сторону выхода. Остановилась у самой двери и уже взялась за ручку, чтоб открыть её, но замерла.
— Простите меня ещё раз за то, что произошло и огромное вам спасибо… — секунду она помялась, но всё же продолжила. — Спасибо, что спасли меня в субботу. Не знаю, как бы я справилась, если б вы не помогли мне в тот вечер, — на этом она быстро покинула мой кабинет.
Видимо не зря я сорвался. Может мне удастся получить её расположение? Пока она сторонится меня как огня. Надо выбрать тактику спасителя. Немного выдержки мне не помешает.
Весь оставшийся день провожу с документами. Адель заглядывает в кабинет информируя меня о том, что пошла домой и мне советует поступить также. Совершенно не заметил, как пролетело время. Перевожу взгляд на часы, действительно надо собираться домой. На сегодня достаточно потрясений. Встаю из-за стола и в окне замечаю знакомую фигуру в бежевом костюме. Моя хорошая. СТОП! Это ещё что за хмырь идёт следом за ней и догоняя приобнимает за плечи?
Ничего не понимаю. Злость овладевает мной. Я оборачиваюсь и всё что лежало на столе резко слетает на безупречно чистый пол.
— СУКА! Да сколько же у тебя этих хахалей?!
Злость рвёт меня изнутри обжигая своими острыми осколками. Смотрю на руку, не понимая откуда взялась кровь. Что за хрень? Разглядываю окружающую обстановку и вижу расколотую кружку, что валяется на полу возле моего стола. Наклоняюсь посмотреть она ли является источником моего пореза, как в дверь снова стучат.
— Чёрт возьми. Войдите! — поднимаю кружку, точнее то, что от неё осталось. По ней стекает капля моей крови, значит именно она стала причиной ранения. Да что за день то такой!?
— Максим Леонидович, — блондинка аккуратно заходит в мой кабинет.
— Слушаю Кристина. Я вроде говорил вам, что все интересующие вопросы вы пока можете задавать моему секретарю, — злобно отвечаю я. Понимаю, что она не виновата в произошедшем, но эмоции уже взяли верх над моим разумом.
— Да, но она уже ушла. Я хотела уточнить несколько вопросов по делу о банкротстве Афанасьева… О, Боже, у вас кровь!
— Кровь и кровь, ничего криминального не произошло. Завтра обсудим все ваши вопросы, а сейчас можете идти.
— Как я могу уйти если у вас кровь? — она подходит ближе. — Давайте я посмотрю, — не успокаиваясь твердит она и берёт мою руку. — Тут надо обработать. Где у вас аптечка?
Показываю на шкаф справа от меня. Она зазывной походкой направляется на поиски перевязочных материалов. Находит её достаточно быстро и снова возвращается ко мне. Белая блузка практически не скрывает её огромную грудь. Декольте такое, что даже если она не будет нагибаться все её добро выпадет наружу при одном только неловком движении. Почему я раньше этого не замечал? На ней короткая юбка бирюзового цвета и туфли на высоком каблуке. Да девочка подготовилась перед приходом ко мне, как я посмотрю. Она берёт мою руку в свою и поднимает свой взгляд. Голубые глаза осторожно изучают меня. Зависаю на секунду не понимая, зачем девушки так портят себя всей этой пластической хирургией и тонной косметики?
Наблюдаю как она достаёт перекись водорода из аптечки и мочит уже подготовленный спонж. Её руки аккуратно касаются места моего ранения. Она легонько дует на порез. Такая странная. Вроде стерва, но есть в ней что-то доброе. Может она пытается это прятать, чтоб такие же стервы не смогли её загрызть?
Обработав рану, она перебинтовывает мою руку. От её касаний внутри ничего не происходит. Зеленоглазка же выворачивает всего меня наизнанку. Но кто она такая? Сколько у неё мужиков? Такие доступные мне не нужны, их полно вокруг меня. Надо её отпустить. Надо, но как?
Высвобождаю руку, которую непозволительно долго удерживала блондинка.
— Спасибо за помощь. Можете идти. Все вопросы мы оставим на завтра.
— Может я могу ещё чем-то вам помочь?
— Не сегодня. Всего доброго.
Кристина понимает, что дальнейшего разговора у нас не получится. Собирает всё обратно в аптечку, убирает в шкаф и покидает мой кабинет, на прощанье сказав:
— До свидания.
Карина
Никогда бы не подумала, что практика, которую я так сильно ждала и за которую я боролась все эти пять лет сведёт меня с ума в первые пол часа моего нахождения в офисе. Как? Вот просто как можно было напороться на Максима? Прошу прощения. Максима Леонидовича. Почему мне так не везёт? Я даже представить себе не могу как с ним себя теперь вести. С одной стороны он мой начальник, хоть и всего на две недели, а с другой человек, который спас меня и от которого трепещет каждый сантиметр моего тела.
Когда мне позвонила его секретарша и представилась, у меня из-под ног ушла земля. Я чуть не свалилась с лестницы, по которой поднималась на тот момент.
Придя к заветному кабинету, я долго не могла прийти в себя и сделать решающий шаг. Решившись войти, я постучала, услышав знакомый голос со стальными нотками.
— Войдите.
Меня сковал страх, я не могла пошевелиться. Взяв себя в руки, сделала неуверенный шаг в кабинет великого босса. Сегодня он был безумно красив. Белая рубашка ему безусловно шла. У меня закралась мысль, не та ли самая это вещь его гардероба, которую я испортила? Из-под опущенных век, я не могла рассмотреть все его эмоции, но понимала, что он явно не рад меня видеть. Стыд накрыл меня с головой и от каждого его движения мне становилось всё хуже и хуже.
Единственное, на что хватило моего самообладания, дак это на самое банальное «Доброе утро».
— Ты можешь на меня посмотреть?
Слышу его голос полный нежности и мне становится еще хуже. Как на него смотреть, после всего, что он пережил в моём присутствии? Отвечаю что-то невпопад. Видимо на интуитивном уровне, краснею.
— Нет нельзя. Ты пришла на практику, учишься в адвокатуре. Тебе нельзя прятать лицо из-за мелочей.
Я понимаю, что очередная фраза является ответом на мою реплику, но так и не могу осознать сказанное. Решив, что правда будет здесь уместнее всего, да и он всё равно уже видел меня в самых печальных состояниях, беру себя в руки. Может всё обойдется?
— Мне стыдно, — если и говорить правду, то быстро и чётко, чтоб не передумать.
— За что, если не секрет?
— Вы издеваетесь да? — начинаю злиться. Как он может вот так просто выкинуть из головы минуты моего позора? Уже трижды, если не ошибаюсь, я портила ему жизнь, а
