клянусь, я тебе и в загробном мире буду являться, и доставать тебя за то, что ты сделал.
— Всё в порядке будет, — буркнул Хрюша, хотя по его бледному виду было не похоже, что он уверен в своих словах.
Пьяный Вилли был живой достопримечательностью трактира «У дядюшки Мака». Вечно пьяный, с огромным сизым, как слива, носом, и длинными вислыми усами до груди. Трудно сказать, сколько ему было лет. Как все матёрые пьяницы, он заспиртовался где-то в возрастном промежутке от сорока до семидесяти.
— Очень, очень хороший человек, — говорил о нём дядюшка Мак. — Никогда в жизни его трезвым не видел, всё время пьёт, да продлят Боги его дни и глубину его кошелька.
Генри вдохнул, выдохнул и, наконец, набрался смелости подойти к Пьяному Вилли. Тот, как обычно, сидел в одиночестве за угловым столиком и что-то бормотал себе под нос.
— Чё надо, — пробурчал он, глядя мутными раскосыми глазами на Генри.
— Здравия желаю, господин лейтенант, — сказал Генри.
— Я сержант, — буркнул Вилли, но гордо выпрямился, насколько ему позволяли сутулые плечи и пивное пузо, — так чего надо?
— Просто хотел угостить вас пивом, господин капитан, за вашу тяжёлую службу по сбережению нашего покоя.
Вилли подёргал себе за усы и отряхнул пыль с мундира, хотя давным-давно въевшиеся алкогольные пятна никуда не делись.
— Что же, раз ты такой вежливый, неси своё пиво.
Генри с поклоном отошёл и вернулся с двумя кружками пива.
— Ваше здоровье, господин майор.
Прежде, чем Генри успел поднести ко рту кружку, Вилли одним глотком выпил свою. Генри немного отпил и принёс гвардейцу новую выпивку. На вторую у него ушло немного дольше и пришлось бежать за третьей. На третьей Вилли резко развезло и он начал покачиваться над столом.
— Когда-то, когда то и меня вела дорога приключений, но потом стрела попала мне в колено...
— Вы так интересно рассказываете, господин генерал, не хотите ли немного перекинуться в картишки?
— Разливай, — махнул рукой Вилли, продолжая не начатый разговор. — И я подумал, ну должно быть ветер? Или, ик, крысы, нету же ничего. А утром, ба! Всех поубивали, один я живой. Ну, вот меня-то они, сволочи, и попёрли.
— На что сыграть желаете? На интерес только дети играют, господин маршал. Мне бы вот пару сапог, мои прохудились, хуже некуда.
Вилли кивнул и снял обувь. Через две раздачи всё было кончено и сапоги, смердящие, как покойник, перекочевали на сторону стола Генри.
— Мимо меня, — продолжал бормотать Вилли, — ни одна сволочь проскочить не могла без бумаг!
Сказав это, он махнул рукой и скинул куртку на стол.
— Раздавай, щенок, сейчас я тебе покажу, как играют настоящие королевские гвардейцы!
Уже через минуту и куртка сменила владельца.
— А я ему говорю, ты даже не гражданин, скотина! — пьяный Вилли, кажется и вовсе уже не замечал, что играет в карты, а одежды на нём всё меньше и меньше. Генри уважительно кивал небывалым приключениям Вилли, почёсывая грудь под распахнутым мундиром городской стражи.
— Всё, или ничего, господин министр?
Вилли потёр руки и стянул форменные портки, сложив их на стол.
— Раздавай, демон.
Когда Генри показал трёх валетов, Вилли секунду окосело глядел на карты. Потом поднял глаза на Генри и спросил.
— Где я?
Затем упал лицом в стол, громогласно захрапев. Генри подхватил его сапоги, штаны, и ушёл обратно на чердак.
Непроглядная ночь, опустившаяся на город, вот-вот грозила смениться рассветом, и троица друзей, до рези в глазах высматривающая дом на улице Гончаров, закончила свой дозор.
— Все запомнили, что надо делать? Ну, да пребудут с нами боги.
Друзья пожали руки и разошлись в разные стороны. Генри, медленно ступая, зажав в зубах мешочек с порохом, начал лезть на дерево. В голову лезли мысли, одна дурнее другой. А что, если Хрюша всё напутал и эта штука сейчас у него прямо во рту взорвётся? А что, если она взорвётся так, что весь дом взлетит на воздух? А что если, если, если... Миллион «если» витал в его голове, пока он отчаянно карабкался на дерево и прыгал на крышу. Сегодня боги были на его стороне, всё прошло гладко, и он пополз к каминной трубе.
Продышавшись, как перед прыжком в воду, Блонди плотнее запахнул плащ и подтянул шарф до носа. Посмотрел на Хрюшу: того трясло так, что он весь содрогался, как листок на беспокойном ветерке.
— Всё будет тип-топ, пирожок, — сказал Блонди и постучал.
В доме было тихо, но после стука тишина стала нарочитой. Едва-едва слышно скрипнули половицы возле входной двери. Блонди молча ждал. Окошко в двери чуть—чуть приотворилось, и показался чей-то глаз.
Хозяин глаза не сказал ни слова и Блонди тоже ждал.
— Чё надо? — прохрипел незнакомец за дверью.
— Нет друзей на рассвете, — как можно чётче и твёрже сказал Блонди.
Хрюша не переставал трястись. Незнакомец молчал и внимательно разглядывал непрошенных гостей. С каждой секундой сердце Блонди всё набирало обороты, но, наконец, незнакомец ответил.
— И в сумерках их тоже не ищите.
Он закрыл окошко, за дверью загремели многочисленные замки и запоры. Как только дверь чуть-чуть приоткрылась, всё и завертелось. Блонди с ноги саданул дверь и хриплый «привратник» кубарем покатился в комнату. Блонди залетел внутрь, надеясь, что Хрюша ещё не умер от страха и не лежит сейчас с другой стороны порога.
В небольшой комнатке, за исключением вырубленного открывателя дверей за столом сидели ещё двое мужчин и, судя по всему, ужинали. Одним движением Блонди сбросил плащ, демонстрируя форму городской стражи, и выставил вперёд арбалет.
— Всем стоять! Мордой в пол! Работает королевская стража! Вы окружены!
Генри не подвёл. В эту же секунду он бросил мешочек с порохом в каминную трубу. Мгновение и оглушительный взрыв прокатился по комнате. Блонди, знавший что сейчас произойдёт, успел зажмуриться, кое-как зажав уши, но даже его так оглушило, что в голове зазвенело. По комнате расползся удушливый чёрный дым.
— Мордой в пол, кха-кха, всем лежать!
Обескураженные и оглушённые мужчины не знали, что делать. Один трусливо поднял обе руки над головой, второй, кашляя, бросился куда-то в сторону, видимо, за оружием. Блонди решил не
