к стрельбе! — многоголосым эхом подхватили они приказ виконта и в их голосах была ярость и решимость, которой не было в выкрике дворянина.
— Плотнее строй!
— Первый ряд — на колено!
— Второй ряд — сошки!
— Третий ряд — товсь!
— Пики вниз!
— Не спать, ленивые твари! После смерти отоспитесь!
Четвертому торугскому несказанно повезло.
На Четвертый торугский вышла баталия. Судя по цвету камзолов — грязно-желтому — карфенакская. Демоны знают, что там было в голове у командующего вражеской армии, какой план битвы он строил и почему ощетинившийся копьями ёж был направлен именно сюда, но капитана вид пикинеров порадовал. Настолько, что даже отступил страх, сменившись жестоким и злым весельем.
"Жди — не жди, а лучшего расклада за этот вечер не дождешься!" — неизвестно почему вспомнилась любимая фраза гвардейского лейтенанта и друга — баронета да Коста. Хотя применялась она к карточной игре, но сейчас показалась виконту очень уместной.
Да и правда! Может ли быть расклад лучше, чем тяжелая пехота с пиками против стрелков?
— Готовься-я-а! — проорал Джулиано, и в этот раз его голос не сорвался, а прозвучал подобающе и по-командирски уверенно. — Целься-я-а!
Чтобы сохранить плотное построение, очень эффективное против пехоты и кавалерии, карфенакским пикинерам требовалось идти в ногу, ритмично и очень неторопливо. Когда дистанция между ними и торугскими ополченцами сократилась шагов до двухсот, Джулиано остро пожалел, что войска нового строя сменили лучников и арбалетчиков. На этом расстоянии они бы уже начали засыпать противника стрелами. И пусть их стрельба не была бы эффективной, все же определенный урон пикинерам им бы нанести удалось. Но — увы! Лучников, равно как и арбалетчиков, в имперских войсках почти не осталось — мушкет сделал их прошлым. Разве что ирианонцы еще использовали луки, но у тех все не как у людей.
Мушкетный огонь более-менее эффективен начиная шагов со ста. С пятидесяти и при определенном везении — его может выдержать хорошо защищенная доспехами пехота. На двадцати — мушкетную пулю не держит и полный латный доспех, со всеми поддоспешниками.
Все эти выкладки про расстояния значили только одно. Ждать! Стоять, ждать и смотреть, как ощетинившийся пиками строй неторопливо глотает шаги, приближаясь. Стараясь удержать прыгающее сердце в границах ребер, не повернуть коня и нахлестывая его по крупу нестись прочь. Стоять, смотреть и ждать, как наступает противник. Приближаясь... Приближаясь...
Бух-бух!
Бух-бух!
Первого залпа не вышло. Когда карфенкская баталия была шагах в ста двадцати, один из ополченцев не выдержал и прижал фитиль к пороху на полке. Едва грохнул выстрел, как его примеру последовало еще десятка полтора вчерашних селян. Виконт даже не стал смотреть на результаты их стрельбы — и так понятно, что пули ушли к демонам в Преисподнии. На первом выстреле он вздрогнул от неожиданности, на втором — понял что произошло, а после третьего — стал орать, пытаясь голосом перекрыть грохот выстрелов.
— Не стреля-я-ать! Не стрелять, коровы! Ра-а-ано! Рано!
Порядок удалось навести только после того, как самые трусливые и нервные успели разрядить свое оружие в приближающегося врага. Помогли крики ротных командиров и зуботычины сержантов. С помощью тех же способов — провинившихся заставили быстро чистить ствол от нагара, засыпать в него порох, заталкивать новую пулю. Все это время Джулиано методично, как часы на городской ратуше, кричал:
— Ждем! Еще рано! Ждем!
И они ждали, его ополченцы. Перепуганные плотной человеческой массой и тусклыми стальными наконечниками пик, что надвигались на них из редеющего уже тумана. Они ждали, трясясь от страха, понимая недалекими своими умишками, что выжить они смогут, только если будут четко выполнять приказы. И когда, наконец, сапоги пикинеров втоптали в грязь веточки, стоящие на отметке в сто шагов, капитан про себя досчитал до пяти и протяжно выдохнул:
— Первый ряд!..
...и рявкнул:
— Огонь!
И слаженно грохнул залп старых фитильных мушкетов. Густой пороховой дым заволок обзор, но кому нужен этот обзор! Где враг — ясно, где они сами — тоже понятно! Сила мушкетного огня не в меткости, а в плотности и непрерывности. Поэтому:
— Первый ряд — заряжай!
И:
— Второй ряд — огонь!
Еще десять ударов сердца — других способов измерять время в горячке боя никто пока не придумал — и снова:
— Огонь!
Сквозь грохот выстрелов и едкую вонь порохового дыма (почему-то имено сейчас виконту вспомнилось, что селитру для него добывали из дерьма), до ушей виконта доносились крики боли, стоны раненых и проклятия еще живых. Это была настоящая музыка, а он-то, идиот, считал, будто отец рассказывая о войне, приукрашал действительность! Кровь кипела, как игристое вино, страха не было, но было веселье и ощущение полного, абсолютного всемогущества. Здесь и сейчас только он отдает приказы! Здесь и сейчас только он решает, кто будет жить, а кто умрет!
Считая по ударам сердца, он решил, что первый ряд, стоящих на колене мушкетеров, уже закончил перезарядку. Коротко взглянув на ближайших солдат и убедившись в этом, еще раз крикнул "Огонь!". А затем, как учили его и как пытался учить деревенщин он сам, отдал приказ мушкетерам отступить за пики.
Баталия бежала. Это стало видно, когда дым стал редеть. Пикинеры получили все четыре залпа, последний из которых был сделан почти в упор, шагов, наверное, с двадцати-тридцати. Не выдержали и бросились бежать. Они же тоже люди, эти закаленные в восточных войнах карфенакские солдаты. И им тоже страшно — идти на изрыгающую пламя и свинец смерть. Очень страшно. Нельзя их винить.
Ха!
Как и нельзя дать им собраться и перестроится! Потери от мушкетного огня они понесли не слишком серьезные. Судя по количеству лежащих без движения и дергающихся в конвульсиях тел — не более трех сотен. Если бы не дрогнули и не побежали — имели все шансы добраться до мушкетеров и поднять их на пики. Сейчас же их командирам, тем кто уцелел, придется пытаться восстанавливать порядок, перестраивать уцелевших и, чем Единый не шутит — снова двигать их в атаку. На позиции его полка. Допускать этого нельзя!
— Конница! — крикнул да Вэнни, и его ординарец без лишних вопросов поднял над головой черный флаг со скрещенными палашами.
В паре сотен шагов за спинами его солдат находилась небольшая рощица. В ней, ожидая своего часа, ждали пистольеры — легкая кавалерия, прекрасно подходящая для преследования бегущего врага. Их командир, видимо, только и ждал сигнала от кого-нибудь. Сердце стукнуло
