день еще и не думал заканчиваться. Фобия уточняла у служащей время запланированного на завтра выезда, когда распахнулись двери из кабинета и коридора одновременно. Командор — небывалый случай — вышел сам встречать свою гостью.
— Здравствуй, — с несвойственным ему волнением сказал он.
Несмея посмотрела на него с такой холодностью, как не смотрят на политиков и глав государств. Так смотрят только на вероломных любовников.
— Ты постарел, — сказала она сухо.
Командор суетливо посторонился, одновременно делая приглашающий жест в свой кабинет.
— Ты все так же прекрасна, — с придыханием ответил он.
Двери за ними захлопнулись.
Фобия ошарашенно смотрела вслед.
Сколько тузов в рукавах Оллмотта?
Но пора было бегом бежать в свою комнату, если она не хочет неприятностей.
На ее кровати лежал Крест и читал женский журнал, который Фобия выпросила у кухарки.
Выглядел он заинтересованным.
— Где тебя носит? — спросил недовольно. — Полторы минуты до отбоя.
— Утешала Нэну. Она боится за Антонио.
— Ничего про него не знаю, — буркнул Крест. — Как ты думаешь, капуста действительно способствует росту груди?
— Силикон, — ответила Фобия, садясь на краешек кровати. — Способствует росту груди силикон.
Крест хмыкнул и перевернул страницу.
— О, — сказал он. — В этом сезоне актуально нижнее белье цвета хаки. У тебя есть нижнее белье цвета хаки, Грин?
Фобия скинула кроссовки, легла рядом, с наслаждением вытянув ноги.
— На сколько ты отключил наблюдение?
— На всю ночь, — ответил Крест рассеяно. — Как знал, что здесь такое увлекательное чтиво.
— Почитать тебе вслух?
— Тогда я не смогу разглядывать картинки. Посмотри вот на эту брюнетку. Мне она кажется вполне приемлемой, а тебе?
— Мои фобии возвращаются, — перебила она. — Без тренировок Оллмотта я теряю над ними контроль. Сегодня я ощутила панику в столовой, где было много людей.
— Нет, чернокожим девушкам не идет желтый цвет, — задумчиво пробормотал Крест.
Фобия вырвала у него журнал и бросила на пол.
— Цепь говорит, чтобы я от тебя отстала, — сообщила она. — А Командор, кажется, — тот самый сказочный принц Несмеи, из-за которого она осталась на суше, променяв хвост на ноги.
— Грин, я пришел просто потрахаться. Зачем ты мне все это говоришь?
— Не знаю. Прости. Я больше не буду, — Фобия со злостью стянула с себя футболку, встала на колени на кровати, развязывая тесемки спортивных брюк. — Почему ты еще в одежде? Ты даже раздеваться не будешь?
Крест закинул руки за голову, наблюдая за тем, как она судорожно избавляется от тряпок.
Оставшись совершенно обнаженной, Фобия села на него верхом, потянула за ремень его брюк. Истерика на грани выплеска была совсем рядом. В эту секунду она ненавидела и себя, и Креста, и их нездоровые отношения.
— Мы будем трахаться молча или мне позволено будет время от времени постанывать в такт движениям? — крикнула она.
— Импровизируй, Грин.
Она перестала дергать молнию на его брюках, которую так некстати заело, и бессильно свесила тонкие руки вдоль тела.
— Почему ты такой? — беспомощно спросила Фобия. — Почему ты хотя бы иногда, совсем чуть-чуть не можешь сделать так, чтобы я почувствовала, что тебе не все равно?
— Ты знаешь, что нам разрешено пользоваться услугами шлюх? — спокойно ответил Крест. Он все так же не двигался, но его глаза стали совсем черными. — Любых. Рыжих, черных, тощих, толстых. Они умеют расстегивать молнии зубами. И уж точно не закатывают истерики вместо прелюдий. Ты знаешь, что я три ночи не спал, разбираясь в хитросплетениях камер наблюдения? Ты, может быть, не помнишь, но последние несколько столетий я провел в тюрьме. Я совершенно ничего не знаю о новинках технического прогресса. Чтобы отключить твою камеру, мне пришлось нарушить пятьдесят запретов, и я подставился так сильно, что любая случайность — и у Командора будет новый начальник охраны. И конечно с завтрашнего дня мы начнем заново тренироваться, пока ты не стала одним сплошным несчастьем, каким и была, когда мы встретились. Впрочем, с тех пор ты недалеко ушла в своем развитии.
Пожалуй, эта была самая длинная речь Креста, которую Фобия только слышала. Может быть, она вообще от него столько слов никогда не получала. Фобия склонилась над ним, положила ладони на впалые щеки с полуседой щетиной.
— Ты просто не умеешь, да? — спросила тихо, склоняясь еще ниже, так, что ее волосы упали ему на лоб. — Ты просто не знаешь, как это делается?
— А ты умеешь?
— Давай попробуем. Я рада тебе, Соло. Я очень тебе рада. Мне хорошо, когда ты рядом.
— Звучит несколько напыщенно. Я еще не дочитал до той страницы в твоем журнале, где ты вычитала эти слова, — он улыбнулся ей.
— Просто скажи: «Я рад быть с тобой, Фобия».
— Совершенно не рад. Ты слабая и постоянно влипаешь во всякого рода беды. Я бы хотел, чтобы ты была в другом месте — где-нибудь далеко, на тропическом пляже, и мальчики с бронзовым загаром угощали бы тебя коктейлями. И я бы знал, что у тебя все нормально, что ты не живешь под боком у параноика-Командора. Вот тогда бы я был рад, — Крест, наконец, пошевелился, запустил пальцы в растрепанные кудряшки, заправил за порозовевшие уши прядки волос, открывая ее лицо, погладил большими пальцами скулы. — Ты главное ничего не бойся, ладно? Мы со всем разберемся.
— Крест, — Фобия потерлась носом о его нос. — Я лежу на тебе совсем-совсем голая, а ты совсем-совсем одетый и говоришь очень много.
— Грин, ну я теперь совсем в растерянности. Я думал, что ты хочешь лирики. Я могу спеть серенаду. Или там сонет какой-нибудь прочитать. Хочешь сонет?
— Хочу тебя.
— Да нет же, серенада лучше. Слушай — я стою под луной и я сам не сво-о-ой.
— Ужас какой. Никогда так больше не делай, а то у меня появится новая фобия.
— Ты очень капризная. Невыносимо капризная.
Она улыбнулась — самодовольно, уже полностью утешившись. Тех разных всяких слов, которые он сказал сегодня, ей хватит, если их экономить, на целый год более-менее спокойной жизни.
— Это был не комплимент, — возмутился Крест, внимательно наблюдая за сменой выражений на ее лице.
— Иногда мне кажется, что ты почти живой, — прошептала она, все еще не в силах погасить улыбку.
