стульчика, пытаясь проглотить свой жутко слюнявый крошечный кулачок.
— Сашка, привет, — Зина не хотела этого делать, но мужу позвонить всё же надо было, — мы можем с тобой к нотариусу сходить на днях? Мама твоя хочет, что бы я квартиру освободила, но мне надо от тебя документ, что бы уехать…И алименты…Да, я поняла…..Тогда договорились. Пока.
Его голос. Такой родной когда-то …Теперь это был совершенно чужой человек, с которым рядом была совершенно другая женщина. У Зины всё сжалось внутри. Теперь он целует ту так же в шею, когда она стоит у плиты, как когда-то ее. Он берет ту за руку, когда идёт на выступление и гордо всем представляет. Не Зина стирает его полотенца и вещи, не она готовит ему сумку на гастроли. Больше не она…
Слезы полились теплым потоком и Зина не смогла сдержать рыданий. Она плакала, кричала в колени, которые прижимала к лицу, сидя на полу в кухне. Афродита смотрела на маму и плакала вместе с ней. Та боль, которая рвала изнутри мать. Ее чувствовала и дочь.
— Малышка, зайка, не надо, — вскочив с пола, Зина подбежала к плачущему младенцу, — Я не буду больше. Не буду. Зачем плакать из-за того, кому плевать на мои слёзы? Кому плевать на нас…
Зина обнимала ребенка и укачивала.
— Обещаю, что теперь, если я и буду плакать, то только от счастья.
— Поздравляем! С годовасием! — кричали мама, сестра и три лучшие подруги, которые пришли на день рождения Афродиты.
Уже несколько месяцев Зина с дочкой живут у мамы в Костроме. Сашка платит алименты, но из ранее оговоренной суммы приходит только четвертая часть. Афродита забыта почти всеми родственниками с той стороны, но Зина счастлива.
То тепло, которое есть дома, та любовь, которой ей не хватало, она есть сейчас здесь. В ее доме. В ее семье. И не важно, как сложится дальнейшая жизнь. Она уже победитель. У нее есть люди, которые любят ее просто так, потому что…А не за что-то…
Детская сказка.
Алла с трудом открыла глаза и ощутила, как тошнота подкатила к горлу. Глаза удавалось держать открытыми только прилагая зверские усилия.
Приглушённый свет в реанимационной палате глаза хоть и не резал, но всё равно казался неимоверно ярким. Голова раскалывалась. Женщина провела сухим языком по таким же сухим губам. Как же хотелось пить. Алла попыталась было позвать кого-то, но поняла, что больше слабого сипения, выдать ничего не получается.
К рукам присобачены капельницы, провода, выползающие змеями из мерзко пищащего аппарата, присобаченного над кроватью. Где-то должна быть кнопка вызова персонала. Но где?
Тут Аллу как-будто ударило током. Аппарат над головой стал страшно пищать. Она резко схватилась за живот. Нет, только не это….
Стон вырвался наружу и повис где-то высоко над потолком. Слезы сразу же полились из глаз. Откуда только взялась жидкость в организме на них?
Алла закусила губу, но жуткий рёв всё равно преодолел эту преграду.
Живот пропал. Ее заметный, аккуратный и любимый животик. Она уже чувствовала движения малыша, разговаривала с ним, гладила, представляла их жизнь впятером. Она, муж, двое старших сыновей и этот крошка. Кто это был? Девочка? Мальчик? На последнем УЗИ они решили с мужем не узнавать пол и сделать себе сюрприз. Но сюрприз пропал. Его больше нет.
Буквально через секунду в палату вбежала медсестра.
— Сейчас, сейчас, — говорила она и что-то нажимала на аппарате.
Женщина схватила пухленькую миловидную сестричку за руку. Слова как-будто все пропали, утонули в горе и страхе. Но глаза…Алла держала слабой рукой медсестру и мычала.
— Так надо было, — попыталась медсестра успокоить ее.
Но как успокоить человека, который только что потерял часть себя? Алла начала рычать, выдрала иглу от капельницы из руки и потянулась к проводам.
Медсестра схватила вырывающуюся женщину за руки и придавила к кровати.
— На помощь! Позовите врача! — кричала та, всё сильнее и сильнее вдавливая в кровать Аллу.
Сопротивляться было бесполезно. Силы оказались не равны.
Через несколько секунд в палате уже толпились врач, санитары и ещё какие-то люди в белых халатах.
Алла почувствовала укол в ноге и потом всё стало каким-то тихим, мирным. Боль ушла, ушли злость, ненависть, страдания. Внутри, на месте той пустоты, которая теперь занимала место малыша, появилось безразличие.
Может быть это и не плохо? Лучше так, чем, когда тебе рвёт душу на миллиметровые кусочки медленно и методично, боль потери.
— Вот так. Поспать тебе надо. Силы восстановить. А то потеряла два литра крови, — тихо приговаривала медсестра, закрепляя иглу от капельницы пластырем и возвращая отброшенные проводки на место.
Алла смотрела на потолок и чувствовала, что погружается в сон.
Ей снились дети, которые бегали рядом. Кудрявая светловолосая девочка лет двух, рядом с ней сидел мальчик с темными волосами постарше, чуть поодаль две девочки-близняшки приблизительно 10 лет рисовали классики на асфальте, а рядом с ними группа из разновозрастных мальчишек играли в футбол.
Алла стояла среди этих детей и считала. Ровно 12. Какое-то знакомое число. Но что оно означает?
— Девочка, а почему ты одна? Где твоя мама? — спросила она, присаживаясь к малышке.
— Ты моя мама, — ответила та, улыбаясь.
Алла оторопела и увидела, как все остальные дети обернулись в ее сторону.
Все они были чем-то похожи друг на друга. Похожие разрезы глаз, уши, губы. Они все молча смотрели на Аллу и улыбались. Она выпрямилась и открыла от удивления рот.
— Мама, — подошёл к ней самый старший мальчик, которому на вид было лет 13–14,— мы знаем, что ты нас всех помнишь. Ты никого из нас не забывала.
— Как мама? — не поняла Алла.
Две девочки, рисовавшие на асфальте, бросили мелки, подбежали к ней и обняли.
Женщина стояла и смотрела на их макушки, которые крепко вдавливались в ее бока.
— Мамочка, наконец-то мы тебя можем обнять, — хором защебетали они.
Алла некоторое время решала, погладить эти смешные и такие родные макушки или нет. Странная ситуация, какие-то дети, которых она видела впервые в жизни, явно родные братья и сестры, называют ее мамой. Но какое-то странное чувство внутри говорило ей, что она действительно их мать.
Когда она начала гладить девочек по головам, то ощутила неимоверные счастье и радость в душе.
— Мама, я Первый, — проговорил тот самый мальчик, который начал разговор, — Эти две девочки твои пятая и шестая. А вот эта малышка…Она двенадцатая, последняя. Она должна была родится у тебя через пару месяцев. Мы все здесь.
Алла не могла поверить своим ушам и глазам. И начала понимать, что это
