Оставлять девочек одних надолго в условиях ужина с Лелечкой, которую девочки явно выбрали в жертвы, подобно смерти.
Малышки, уже переодевшиеся, ждали меня у входа в детскую. Я вздохнула. Бедная Лелечка, ее удар хватит при виде двух маленьких разбойниц, одетых в шорты сделанные явно своими руками из джинс, блузы, завязанные на животах узлом и банданы. Откуда у них только вкус такой?
– Клево выглядите, – хмыкнула я.
– Люсяааааа, – трубный рев из недр дома заставил меня вздрогнуть.
Глава 14
Лев Метельский
Плыву я сквозь волны и ветер…
– Милый, кажется девочки меня приняли, – щебечет Ольга, рассматривая пристально кристально чистый бокал. Зря орна торопится с выводами. Я, честно говоря, не особо обольщаюсь. – Они, конечно, не очень воспитаны, и слишком болтливы. Это не в твой огород камень, дорогой. Ну, разве может мужчина воспитывать девочек в одиночку? Слушай, а что если я завтра возьму малышек, и мы с ними…
– Ольга, не торопи события, – морщусь я. Не понимаю, от чего меня так бесит все, что сейчас мелет моя будущая жена. Я же сам хотел вот именно этого. Чтобы мои дочери росли полноценными, чтобы учились быть девочками, а не разбойницами с большой дороги, чтобы…
Не успеваю я додумать свою правильную мысль. Она выветривается из головы штормовым сквозняком, влетающим в открытую дверь вместе с шайкой хипующих оборванок, отдаленно похожих на моих дочерей. Даже Лелечка замолкает на полуслове, хотя обычно ее не удается вот так, на взлете, заткнуть хоть на минуту.
– Мы опоздали? – радостно гаркает адская нянька, которая тоже переоделась. О, черт. Мне бы нужно сейчас отправить их всех переодеваться, наорать, грохнуть об стену гребаный бокал, который ошарашенно вертит в наманикюренных пальчиках моя будущая жена, и няньку… Ох, что я сейчас хочу с ней сделать. Аж слепну от яростного желания выдрать ее ремнем по круглой заднице. Интересно, она у нее тоже конопатая. Черт, да не интересно мне. Совсем не интересно. – Это, там девочки вымазались немного, пришлось экспериментировать. А, так еще не накрыто даже. Ну и хорошо. Девочки, по матрешкам. Ждем когда раздача начнется. Что-то там нам ба сегодня наварганила.
Я смотрю как Люся валится на стул, как у Лелечки отпадает челюсть. И мне становится даже интересно. Правы были мои дочки, будет битва Годзиллы с Кинг-Конгом. И что-то мне подсказывает, что победит…
– Ба сказала, что будут пирожки «Робин гуд», – басит Януська. Полностью копируя позу своей няньки, которую пора увольнять. Срочно и без почестей.
– Почему Робин гуд? – выдавливаю я вопрос. Мне правда интересно, вот уж чудо. Я думал, что давно разучился удивляться.
– Потому что с луком и яйцами, – в желтых глазах Люси пляшут черти. Такие нарядные бесы, одетые в шорты и банданы. И я от чего-то не могу не смотреть на нее. Потому что чувствую, что это неправильно при невесте, которая скоро станет моей женой.
– Эта что, будет с нами за одним столом сидеть? Челядь за одним столом с хозяевами? – визг Лелечки, переходящий в шипение, выдергивает меня наконец-то в реальность. – Лев, что тут происходит вообще? Понятно, почему девочки от рук отбились. В чем вы одеты? Вы понимаете, что детям вашего статуса положено…
– А у нас положено на положено, ясно? – Анечка смотрит на будущую мачеху так, что даже у меня поджимается, все, что может поджаться. – Между прочим, вы, Лелечка, пока еще никто тут. А мы хозяйки, и можем приглашать к столу, кого захотим. Ясно? Вы правы, девочкам нашего статуса это позволено. А вот вас мы не приглашали, ясно? И у «этой» есть имя. Ее Люся зовут.
– И она наша подруга, – басом поддерживает сестру Януся. И я понимаю, что Лелечке будет очень тяжело найти общий язык с малышками. Ей придется очень постараться, когда Люся улетит с попутным ветром. А она улетит, я это знаю, совсем скоро. Когда станет нам… Не нужна? Черт бы ее подрал. Ведьму, проникшую в мой дом через забор.
– Девочки, ша, – малышки замолкают сразу, услышав голос Люси. Что это? Чудо настоящее, обычно мне, на то, чтобы утихомирить дочерей, нужно не менее получаса воплей и угроз. А тут, диво дивное. – Ваш папа пригласил гостью. Это его право. И желает он вам только добра. Простите, Лев Александрович, я наверное, и вправду пойду помогу Ба. А вы будете вести себя, как две послушные девочки, ясно? – притворно хмурит бровки чертова рыжая ведьма. И мордашки моих дочерей становятся расстроенными и плаксивыми. Да что за чертовщина тут происходит?
– Нет, Люся, останьтесь, пожалуйста, – плевать мне на недовольную физиономию невесты сейчас. И вообще, страшно хочется прекратить этот чертов еще не начавшийся ужин, сбежать в кабинет свой, закрыться в нем на три оборота. – Ольга, Люся не обслуга. Она няня. Будь любезна принять правила моего дома, ясно?
– Конечно милый, – в умении брать себя в руки моментально, Лелечке нет равных. Она улыбается, но ее взгляд, которым она прожигает адскую няньку, похож на взгляд рассерженной кобры, готовящейся к прыжку. А Люсе хоть бы хны. – Но скоро я стану тут хозяйкой, и правила изменятся. Девочки, вам придется принять этот факт. И тебе, дорогой. Не дело хозяину заниматься домашней рутиной.
– Стань сначала, – бубнит под нос Яночка, тихо-тихо. Но я слышу. Ничего, они привыкнут. Точно привыкнут. Им нужна мать, а не нянька, которая если не сбежит сама, то получит пинка под зад. Господи, да почему я все время думаю о ее чертовом заду?
– А вот и я, – спасает испорченный, еще не начавшийся, ужин громогласный рев Ба, вплывающей в столовую со столиком на колесах, больше похожим на секционный стол из морга, заставленный блюдами. Откуда, интересно в моем доме эта колымага? Поди там же Ба заказала красотищу, где и фартук свой. – Это, горничным не доверила разносить то. Мало ли, сожрут по дороге половину.
Ага, конечно. Просто почтенная дама от любопытства наверное не сдержалась и сама приволоклась в столовую. Потому что обычно она отказывается стол сервировать. Говорит, не нанималась. Это, наверное, семейное у них. Я вдруг понимаю, что страшно голоден. Запахи в воздухе витают такие, что кажется сейчас я захлебнусь слюной. Лелечка морщится, будто не блюдо с пирожками ставит на стол моя повариха, а тарелку с медузами. Люся улыбается? Она улыбается, и мне хочется эту ее улыбку закусить пирожками.
– О, боже. Это что? – обморочно простонала Лелечка.
– Холодец, деточка, – хмыкнула Ба, с грохотом поставив на стол металлический лоток со студнем. У меня кружиться голова. Мама варила холодец, давно, в другой жизни. Праздничное блюдо. Праздничное и редкое. И горчицу мама делала сама из порошка. Такую, что даже от крошечки ее слезились глаза и горело в носу.
– Это нельзя есть.
