кто-то может ребёнком выжить здесь в одиночку? Я — нет.
— О живучести королевских драконов ходят легенды, — просто заметил Трефалкир, поправляя свои крылья
В теории, гибридная драконица могла самостоятельно вылупиться и прожить всё это время, ведь вдобавок ко всему, её вели инстинкты не одного вида, а у каждого свои пути, чтобы выжить. Годились каждые, но именно пернатые драконы славились своим невероятным умением выживать. Многие смертельные раны они могли пережить, переломы заживали быстрее, голод мог долгое время не донимать их. Да и птенцы взрослели раньше обычных, года в два. Не выдержав такого правдивого замечания, король поморщился, клацнул клювом.
— Тогда полетели к этому дрянному замку, тварь понесёшь ты. Я не хочу лишний раз даже касаться этого, — и не дожидаясь, согласится тёмно-зелёный дракон или нет, Нивервир полетел к видневшемуся нагромождению камней.
Проводив его понимающим, но тяжёлым взглядом, Трефалкир спокойно взял самку за спину у лопаток передними лапами, взмахнул крыльями и направился следом. Он прекрасно понимал, почему его друг так себя ведёт, но так же знал, что тому придётся переступить через себя, через это отталкивание. В такой ситуации лучше мыслить здраво и холодно, рассудком. Хотя бы пытаться. Трезво оценить все за и против, подумать о последствиях того или иного решения, до которого их разделяло не так уж и много. Высоту никто не набирал, они быстро пролетели расстояние до развалин. И ничего живого, кроме редеющих островков травы, им не встретилось. По каким-то странным причинам сама природа сторонилась руин замка: те не были покрыты даже мхом. И Нивервира и Трефалкира чуть передёрнуло, когда они приблизились. Оба помнили, что тут творилось, но никто не хотел углубляться в прошедшие дни — одного знания было достаточно. Даже сейчас, спустя шесть, почти семь, лет это место продолжало излучать очень неприятную атмосферу. Но ничьих следов кроме гибридной драконицы здесь не оказалось. Этот дом стоял пустой.
Прибывшие нашли огрызки костей добычи, которую всё же где-то исхитрялась добывать себе самка. К своему сожалению обнаружили, что некоторые кости принадлежали их родичам — драконам. Существо, как и её рукотворные предшественники, не брезговало каннибализмом.
— Я думаю, что здесь это было вынужденной мерой, — рассудил Трефалкир, осматривая разбросанные останки, — голод есть голод.
— Но многие подсознательно ощущают, что это противоречит природе. Оно даже не могло этого расслышать из-за слишком многих голосов в крови, — презрительно фыркнул король, — оно смотрело на нас как на добычу, ведь так?
Вероятно, очень вероятно. Тёмно-зелёный самец, впрочем, не стал сразу отвечать, решил подумать, ещё раз прокрутить в голове всё увиденное. Движения, сам образ. И нашёл больше страха, чем голода. Это угадывалось даже в том, что она набрала высоту, пытаясь казаться грознее, будто давая время передумать и покинуть её территорию. Не бросилась так же, как за Роулсанэ.
— Скорее, — дракон покачал головой, — нас двоих она пыталась прогнать, чем съесть.
— А если бы здесь был только один из нас? — прозвучал саркастический вопрос, не нуждающийся в ответе. — Не думаю, что оно старалось бы только прогнать.
— Никто не учил её тому, что это неправильно, — с грустью возразил Трефалкир, заглядывая в чужие очи своими оранжевыми. — Как никто не учил общению или нормальному нам взаимодействию.
— Истинно лишь то, — скривился Нивервир, переходя на шипящий тон, — что мы не нашли здесь больше ничьих следов. Это хорошо для нас — не нужно будет тут задерживаться на лишние минуты.
Прозвучало так, как будто у король уже думал над тем, когда вернутся в Долину, а стало быть, уже склонялся к какому-то решению. Пытаться его переспорить глупый поступок. Можно пробовать ещё приводить доводов, но сути это не меняло: он имел больше всех прав вершить судьбу животного, в чьих жилах текла кровь его рода. Поэтому чернокнижник выдохнул и смиренно спросил, надеясь передать другу толику своего спокойствия.
— Так, ты уже решил, что будем делать?
— Проще было бы оставить эту тварь мёртвой здесь, — резко заявил король, затем как-то сник и выдавил из себя: — Проще. Но быстрый путь не значит, правильный.
На фоне гор из чёрных, каменных обломков и пепельной пыли он выглядел подавленным, безгранично усталым и несчастным. Его собранность, читавшаяся в фигуре, сжатых крыльях и гордой посадки шеи и головы, были лишь приобретённой привычкой. Даже в синих глазах в этот момент не угадывалось эмоций — самец привык их скрывать. Но Трефалкир был единственным, кто мог видеть сквозь всё это. Он был его другом.
— Она ведь не виновата в своём появлении, — приободряюще сказал тёмно-зелёный дракон, коснувшись лапой хвоста друга, — как любой из нас не выбирает родиться.
— Верно, — Нивервир скользнул вымученным взглядом по безвольно лежащей драконице, — иными словами, я считаю, что оно не должно нести ответственности за своих создателей. И для дальнейшего суждения мне нужен ответ на вопрос: является ли этот гибрид самостоятельным и полноценным животным.
Так они и вернулись к этому вопросу. Поэтому-то Трефалкиру было нужно прочесть воспоминания самки, заглянуть в её душу. Предшествующие гибриды выходили очень уж ущербными созданиями, неспособными к осознанной жизни, интеллекта у них почти не было. Их не создавали мыслящими — их создавали рабами. Адаптироваться к условиям согласно зову инстинкта это совсем не тоже, что самостоятельно выбирать и влиять на свой путь в жизни. Способна ли искусственная драконица к нормальной жизни среди драконов? Именно на это должны ответить видения её прошлого, её эмоции, мысли, которые пока не могли быть облачены в слова. Зелёный дракон положил свою лапу на голову самке, которая до сих пор не приходила в сознание. Король нахмурившись неотрывно наблюдал за тем, как чернокнижник внутренне втягивается в какой-то нематериальный мир воспоминаний. Его тело застыло, совершая совсем незаметные вдохи и выдохи, глаза сделались безжизненными. На какие-то минуты пернатый дракон остался буквально один на всей равнине: его друг блуждал где-то в прошлом, находясь в развалинах лишь телом. Нивервир старался не смотреть на чудную химеру, но взгляд то и дело притягивался к нежеланному родственнику. Самое для него неприятное, в чём он не мог признаться вслух, так это то, что он чувствовал это родство, несмотря на всё вполне естественное отвращение. Этого отрицать последний королевский дракон не мог, как и необычную магическую силу существа. Правитель терпеливо ожидал, когда вернётся Трефалкир. Чернокнижник же тем временем быстро просматривал однообразные будни существования самки. Такие безысходные, наполненные пустым непониманием происходящего. Полная бессмысленности жизнь, ведомая циклом природы: родиться и умереть. Драконица чувствовала эмоции, мыслила образами, но не осознавала своего магического потенциала и особенностей. Огонь бесконтрольно
