Отметок в слоновьем ПТУ всего две — пятерка и двойка: пятерке соответствует большая охапка сахарного тростника; двоечник же тростника не получает вообще.
К концу обучения словарный запас слушателя обогащается такими выражениями, как «заходи справа», «поверни налево», «согни колени и захвати хоботом бревно».
Через шесть лет происходит выпуск: одиннадцатилетний хорошо обученный слон, можно сказать «мастер золотой хобот», готов приступить к работе на лесной плантации. Он послушен, вынослив, владеет (пассивно) языком, знает свою работу...
Педагогический же коллектив отправляется ловить новых слушателей...
С. Фан
Реджинальд Спирз, двадцатидвухлетний шатен, серые глаза, рост 183 сантиметра, стоял под моросящим дождем на набережной Виктории и глядел в мутные воды Темзы. Итак, все оказалось напрасным: и долгие годы упорной тренировки, и даже завоеванный титул чемпиона Австралии по метанию копья. И все из-за этой давней травмы руки, которая уже прошла. «Нет» старшего тренера и здесь, в Лондоне, где австралийские олимпийцы проводили контрольные прикидки, было категоричным. А ведь Реджинальд по уши влез в долги, собирая на дорогу; до последнего дня он надеялся, что его включат в австралийскую команду на Олимпиаду в Токио. Теперь предстояло ни с чем возвращаться домой. Только как это сделать, если карманы пусты?
Спирз с трудом заставил себя очнуться от этих невеселых размышлений. Хватит, хватит! От таких мыслей недолго броситься в здешнюю сточную канаву, громко именуемую рекой. Нет, он должен найти выход, нечего раньше времени опускать руки.
Выход, хотя на первый взгляд и фантастический, действительно нашелся. Правда, когда Спирз рассказал о нем Джону Максорлею, чемпиону Англии по метанию копья, который приютил Реджинальда в своей тесной квартирке на Туикенхэм-роуд, тот обозвал его сумасшедшим.
— Пойми же, у тебя не больше одного шанса из ста добраться живым, — кипятился Джон. — Любая из сотни случайностей может оказаться роковой...
— Я все взвесил и готов рискнуть, — не сдавался Спирз. — Для меня это единственный шанс.
В конце концов австралиец уговорил Максорлея, Две недели ушло на то, чтобы устроиться грузчиком компании «Эр Франс» в лондонском аэропорту и изучить тамошние порядки при отправке грузов в Австралию. Наконец Спирз приступил к осуществлению задуманного плана.
Промозглым осенним утром в транспортную контору компании БОАК явился некий мистер Мак-сорлей и заявил о своем желании отправить контейнер с пластмассовой эмульсией какой-то австралийской фирме в город Перт. Контейнер поставили на весы.
— С вас триста сорок четыре фунта, мистер Максорлей, — моментально подсчитал клерк.
— Груз пойдет наложенным платежом, — небрежно ответил Максорлей.
— Как вам будет угодно. Но это будет стоить на десять процентов дороже, — любезно предупредил клерк.
Через час контейнер с «пластмассовой эмульсией» оказался на багажной площадке. Когда затихли голоса грузчиков, Спирз рискнул отстегнуть многочисленные ремни, намертво крепившие его к днищу. Надо было хоть немного размяться в этом тесном полутораметровом гробу, раз уж предоставилась такая возможность. Теперь оставалось надеяться на то, что в самолете контейнер не похоронят под кучей грузов и не превратят в добровольную могилу для Спирза. За остальное он не боялся. За время работы в аэропорту Реджинальд точно выяснил, что грузовые отсеки на реактивных самолетах герметизируются. Так что нехватка кислорода во время полета ему не угрожала. Нескольких банок пива и консервов, по его расчетам, должно было хватить до самой Австралии, где он будет часов через тридцать, ну, максимум через сорок.
Однако час проходил за часом, ревели моторы взлетающих и садящихся реактивных лайнеров, но о контейнере словно забыли. Спирзом овладела тревога. Может быть, он чем-то выдал себя, и сейчас полицейские разыскивают отправителя контейнера с «пластмассовой эмульсией»?
Между тем причина непредвиденной задержки объяснялась просто. Австралиец допустил лишь одну ошибку: он не учел, что крупногабаритные грузы без пометки «Срочно. Скоропортящееся» отправляют не по мере их поступления, а только тогда, когда их набирается достаточно, чтобы загрузить транспортный самолет.
Прошла ночь, наступило утро... Сколько еще придется, скрючившись в три погибели, сидеть в этом ящике? Сутки? Двое? А что потом?..
