собравшимся гостям хоть какие-нибудь из своих удивительных приключений – нашелся бы хоть один человек, который не посчитал бы его сумасшедшим? Вероятно, только последователи внеземных цивилизаций захотят выслушать его как ключевого свидетеля. Что, если по этой комнате ползут белые змеи с фиолетовыми головами?
Он оплатил счет, взял такси до Восточного аэровокзала на Первой авеню, лично бросил оба контейнера в багажник такси и велел отвезти их на Бликер-стрит.
Он с любопытством оглядел окрестности, которые до недавнего времени были его приютом, гаванью и местом единственной радости жизни. Сейфы молча стояли на своих местах, чистые и блестящие, как всегда. Посуда, накрытая чехлами, спокойно ждала момента, когда ей снова воспользуются.
Гарольд Травен заявил, что раз и навсегда потерял всякий интерес к рукописям. Фактически, оставшаяся жизнь его уже не интересовала. Что еще мог испытать человек, достигнув Грота Силы и Смерти?
Травен небрежно пролистал стопку писем, высыпавшихся из переполненного почтового ящика в дверном проеме. Он даже не хотел их открывать. Но на одном из конвертов он заметил имя и адрес Пола Райана.
Незадачливый кумир сообщил, что в результате продажи знаменитого собрания рукописей Достопочтенного Коллеги ему досталось несколько сотен – он написал: несколько сотен! - редкие рукописи. Он, Пол Райан, не очень хорошо разбирается в старых каракулях, и поэтому имеет дружеское, даже сердечное предложение: готов ли Дорогой Коллега дать профессиональный совет и помочь разобраться в новых приобретениях? Конечно, если бы были какие-то расходы, он, Пол Райан, с радостью их покрыл бы.
Трэвен скомкал письмо, бросил его на пол и обнаружил обнаженным, что у него есть цель в жизни. Пол Райан совершил настолько непростительное оскорбление, что ему придется дорого, очень дорого заплатить за это.
Травен перекатил ногой один из серебряных контейнеров, привезенных из Таиланда. Он долго смотрел на тонкую блестящую оболочку. Она была единственным реальным доказательством того, что экспедиция на Хантантанчеран-Сикрит не родилась в лихорадочном сне. С каждым поворотом он отчетливо слышал поток густой жидкости. Но на поверхности контейнера он не увидел ни малейшего следа стыковки, ни неровностей, ни следов обработки.
Травен потянулся к телефонной трубке. Он позвонил Марвину Бричеру.
XXI
Они встретились на следующий вечер в студии на Бликер-стрит. Трэвен отмахнулся от замечания о внезапной седине, поблагодарил его за то, что он сделал, по его словам, довольно эффективного убийцу змей, а затем показал Бричеру контейнер.
«Я не знаю, что там», — сказал он небрежно, — «но думаю, это может быть интересно».
Марвин Бричер навострил слоновьи уши и после нескольких неудачных попыток заглушил вопрос о том, как открылся этот странный сосуд и что ожидать внутри.
«Этого я тоже не знаю», — ответил Травен. «Надеюсь, тебя это устраивает». Я не думаю, что он может взорваться. Похоже, он тоже не излучает никакой радиации. Может быть, это просто вода?
Он поймал такси и помог Бричеру спустить контейнер. Он почувствовал на руке неприятный, раздражающий холод, совершенно отличный от того ощущения, которое возникает при соприкосновении кожи с металлом.
Бричер появился только через три дня. Он долго крякнул, пытаясь приладить плохо прикрученную голову к позвоночнику. Затем он потребовал, чтобы Травен раз и навсегда оставил при себе то, что здесь было сказано. Если бы не долгое знакомство, Бричер никогда бы не раскрыл эти весьма неприятные подробности.
Так вот, при открытии контейнера в лаборатории произошел несчастный случай со смертельным исходом. Молодому ученику было приказано аккуратно просверлить в металлической оболочке два небольших отверстия. При сверлении первого он не принял должных мер предосторожности и капля жидкости попала ему на руку. Он умер за минуту до того, как кто-то успел поспешить на помощь. В другой лаборатории это, вероятно, означало бы неприятный судебный процесс, но лаборатория Бричера особенная; все, кто в нем работает, подписывают соответствующую декларацию… ну, неважно. Короче говоря, жидкий образец был взят с предельной осторожностью, и люди Бричера в этом достаточно опытны.
Марвин Бричер долго хмыкал и хмыкал, прежде чем наконец объяснил, что стало причиной неожиданной смерти лаборанта.
Оказалось, что жидкость, содержащаяся в контейнере, представляет собой смесь различных концентрированных гемолитических и нейротоксических соединений, примерно тех же, что чаще всего встречаются в змеином яде. Однако такая концентрация просто невообразима. Бричер провел любопытное сравнение: если бы однодюймовый куб железа весил пять тонн, степень конденсации молекул была бы сравнима с концентрацией яда, содержащегося в контейнере.
Но это ничего. В жидкости обнаружено значительное количество некоего вещества… Бричер не уверен, имеет ли он право это говорить, но скажет. Травен должен это знать. Это вещество называется трианицитолинином и не указано ни в одном общедоступном каталоге химических соединений. По крайней мере на данный момент. Это вещество в сто раз токсичнее ботулина, который на сегодняшний день считается самым сильным ядом, известным в природе. Дюжины микрограммов достаточно, чтобы убить человека, но они не оставляют заметных следов в организме. Можно сказать, что это самый совершенный яд всех времен. Полгаллона жидкости, предоставленной Травеном, достаточно, чтобы убить около 180 000 человек, если исходить только из концентрированного яда. Однако, поскольку в жидкости имеется еще и столь значительная концентрация трианицитолина, можно предположить, что этой половины галлона достаточно, чтобы убить шесть-восемь миллионов человек.
Травен позаботился о том, чтобы их количество исчислялось миллионами.
Да, это были миллионы.
Самое интересное, что у Бричера есть основания полагать, что количество существующего в мире трианицитолина на данный момент не превышает двадцати-тридцати микрограмм, ведь синтетическое получение этого соединения – утомительная, адски опасная и невообразимо дорогая операция. Честно говоря, в мире всего две лаборатории работают над его получением для разных, ну, разных целей. Между тем, в предоставленной Травеном таре находится не менее двенадцати-пятнадцати граммов этого соединения. Это в несколько сотен тысяч раз больше мировых ресурсов!
Бричер предполагает, что это соединение образовалось в контейнере самопроизвольно в результате синергического эффекта концентрированных ядов. Это предположение необходимо будет тщательно проверить, поскольку потребность в трианицитолинине огромна. Нет, Бричер не может сказать, почему он такой огромный. Если бы можно было найти дешевый и быстрый способ получения этой бесцветной жидкости без запаха… Тут Бричер замечтался, его нос противотанкового ружья покраснел от волнения. Яды, казалось, были единственным стимулом для его воображения. Чем сильнее, тем лучше.
И на этом сенсация Марвина Бричера не закончилась. В отличие от многих других сильных ядов трианицитолин прекрасно растворим в воде, его можно свободно разбавлять, и при химическом анализе отравленной им воды не выявляется наличие инородного компонента. Это имеет прямое военное значение. В
