Каждый год появляются на жемчужных аукционах молочно-голубоватые круглые горошины, и грушевидные розовые, и загадочно мерцающие жемчужины южных морей, и черные — дар Мексиканского залива. Не каждому искателю жемчуга доводится выловить такую жемчужину за всю свою жизнь.
Их вес определяется в гранах, «жемчужных гранах». Гран — это 50 миллиграммов. Стоимость жемчужины зависит от квадрата ее веса. И если жемчужина весит один гран, она стоит десять долларов, а жемчужина в два грана стоит уже сорок.
Иную жемчужину только в микроскоп и углядеть, другая — с горошину, а иногда — очень редко — встречаются жемчужины с голубиное яйцо. Но самая большая редкость — черная большая жемчужина. Их так мало, что каждой из них дают имя. Одну такую выловил у побережья Мексики индеец Буэнавентура Хильес в 1904 году. Ее назвали «Ренья астека» — «Королева ацтеков». О ней и о судьбе нашедшего ее Буэнавентуры до сих пор рассказывают мексиканские искатели жемчуга.
Буэнавентура сразу разбогател. Относительно, конечно, потому что он получил едва ли пятидесятую часть стоимости «Королевы». Но для него это все равно было целое состояние, и он мог бы совершенно спокойно бросить свое изнурительное ремесло и заняться чем-нибудь другим. Но от неожиданной удачи Буэнавентура Хильес слегка тронулся. Он вбил себе в голову, что обязательно найдет, должен найти пару «Королеве». Он даже придумал не найденной еще жемчужине имя «Эль Рей Монтесума» — «Король Монтесума». Он нырял без устали, целыми днями не появляясь на берегу, и работал только в одиночку, без напарника. Но однажды Буэнавентура Хильес не вернулся, и на четвертые сутки люди отправились в море искать его. Но нашли только лодку. Пустую лодку...
Кто из искателей жемчуга не мечтал найти такие перлы, как «Королева жемчужин» весом в 112 гран, «Регент» — 346 гран, «Шах-Сафи» — 513 гран или «Хонэ», чей вес — 1888 гран — кажется невероятным даже тем, через чьи руки прошли неисчислимые сотни жемчужин!
Но наш рассказ не о счастливцах, поднявших из глубин «Шах-Сафи» или «Хонэ». Мы хотим рассказать о тех безымянных, кто изо дня в день опускается на дно морское и собирает там множество раковин в надежде, что в одной из них блеснет изменчивым счастьем жемчужина...
Парава — люди-рыбы
У южных берегов Индии лов жемчуга начинается в середине марта и длится около пятидесяти дней.
От берега отваливает флотилия — 60—70 каноэ, в каждом по 15 человек, все из племени парава. Само слово «парава» по-тамильски значит «летучая рыба».
Каноэ выходят еще до восхода солнца, чтобы успеть до большой жары на заранее намеченную жемчужную отмель. Такие отмели называются «пар», а люди, которые умеют их находить, — «пармандади». Как пармандади находят отмели, как без компаса и карт выводят на них каноэ — наследственная их тайна; недаром все пармандади — выходцы из одной семьи. Отыскав отмель, они делят ее на участки, чтобы каждому каноэ досталось поровну раковин.
У самой отмели каноэ собираются — служат короткую мессу; парава ревностные католики, и, не попросив у мадонны защиты от акул, ни один из них в воду не нырнет. С флагманского каноэ опускают статую девы Марии на тонкой бечевке. Статуя свинцовая, поэтому погружается быстро. Но парава еще медлят. Мадонна мадонной, а акулы могут и не послушаться... Минут пять ныряльщики шлепают веслами по воде и оглушительно кричат. Но и этого мало: у каждого парава надет на шее на шнурке индусский амулет — заклятие бога Кришны, покровителя искателей жемчуга. Эти амулеты изготовляют многие уже сотни лет мужчины из семейства Кадалкатти. Один из Кадалкатти всегда сопровождает ловцов.
И уж на самый критический случай — если на акул не подействуют ни христианские, ни индусские заклинания — все парава берут с собой «тхакку», короткое копье из железного дерева. Парава ныряют с камнем, привязанным веревкой к лодке. Когда ныряльщик достигает дна, камень вытаскивают, и с ним идет под воду другой. Обычно одним камнем пользуются двое-трое ныряльщиков, и камень им служит не только грузом, но и единицей измерения добычи: один камень — это то количество раковин, которое собирает ныряльщик за одно погружение. Тренированные ныряльщики могут оставаться под водой в среднем от 50 до 80 секунд, но легенды парава рассказывают о великих мастерах, которые могли пробыть под водой полных шесть минут!
