и не скопом, как в обычных магазинах для простых смертных. Угадывается сложная композиция.
— Кофе, чай, шампанское, господа?
— Виски, — Тимур усаживается на софу, обитую черным бархатом, и вытягивает ноги, откинувшись назад.
— А мне кофе, — Рома ослабляет галстук, — но с коньяком.
Карина нисколько не смущена и щелкает пальцами, и в проеме за незаметной стойкой в глубине зала шевелится тень.
— А вы со мной, — девица вежливо улыбается и грациозно плывет прочь.
Я оглядываюсь на Тимура и Рому, а они мне в ответ строгое:
— Иди.
Начинаю подозревать, что они увидели мои трусы на батарее, но вслух спрашивать не буду. Стыдно. Я незамедлительно краснею, а Тимур и Рома синхронно вскидывают брови. Удивительно. Даже у братьев нет такой связи, как у этих двух.
— Что?
— Ничего, — я мило улыбаюсь и следую за Кариной, которая заводит меня в другой зал, но поменьше.
Тут тоже царит полумрак, но на стенах уже не бюстгальтеры с трусиками висят, а отрезы кружев и шелка разных цветов. Они так хитро декорированы, что волнами друг друга переходят и не видно швов и узлов.
— Мне надо снять мерки, — Карина растягивает портняжную ленту. — Ох, сегодня у наших швей будет бессонная ночь.
— Простите?
— Мы не продаем готовое белье, — мило улыбается и замеряет мою грудь, — и честно сказать, не берем такие срочные заказы. У нас тут очередь из желающих.
— Ты бы поменьше болтала, дорогуша, — в зал вплывает Рома с чашкой кофе и внимательно оглядывается по сторонам. — А если есть что сказать, то говори мне. Я выслушаю твои претензии и, вероятно, уже сегодня ты лишишься работы. Есть заказ, за который уплачено, и ты получишь хорошие проценты, — он разворачивается к побледневшей Карине, — если заткнешься и сделаешь свою работу.
— Простите, я…
— Твоя работа улыбаться и быть вежливой, — Рома продолжает напирать на Карину, — и если понадобиться, вы соберете всех швей в Москве и за пару часов выполните заказ.
— Простите еще раз.
— Ром, — шепчу я. — Все в порядке…
— Нихрена не в порядке, — Рома делает глоток и щурится на Карину. — Нашла на кого свое недовольство вылить? Отвечай.
— Нет, я…
— Может, она не заметила, — Рома клонит голову набок, — но вот я… Карина, ты свое презрение можешь в трубочку свернуть и в одно место себе затолкать.
Мне остается только стоять и дожидаться, когда Карина возьмет себя в руки и снимет мерки. Возможно, Рома прав, и я пропустила высокомерные взгляды персонального менеджера Карины, но он перегибает палку. Я и сама понимаю, что мне тут не место. Признаюсь, я бы предпочла купить белье на распродаже среди других таких же обычных женщин, как и я.
— Рома, — я оглядываюсь на него. — Я повторяю: все в порядке.
— Я хочу, чтобы ты призналась в своем предвзятом отношении, — он прикладывается к чашке.
— И к чему это? — я хмурюсь.
— Признание— первый шаг к исправлению, — Рома пожимает плечами.
— Я признаю, — сдавленно шепчет Карина. — И мне жаль.
— А знаешь, с чего началось? — Рома переводит на меня взгляд. — Нам она предложила напитки, а тебе нет. Показательно проигнорировала.
— Я бы все равно отказалась.
— А это уже неважно, Анюта, — делает новый глоток и выходит с чувством выполненного долга.
У Карины руки дрожат. До меня долетает смешок Тимура:
— Разошелся.
— Бесит, — глухо отвечает ему Рома.
— Бесит, — соглашается Тимур.
— Простите, я не хотела, — Карина поднимает глаза, а в них слезы застыли. — Кофе, чай?
— Нет, спасибо, — устало вздыхаю я. — Давайте мы закончим с этим делом. Я бы сама сюда не пришла и не вернусь, поэтому я бы хотела ускориться.
Какой там ускориться! После снятия мерок Карина устроила настоящий допрос, а какое белье я хочу и какие кружева с шелками мне приглянулись. Подробно рассказала о каждом отрезе и все они особенные, чуть ли не из волос из гривы единорогов. Они даже крючки на застежки заказывают у мастера из Франции, и он их вручную изготавливает.
Выхожу я к Роме и Тимуру с гудящей головой, в которую залили столько ненужной информации, сколько студентам на парах не рассказывают. Мне будто не трусы с лифчиками будут шить, а ваять произведения искусства, которое придется в рамочку вешать и показывать гостям. И я уже не помню, что я выбрала и на какие тряпки показала пальцем.
— Я хочу отсюда уйти, — стою перед Тимуром и Ромой. — Пожалуйста.
— А должна хотеть вернуться, — Тимур цыкает, а Карина у стойки всхлипывает.
— Это не мой уровень, — тихо отзываюсь я.
— Если ты тут, то твой, — Рома вздыхает и встает.
Приобнимает за плечи и ведет к выходу под тихий писк Карины:
— Хорошего вечера. Ждем вас вновь.
— Это вряд ли, — Тимур хмыкает, — нам тут не понравилось. Надеюсь, что вы хотя бы трусы умеете шить.
После бутика, который я про себя назвала “трусики для элитных поп”, меня привезли в отель. Немного покоробило, но… так, Аня, ты у нас продажная дева для веселья и утех. Куда тебя еще тащить, верно? Один раз порадовали шикарными апартаментами у самых облаков и хватит. Шлюх домой не водят. Не водят! Закусываю внутреннюю часть щеки, чтобы успокоить в себе нерациональный гнев.
— Тебе тут не нравится? — мимо шагает Тимур и оглядывается.
Хороший и просторный номер в дорогом отеле на десятом этаже с панорамными окнами. Гостиная со стильной и лаконичной мебелью, белые стены, картины с геометрической абстракцией, ковер с плотным ворсом молочного цвета. Дизайнеру удалось выдержать интерьер в уютной строгости.
— Нравится, — я улыбаюсь уголками губ.
Лгу. Не нравится, но это моя личная проблема.
— Тогда выдохни, Анюта, — Рома приобнимает меня за плечи и ведет к дивану, на котором расселся Тимур.
Сидим и смотрим на холст с кругами и треугольниками. И я лично недоумеваю, что хотел сказать художник? Тимур лезет в карман пиджака и кидает на низкий белый столик пачку презервативов.
— Умеешь одевать презервативы?
— Надевать, — машинально поправляю я его,
