С каждой стороны реки тросы были завязаны вокруг обычных балок, закрепленных в кучах громадных каменных блоков, уложенных один на другой. Вместо цемента их скрепляли ветки.
Лобсанг сказал, что каждый дом провинции должен поочередно поставлять каждый год сто метров троса. К работе приступают весной. Каждая веточка растущего в горах кустарника, длиной не более шестидесяти сантиметров, замачивается, затем их свивают в веревку. Четыре такие веревки переплетаются в один трос. Высохнув, ветки сохраняют форму скрутки, и трос получается очень прочным...
— Самое неприятное в том, — добавил Лобсанг, — что ветки быстро гниют, и их приходится заменять каждые два года.
Мы ступили на пустынную равнину, где стояли длинная молитвенная стена и чортен. Затем начались первые зеленые поля Дзангла, деревни, состоящей из сорока больших и двадцати восьми маленьких домов. Здесь, в «малом дворце», размещалась резиденция гьялпо — князя Дзангла.
Я достал парадный шарф из белой хлопковой ткани (по традиции, такие шарфы следует дарить каждому встреченному высокопоставленному лицу) и поспешил в «малый дворец».
Это было прямоугольное здание, ничем не отличавшееся от прочих больших зданий деревни. Я проник внутрь через низкую дверь, ведущую в хлев. Оттуда по каменной лестнице мы с Лобсангом поднялись во внутренний дворик. Лестница упиралась в три двери-окна, выходивших на лоджию, которая нависала над патио.
Во дворе сидели две девушки лет пятнадцати. Их головы венчали шапки, похожие на чепцы голландок. На плечи поверх платьев винного цвета были наброшены темно-синие плащи. Они молча указали на низенькую дверцу напротив лоджии. Я прошел в дверь, согнувшись пополам.
Свет в помещение проникал через единственное узенькое застекленное окно. В углу сидел старец в роговых очках, закутанный в платье винно-красного цвета. Это и был его высочество Сонам Тхондуп Намгьяломде, князь Дзангла. Я склонился перед ним и положил у его ног белый шарф. Старец улыбнулся и пригласил меня сесть рядом, на ковер. Я скинул обувь и влез на возвышение, перед которым стояло несколько низеньких прямоугольных столиков, больше похожих на скамеечки.
Тут же принесли чай.
— Чай по-английски, — гордо произнес князь и взял две обычные фарфоровые чашки европейского типа, забыв о чудесных серебряных сосудах с крышкой в виде цимбал, которыми пользуются знатные тибетцы, когда пьют свой соленый чай. Я отпил глоток и похвалил князя за превосходный вкус его чая по-английски. Он предложил мне галеты.
В конце концов я решил броситься головой в омут. Рискуя сойти за невоспитанного человека, я спросил его, что означает быть князем Дзангла.
К моему удивлению, он ответил на мой не совсем тактичный вопрос без тени раздражения.
Его семейство, младшая ветвь княжеского семейства Падума, управляет городом Дзангла примерно с тысячного года, то есть более девятисот лет. Из замка, расположенного выше городка, князья правили четырьмя деревнями верхнего Занскара. Дзангла расположен на высоте трех тысяч шестисот метров над уровнем моря, и его князь делит наравне с князем Мустанга право считать себя самым «высоким» монархом в мире.
Я разместился в «малом дворце» князя Дзангла. Из моей комнаты, выходящей на дворик, я мог наблюдать за повседневной жизнью князя и его двора. Но одновременно и сам стал главным аттракционом города, а это было менее приятно. Поскольку подданные князя имели право денно и нощно приходить в его дом, они непрерывной чередой шли через патио, чтобы посмотреть, как выглядит европеец...
К вечеру я начинал замерзать. Это было одно из неудобств моего положения почетного гостя — моя комната не имела одной стены. Единственный способ согреться — это напялить второй свитер и держать руки на горячей чашке чая, который Лобсанг помогал мне готовить на крохотной плитке.
Топливные материалы в Дзангла еще более редки, чем в других местах Занскара. Здесь почти не растут деревья, очень мало кустарника, а потому высушенный навоз, кизяк, весьма ценится. Его формуют в кирпичи, сухие, как трут, которые очень хорошо горят и почти не дают запаха. Топливо складывается на террасах рядом с ветками и корнями кустарника, которые крестьяне по возможности собирают. На террасах также складываются связки сена и вся трава, которую можно скормить овцам, коровам, лошадям, — все домашние животные зимой не покидают хлева из-за морозов и снега.
