Но теперь в лице Илдвара Горба — Майка Хиггинса я пригрел на своей груди змею. Мы с ним были, что называется, одного поля ягоды. А место наверху в моем заведении было только одно.
Сотрудники иммиграционной службы на Земле попытались оспорить бумаги Хиггинса, но изготовлены они были так ловко, что доказать, будто Горб не с Ваззеназза-13, чиновники просто не смогли. Поместили мы его в самой главной экспозиции нашего здания.
Каллерианец Хираал теперь один из наших главных номеров для привлечения публики. Каждый день ровно в два пополудни он совершает ритуальное самоубийство, а через некоторое время восстает из мертвых под звуки фанфар. Те четверо каллерианцев, что были у нас раньше, страшно ревнуют из-за толп, которые он собирает, но его трюку они просто не обучены.
Однако «номером один» у нас, безусловно, стал этот мошенник Майк Хиггинс. Он числится под вывеской «единственной абсолютно подобной человеку формы жизни, происходящей с другой планеты», и, хотя нас
много раз пытались разоблачить, интерес к нему только возрастал.
Я умею оценить стоящего мошенника, как некоторые ценят тонкие вина. Но иногда я очень жалею, что подписал с ним контракт, а не оставил его на Гхрине.
Вчера он заглянул в мой кабинет после закрытия. На его лице играла этакая сладкая улыбочка.
— Джим, я тут разговаривал вчера с Лауренсом Р. Фитцжеральдом.
— Это такой маленький регуланин? Зеленый баскетбольный мяч?
— Он самый. Он сказал, что получает только пятьдесят долларов в неделю. И многие другие парни получают довольно мало.
Внутри у меня заворочалось тяжелое предчувствие.
— Майк, если ты хочешь повышения, то могу накинуть еще двадцатку.
Он остановил меня жестом.
— Я пришел действительно по поводу повышения, но не для себя, Джим. Вчера у нас с парнями состоялось небольшое собрание, и мы создали профессиональный союз. Меня выбрали председателем. Я бы хотел обсудить с тобой идею повышения ставок для всех экспонатов.
— Хиггинс, шантажист подлый, как я...
— Спокойнее,— сказал он.— Ты едва ли захочешь потерять сбор за несколько недель.
— Намекаешь, что вы начнете забастовку?
Он лишь пожал плечами.
После получасового торга Хиггинс выжал из меня повышение для всей оравы с определенным видом на рост ставок в будущем. Одновременно он неназойливо дал мне понять, как я могу избавиться от всех этих неприятностей. Он хочет войти со мной в долю и получить право на участие в управлении. Если это произойдет, он станет членом администрации и ему придется оставить пост председателя профессионального союза. Таким образом, мне не придется иметь с ним дело как с противником.
Но тогда он прочно внедрится в организацию, а раз уж такой человек просунет ногу в дверную щель, то не успокоится, пока не доберется до верха.
Но со мной не так-то просто покончить! Я сам прожил долгую жизнь, надувая других и вымогая то, что мне нужно. Я многое повидал и могу с уверенностью сказать: когда-нибудь любой мошенник сам себя перехитрит, если дать ему шанс. Так случилось со мной, когда я связался с Хиггинсом. Теперь он сам споткнулся об меня.
Через полчаса он вернется, чтобы узнать, согласен я его взять в долю или нет. Уж я ему отвечу!
На основании стандартного контракта, подписанного им, я собираюсь объявить ему, что он «не представляет больше научного интереса», после чего полиция должна забрать его и отправить на родную планету.
Это оставляет ему два в равной степени неприятных выхода.
Его поддельные документы были достаточно хороши, чтобы он был принят на Земле как законный инопланетянин. А вот каким образом возвращать его на Ваззеназз, это уже пусть у полицейских голова болит. И у него.
Если же он признается, что бумаги поддельные, то выйти из тюрьмы он сможет, пожалуй, лишь когда она рухнет от старости.
И тогда я предложу ему третий выход: подписать признание во всем без проставления даты, которые я буду хранить как гарантию против его будущих выходок.
Сами понимаете, я не собираюсь жить вечно, хотя с помощью того маленького секрета, что я узнал на Римбауде-2, еще долго смогу протянуть, даже с учетом несчастных случаев. Я не раз думал, кому оставить после себя Институт Морфологических Наук Корригана, и мне кажется, что Хиггинс станет достойным преемником.
Пожалуй, ему придется подписать еще одну бумагу. О том, что заведение вечно будет называться Институтом Корригана.
