все это время мне названивала Агния Андреевна — любимая свекровь. Проклинала меня, крыла отборным матом, а потом, немного успокоившись, умоляла одуматься и вернуться к ее сыну… Рассказывала жалостливые подробности его свободной жизни.
И меня от них тошнило. То он заснул, плавая в собственной рвоте, то обмочился… Агния
Андреевна влажно всхлипывала в динамик, я молчала.
Вместо ожидаемой жалости я стала презирать бывшего еще больше.
Так, он разбил телевизор в гостиной. Засорил канализацию, пытаясь выбросить в унитаз остатки еды… Макс портил дом намеренно. Он понимал, что в таком свинском состоянии его никто не купит, но. Настойчивость Тамары Альбертовны победила. Уж не знаю, чем онапригрозила
Литовскому, но он через неделю привел дом в божеский вид.
— Герман, я уже волнуюсь. Куда мы поедем? Может, дождаться свадьбы? Ты же.
— Сонька, мне не терпится показать тебе новый дом. Я его для тебя купил. Для нас.
— Настя, небось, видела? — хитро прищуриваюсь я.
— Конечно. И Зоя.
— Вот же предательницы.
— Мне важно было учесть все тонкости при покупке.
— А со мной ты посоветоваться не мог, Каверин?
— Я хотел сделать сюрприз. Не сердись, Малинка моя.
Герман сворачивает с трассы в сторону закрытого, коттеджного поселка. По обе стороны широкой, асфальтированной дороги раскинулись пышные ели. Сквозь кружево древесной листвы мелькает синь озера… Красота, да и только. Раньше мне в голову не приходило сюда ездить…
— Гер, это же… Львово?
— Оно самое. Я как увидел — влюбился.
— Сложно не влюбиться в такую красоту. Гер‚ у меня слов нет..
— Ты еще дом не видела, Ягодка.
А я не сомневаюсь, что дом будет роскошным. Герман паркуется перед увитыми плющом воротами. Помогает мне выбраться и взволнованно вздыхает, ища моего взгляда.
Толкает калитку и ласково берет меня за руку… — Твой бывший дом почти продали, гараж дурацкий тоже… Макс даже машину продал, а себе купил Приору. Сонька, вроде бы все пункты выполнены. Теперь мы можем пожениться? — Да, родной. Вот теперь можем, — удовлетворенно выдыхаю я, с любопытством оглядывая большой дом с отделкой из темно- коричневого камня.
— Тогда нужно войти по правилам, — удовлетворенно рычит Гера, подхватывая меня на руки. -
Дом — это не стены, Сонька… Не мебель, крыша или дорогая техника. Я никогда раньше не задумывался над этим. Окружал себя комфортными вещами, а теперь… Дом живой. У него есть душа, дыхание, запах. И жизнь ему дают живущие в нем люди. Когда заботятся друг о друге, наполняют его смехом.
По моему лицу текут слезы… Я ведь точно так же думаю.
— Гер, я тебя так люблю. Ты даже не представляешь… Отпусти меня уже, дурак.
Надорвешься, — хихикаю, пытаясь высвободиться.
— Ты легкая как пушинка. Жена моя… Любимая, единственная, долгожданная. Я без тебя был бедняк, Малинка. Ничего у меня не было, хоть и было все. Тогда поедем заявление подавать?
— Конечно. Только я кухню обследую, если можно?
— Ремонт закончат к Новому году. Я хотел потянуть с сюрпризом, не рассказывать.
— Ничего страшного. Значит, наш первый, семейный праздник мы отпразднуем здесь?
— Да, милая. И все последующие праздники тоже… Скорее бы мальчишки родились.
Герман.
— Герман, да успокойся ты. Все хорошо будет, — успокаивает меня Настя. — У мамы вторые роды. Меня она быстро родила. Наверное…
— Вот именно, Настюха. Я скорее с ума сойду, чем меня пустят. Почему так долго, не понимаю?
— Потому что… Мне кажется, дело в маме. Наверное, она стесняется?
— Глупости это все.
Скорее бы увидеть жену. Обнять и разделить с ней боль… Я и мечтать не мог, что у меня появятся дети. Готов был принять малыша от любой. А бог дал мне сразу двух! И от горячо любимой женщины, самой лучшей… Нежной и заботливой, понимающей.
Я каждый день желаю Максу здоровья и благодарю его за совершённые глупость.
Иначе Сонька бы никогда не стала моей.
Поженились мы в декабре. К тому времени все совместно нажитое имущество семьи Литовских, было благополучно распродано, а деньги поделены. К слову, Максим избавился и от фирмы…
Мои айтишники удалили инфу о неблагонадежности Макса, но вернуть авторитет он так и не смог… Настюха рассказывала, что отец уехал из города в Питер. Работает в строительной фирме менеджером, купил в ипотеку двушку в Купчино.
А его капустница отличилась… Приперлась в гости к новому папику и нарвалась на жену.
Уж, не знаю, что там между ними произошло, но Алине пришлось подстричься коротко.
Наверное, ревнивая супруга выдернула ее наращенные патлы?
Ходили слухи, что Кочанова посещает клуб анонимных алкоголиков.
Лето мы проведем в белоснежном шале на берегу Черного моря. Я исполнил свою давнюю мечту
— купил небольшой, уютный особняк в Сочи. Мы любим там бывать. Зимой в нем живет моя мама, весной — родители Сони. Меня они приняли немного настороженно, а сейчас привыкли.
— Герман. Пап, — зовет меня Настя и тотчас стыдливо прячет взгляд.
— Постой, как ты меня назвала?
Аж дух захватывает… Папа. Я даже не надеялся.
— Можно? Ты сразу скажи, а то потом. Не хочу, чтобы у Саши и Гоши был когнитивный диссонанс,
— закатывает она глаза.
— Что, что? Конечно, можно. Макс не обидится?
— Нет. Он все понимает. Папа намекнул, что встретил на новой работе хорошую женщину. Она разведена, есть сын. Я за него рада. Наверное, иметь сразу двух отцов круто.
В общем, ты не против?
— Только за, дочка. Черт… Настюха, может, там что-то не так идет?
Стоит мне произнести это, двери родзала распахиваются, являя взору необъятных размеров медсестру.
— Герман Викторович, можете войти.
На ватных ногах вхожу в роздал. Сонька часто дышит, вцепившись руками в поручни.
Стонет и кусает губы… Господи, это же не роды — настоящая пытка. И почему я не настоял на кесаревом сечении? Врач убедил нас, что Соня может родить самостоятельно, а я согласился…
— Сонечка, родная моя… Доктор, сделайте что-нибудь, — команду я. — Это же.
Невозможно просто. Ей же больно!
— Больно. Как и миллионам рожающих каждый день женщин.
— Герман, все хорошо. Скоро Сашенька родится… АЙ! Ты только не уходи, ладно? Дом привели в порядок? Зойка с твоей мамой там все… ай!
— Да убрали все еще вчера. Я клининг вызвал. В Сочи уже так тепло, Сонь. Я хочу купить катер.
Или яхту. Будем кататься по волнам и парней приучать к морю. Давай же, родная, дыши… Не отпускай мою руку, можешь сжимать ее сколько угодно.
— Тебе же больно, Гер..
— Плевать. Сонька, а меня Настя папой назвала, представляешь?
— Ты шутишь, — всхлипывает Ягодка. — Она тебя очень уважает и