...Когда на следующее утро князь вышел из своей комнаты, я встал, чтобы поздороваться с ним. Старец вошел в кухню и скоро появился с дымящимся чайником. Он сделал мне знак следовать за ним по лестнице. Я слышал, что он бормочет о каком-то жеребенке.
Князь привел меня в крохотный загон рядом с домом, где два человека прижимали к земле жеребенка.
— Волки, — сказал князь. — Если бы кобыла не бросилась на защиту, его задрали бы.
Я увидел на боку жеребенка следы зубов. Князь Дзангла был ко всему прочему и ветеринаром. Из горячей воды и трав он сделал компресс и наложил его на раны животного.
— В горах много волков. Зимой они часто спускаются в долину.
Меня всегда поражал тот факт, что жизнь гималайцев во многом похожа на сельский уклад в Европе. На это сопоставление наталкивает вид предметов повседневной жизни — табуретов для дойки, деревянных ведер, лопат и вил с длинными ручками, бочонков и прочих деревянных изделий. Они аналогичны вещам, существовавшим или существующим в Европе, и отличаются от сходной утвари других стран Востока. Тибетцы — единственные азиаты, которые обрабатывают поля инструментами с длинной ручкой, чтобы работать не сгибаясь в три погибели. На третий день в Дзангла, пробудившись утром, я увидел, что сыплет ледяной дождик. О таком в Дзангла никто не помнил! Из-за непогоды (дождь шел несколько дней) обвалилось много домов. А наверху обычно голые вершины были припорошены снегом. Я ощутил беспокойство. Если дело пойдет так и дальше, мне не удастся перейти Главный Гималайский хребет через перевал Шингола.
...Занскар невелик, хотя самые отдаленные деревни разделяет расстояние в триста двадцать километров. Это изолированный мирок, замкнутый в самом себе, и его обитатели в большей или меньшей мере знакомы друг с другом, а часто и состоят в кровном родстве. В стране насчитывается сорок восемь населенных пунктов, хотя в официальных документах говорится всего о двадцати восьми Население не превышает двенадцати тысяч человек — для Гималаев цифра высокая.
Занскарцам удалось выжить в районе, где почти не растут деревья и могут существовать лишь самые выносливые животные. Здесь не хватает кислорода, исключительно высок уровень ультрафиолетового излучения, и этим край резко отличается от прочих мест планеты.
Арктическая высокогорная пустыня — вот что такое Занскар.
...На прощание князь Сонам Тхондуп Намгьяломде пришел посмотреть, как на крохотного ослика грузят мои мешки. В пути я подолгу беседовал с Лобсангом и Навангом, братом Нордрупа, который вызвался сопровождать нас. Мы разговаривали, шествуя по невероятной и грандиозной местности с ее океаном далеких вершин и близкими обнаженными долинами, в тени обрывистых склонов, окрашенных в разные цвета содержащимися в них минералами.
Менее чем в километре от деревни Тсасар мы наткнулись на глубокое ущелье, рассекавшее плато, за которым слева высилась гора. На краю ущелья проходил оросительный канал шириной в метр. По обе стороны канала росла трава. Я был поражен — вода текла вверх по склону. Я никогда не видел ни реки, ни канала, текущих вспять! Я присмотрелся, протер глаза, снова посмотрел... Сомнений не оставалось. Я сделал фотоснимок, но и в видоискателе по-прежнему видел, что вода в канале течет в обратном направлении!
В конце концов я сообразил, какие факторы обуславливали эту оптическую иллюзию. Прежде всего плоская равнина имела незаметный наклон, окружавшие долину пики не были отвесными, а потому изменилась перспектива. Относительно горизонтальная линия канала казалась наклоненной в сторону, обратную истинному наклону. Ни одно дерево, ни один дом не могли указать вертикали. Иллюзия была совершенной, и я ничего бы не заметил, если бы мне не показалось, что вода течет вспять.
Час спустя я весело вышагивал во главе каравана. И вдруг по щиколотку провалился в грязь. Я тут же отпрыгнул назад, на твердую землю. Мне казалось, что я сошел с ума! Я шел по твердой сухой земле. И, однако, вступил в мокрую грязь, хотя все вокруг было сухо и пыльную землю устилали булыжники. Я никогда не слыхал о плавающих камнях. И с беспокойством подумал, что солнце, должно быть, напекло мне макушку. Сначала увидел воду, текущую в обратную сторону, а теперь — «это!