Ну, кто кого перехитрил?
Перевел с английского Александр Корженевский
Звездолет опустился на планету. Первыми высыпали наружу микробиологи со своими пробирками и микроскопами, за ними, гремя рейками и сверкая объективами теодолитов, топографы, потом геологи, зоологи, ботаники и прочие. Капитан стоял на мостике и руководил высадкой.
— Эй, вы! — сердился он на сейсмологов, которые суетились у грузового люка, вытаскивая свою громоздкую аппаратуру.— Не создавайте пробок!
А у тех, как назло, что-то застряло, и сейсмологи переругивались с метеорологами, которые со своей аппаратурой напирали на них сзади.
Наконец все партии отправились в путь, и капитан смог позволить себе чашечку-другую кофе.
Первые тревожные сведения стали поступать через час, когда вернулись топографы.
— Не можем сделать съемку. Берем одно расстояние, а на деле оно оказывается совершенно другим!
Капитан сердито их отчитал и велел в максимально сжатые сроки отладить приборы. Но не успел он еще поостыть, как примчались сейсмологи.
— И у вас тоже приборы? — закричал капитан.— Я, что ли, должен следить за вашей аппаратурой?
Жаловались микробиологи: микроскопы словно ослепли, а экспресс-посевы не дают вообще никаких результатов — ни положительных, ни отрицательных.
Зоологи разводили руками: следов животных — тьма, самих же зверей не видать и не слыхать. Недоумевали ботаники: только сорвешь листок или цветок растения, его живая структура мгновенно разрушается и превращается в пыль. Такие же головоломки и у почвоведов, и у метеорологов. А у гидрологов вообще волосы дыбом становятся: при их приближении реки пересыхали, а моря и озера выходили из берегов...
— Ну и дела! — ужаснулся капитан.— Все планеты как планеты, а эта — паршивая овца в стаде! Необходимо полное и универсальное обследование.
Но не успела команда приготовиться к выходу, как вдруг все услышали:
— Оставьте меня в покое. Опытный капитан сразу сообразил:
— Однако, я вижу, мы тут не первые. Ну что ж, давайте знакомиться! Мы...
— Я — планета! — перебил его голос.— Я сама по себе.
Капитан и помощник переглянулись.
— Гм...— произнес капитан после некоторой паузы.— Впервые встречаю планету, которая сама по себе. Но, так или иначе, мы должны тебя изучить и занести в звездный реестр.
— Я против.
— Нет уж,— возразил капитан.— Всякая планета, попавшая в зону интересов нашей цивилизации, должна быть исследована, а уж решать, осваивать тебя или оставить в покое, будешь не ты!
— Может быть, вы будете решать — существовать мне или нет?
— Ты слишком много рассуждаешь! — вскипел капитан.— Ты просто издеваешься над нами!
— Немедленно улетайте,— ответил голос.
— Мы заставим тебя подчиниться,— холодно подвел итог дискуссии капитан.
И вдруг он почувствовал что-то неладное. Но что именно — он понял лишь некоторое время спустя, когда невероятная сила ускорения вжала его в кресло и он на миг потерял сознание...
К капитану подскочил помятый помощник и помог подняться.
— Странно,— пробормотал капитан, во все глаза рассматривая пейзаж родного космодрома, откуда стартовал год назад.— Мне кажется, что мы дома? Но каким образом?
— Нас, вероятно, просто вышвырнули...
— Опасная у нас работа. И неблагодарная,— вздохнул капитан.— Никогда не знаешь, где и на какую грубость нарвешься!
Республика Тринидад и Тобаго занимает одноименные острова и примыкающие к ним пять небольших островков в Карибском море. Площадь — 5,1 тысячи квадратных километров. Население — 1,1 миллиона человек. Столица — Порт-оф-Спейн. До 1976 года — колония Великобритании.
Для соседних стран Карибского бассейна Тринидад и Тобаго скорее «сосед-великан», ибо и площадью и населением превосходит большинство из них в десятки раз. Но то среди островных государств. В Европе же, к примеру, республика заняла бы место где-то рядом с Лихтенштейном и Люксембургом.
Главный остров — Тринидад был открыт в 1498 году Колумбом, давшим ему, как водилось у испанских мореплавателей, благочестивое имя — «Св. Троица». Он переходил из рук в руки от испанцев к французам, пока в 1797 году не был захвачен Англией. Остров Тобаго тоже часто менял хозяев.