От сильного толчка Спирз проснулся, попытался вскочить на ноги, но тут же со стоном рухнул обратно. Со сна он забыл, где находится, и так трахнулся о доски, что из глаз посыпались искры. Тем временем контейнер уже раскачивался в воздухе. Надо же было, чтобы две случайности произошли одновременно: автопогрузчик подхватил контейнер слишком небрежно, а тут еще Спирз рванулся со сна...
«Сейчас полечу, — с мрачным юмором успел подумать Реджинальд. — И наверняка вниз...» Резкий рывок бросил Спирза на стенку, и контейнер застыл на месте. Никакого чуда не было. Просто рабочий на автопогрузчике, перед которым встала не слишком приятная перспектива оплачивать стоимость разбитого груза, в считанные доли секунды нашел единственно возможное в этой ситуации решение — рванул машину в ту сторону, куда готов был рухнуть контейнер.
Прошло, пожалуй, не меньше часа, пока «боинг» с чемпионом Австралии по метанию копья, ставшим «пластмассовой эмульсией», поднялся в воздух. Мысленно Спирз был уже в Австралии. «Главное — это упорство», — именно так решил он ответить на будущие восторженные восклицания друзей, когда те узнают историю его рискованного приключения.
Увы, радость Спирза оказалась преждевременной. Вскоре он почувствовал, как со всех сторон потянулись струйки ледяного воздуха, превращая тесный ящик в настоящий холодильник с весьма высоким к.п.д. Грузовой отсек транспортного «боинга», хотя и был герметизирован, отапливался отнюдь не так хорошо, как пассажирские салоны. А на высоте 30 тысяч футов это могло оказаться роковым. Спасаясь от холода, Спирз закутался в одеяла. Эффект был таким же, как если бы он завернулся в бумажные салфетки. Тело начало цепенеть, мысли стали какими-то расплывчатыми, тягучими. На смену тревоге пришло безразличие. «Судьбу не обманешь... Жаль, не придется увидеть Кэтрин и Джоан...»
Позднее Спирз утверждал, что именно лица жены и дочери, возникшие в сознании, спасли его. «Это было как удар током», — рассказывал он. Сбросив бесполезные одеяла, Реджинальд принялся разминать, массировать, щипать неподатливые мускулы. «Пока есть хоть малейший шанс, ты должен бороться, — убеждал он себя. — Бороться, даже если его нет... Так, сначала руки, грудь, потом ноги. Главное — не останавливаться, не поддаваться...»
Реджинальда спасли две вещи: собственное упорство и то, что во время рейса транспортные «боинги» проводят, пожалуй, большую часть времени не в воздухе, а на земле. Посадки с длительными стоянками в ожидании выгрузки и погрузки следовали одна за другой. И хотя у Реджинальда кончились и консервы и пиво — в конце концов, без них как-нибудь можно перетерпеть, — он благодарил бога за эти задержки. Ведь они позволяли отогреться и хоть немного поспать. В воздухе он не мог себе этого позволить, стараясь частыми разминками поддерживать циркуляцию крови.
Едва после очередной посадки — это был Бомбей — затих рев реактивных двигателей, Спирз тут же уснул мертвым сном, привычно скрючившись в позе еще не родившегося младенца.
На сей раз Реджинальд проснулся от уже знакомого, но от этого не менее тревожного ощущения: он почувствовал, что его поднимают в воздух, хотя и не так резко, как это было в лондонском аэропорту. Помня печальный опыт, Спирз буквально окаменел, стараясь даже не дышать. Тем временем автопогрузчик уже шуршал шинами по бетону. После непродолжительной поездки он остановился, послышались голоса людей, разговаривавших на незнакомом языке, но вскоре и они стихли. Реджинальд остался один, вознесенный на несколько метров над землей, тщетно гадая, что бы все это могло значить. Может быть, таможня каким-то образом пронюхала о содержимом контейнера с «пластмассовой эмульсией»? Нет, это было маловероятно, ведь никто из членов экипажа не заходил в грузовой отсек во время полета, а на стоянках он всегда пристегивался ремнями, чтобы не выдать себя во сне неосторожным движением. В общем, нечего напрасно ломать голову, скоро и так все выяснится. С этой мыслью он заснул.
Пробуждение было мучительным. Совсем недавно Реджинальд страдал от холода, а сейчас горячее южное солнце превратило контейнер в духовку. Сколько прошло времени, он не знал. Во всяком случае, ему казалось, что целая вечность. Проклиная все на свете, Спирз готов был уже отказаться от всей этой безумной затеи, отвинтить крышку темницы, а там будь что будет, лишь бы приникнуть губами к холодной воде.