Индийские ловцы погружаются в воду без защитных очков и масок и ощупью, вслепую собирают свою добычу. За день ныряльщик погружается раз сорок-пятьдесят и вылавливает примерно двести раковин.
Парава начинают учиться нырять с пяти лет. Восьмилетний мальчишка без труда погружается на четыре метра. В пятнадцать лет парень работает уже наравне со взрослыми. К тридцати годам у ныряльщиков от морской соли обычно портится зрение. Вода на большой глубине холодная, поэтому вторая профессиональная болезнь парава — ревматизм. К пятидесяти годам ныряльщик уже выбывает из строя...
Выловленный жемчуг сдают вечером. Его принимают в своих конторах «месайкарары». Это слово вовсе не значит «скупщик жемчуга» или «специалист». Оно переводится как «едящий за столом» в отличие от скудно «едящих в лодке» ловцов жемчуга. (Парава выходят в море натощак. Только на полпути к отмели они съедают немного холодного риса и сушеной рыбы.)
«Месайкарары» — потомки королей парава, и некогда подданные принадлежали им душой и телом. Теперь им принадлежат каноэ, мастерские по обработке жемчуга, сети, корзины и все прочее оборудование для лова, включая и свинцовую статуэтку девы Марии, которая должна помогать в тяжелом ремесле храбрых и нищих «людей-рыб» парава...
«Ама» — ныряльщицы Японии
С незапамятных времен сбором жемчуга в Японии занимаются «ама» — женщины-ныряльщицы. В этой стране, где до последнего времени женщина не имела даже права работать вне дома и во всем зависела от супруга, «ама» была странным исключением — женщина, сама содержащая семью. Поселения «ама» прячутся обычно в уединенных местах побережья к югу от Токио. Распорядок дня «ама» не изменился за сотни лет. Начало работы — всегда в девять утра, «час угря», как его называли в старой Японии. Длинной вереницей движутся женщины — от 14 до 75 лет — по прибрежному песку к морю, собираются вокруг огромных костров, пылающих на пляже, греются, затем сбрасывают одежду.
Приспособления для лова традиционны и чрезвычайно просты: легкая сетка, небольшой деревянный бочонок со стеклянным дном, сквозь которое просматривают дно морское, а во время отдыха между погружениями пользуются как поплавком. На лицах—маски, похожие на обычные маски для подводного плавания, но в оправе из дерева. «Ама» повязывают волосы платком, застегивают на талии утяжеленный свинцовым шаром пояс и занимают места в баркасах. Рулевые на баркасах — молодые парни. Нагруженная лодка очень тяжела, и с ней под силу справиться только мужчине. Держась за веревку, «ама» без всплеска уходит под воду. Через полторы минуты «ама» всплывает за глотком воздуха. После часа работы (а за час она погружается двадцать раз) ныряльщица поднимается в баркас и минут десять лежит без движения. Так продолжается часов до пяти, потом лодки возвращаются к берегу...
Возвращение совсем непохоже на утреннее веселое шествие. Одежда, принадлежности для ныряния, большие корзины для провизии взвалены на усталые плечи, и процессия медленно движется к деревне, еле волоча ноги. И так каждый день. Но при всем том «ама» довольны многотрудной судьбой и дочерей с младенчества готовят к своей профессии. Занятие это наследственное, и женщине «со стороны» нипочем не стать «ама».
Дело в том, что «ама» зарабатывает больше квалифицированного японского рабочего, больше служащего, больше врача. Она самостоятельный человек в семье, более того — она сама может выбрать себе мужа.
Япония — первая страна, где жемчуг начали разводить искусственно, где его производство поставлено «на поток». В мантию молодых раковин-жемчужниц вводят осторожно шарик из перламутра, а раковину потом кладут в специальный плавучий садок. Десять лет наращивает жемчужница на шарик слои перламутра. Из сотни раковин в четырех образуется жемчуг — круглый, аккуратный и не совсем настоящий. Нет в нем той неправильности, которая делает жемчужину не просто перламутровым шариком, а чудесной и неожиданной игрой природы. Этот жемчуг стоит значительно дешевле настоящего. Но его производят много, настолько много, что утратила смысл добыча «рядового», мелкого жемчуга.
И большая часть «ама» — ныряльщиц за жемчугом — занимается теперь сбором водорослей. (Это дело надежное: из водорослей делают особое вещество — агар-агар, а он всегда нужен промышленности для производства желе, паст, лаков и многого другого.) Но два месяца в году «ама» собирают на дне жемчужные раковины, охотясь, правда, только за редкостными экземплярами.
