Боже, это же холестерин в чистом виде. Лев… Скажи девочкам, чтобы не прикасались к этому кошмару. Боже, у малышек будет искаженное пищевое поведение. А это прямой путь к булимии.
Я смотрю на довольную Анечку, жующую пирожок. Они счастливы сейчас. Я вижу. Им хорошо. И именно в этот момент мне в голову приходит мысль, что может это я что-то делаю не так? Может… Нет, я все делаю правильно.
– Прямой путь к булимии жрать силос, придуманный итальянскими стеклодувами, и прививать детям правильное пищевое поведение. Они на диетах насидятся еще. Диеты для слабачек, – ухмыльнулась нянька, ухватила со стола румяную выпечку и вгрызлась в нее зубами. Зажмурилась блаженно как кошка. Тихонько, некультурно застонала, тут же получила затрещину от Ба. она и вправду ведьма. Они не толстеют, – Лев Александрович, треугольный пирожок хватайте, пока горячий. Он с ливером, это пища богов. Или вы блюдете фигуру, боитесь в свадебный смокинг не влезть? Зря, вам пойдет брюшко.
– Умммм, – в один голос промычали мои дочери. И я сдался. Схватил обжигающую выпечку, не обращая внимания на недовольный взгляд моей почти жены. Забыл про правильное питание, которым меня замордовал персональный тренер. Обо всем на свете забыл.
– Ризотто, – гаркнула Ба, поставив перед Лелечкой тарелку, исходящую паром. – Для тех, кому нормально жрать не позволяет вера. Секта была какая-то я помню, там поклонялись макаронам с колбасой. Вы не из этих?
– Вас ятоже уволю. Повар должен быть молчаливым и исполнительным. А почему он красное? – недовольно проныла Ольга, подцепив вилкой рисинку, сунула ее в рот и замолчала.
– Потому что желтое, – хмыкнула ба, пинцетом воткнула в горку рисово грибной вкусняшки листик базилика.
– Это очень вкусно, – вдруг тихо сказала Ольга, всегда очень скупая на похвалу. Обычно, даже в ресторанах, она всем недовольна, а тут… Они точно ведьмы, две эти женщины оккупировавшие мой дом. Самые страшные и опасные. – Там приправы какие-то новые?
– Ага, – хмыкнула Анечка, и мою душу сковало дурное предчувствие. – Прямо новейшие. Из италии прямо. Реактивные.
– Милый попробуй, – улыбка Лелички стала победоносной. Люся закатила глаза свои невозможные глядя, как невеста протягивает мне вилку с ризотто. Я и не понял, что произошло. Что-то со свистом пролетело у меня перед лицом. Лелечка от неожиданности вскрикнула, выронила вилку из пальцев.
– Страйк, – хихикнула Януська, и я увидел в ее ручке рогатку. Рогатку?
– Класс. Меткий глаз, косые руки, жопа тянется к науке, – Анютка показала сестре большой палец. Откуда рогатка у моих дочерей? О да, я точно знаю, кто дал в руки девочкам смертельное оружие.
– Вон из-за стола, – рявкнул я, чувствуя, как к моему лицу приливает кровь. – Все, и вы Люся. Будете есть в детской. Пока не научитесь вести себя. Оружие сдать.
– Ну пап, – заканючили девочки.
– Милый. Ты слишком строг, – капризный голос Ольги меня сейчас только еще больше раззадорил. И что-то мне подсказывает, она именно этого и добивалась. Заступница, блин, а в глазах триумф. Я все таки выгнал няньку из-за стола.
– Быстро, – заорал я, глядя на две рогатки появившиеся на столе возле меня. – Еще…
Еще я вытряс из дочек два самострела, трубочки для плевания и кучу патронов к рогатке. Честно говоря, в один момент, мне показалось, что они достанут из гольфиков базуки.
– А теперь в детскую. Ба, накройте моим дочкам ужин там. А вы, Люся, займитесь чем нибудь полезным. И бога ради направьте свою энергию на созидание, может аппликации поделайте с девочками, или из пластелина уродцев полепите. Хотя нет, из пластилина не надо, мало ли что ваш злой гений может смастерить из него. Про рогатки мы с вами потом поговорим.
– Да, мой генерал, – козырнула издевательски нахалка и зашагала следом за девочками, на своих чертовых бесконечных ногах.
Бесконечных, длинно-белых, чертовых ходулях, покачивая бедрами. И я уставился на эту ведьму, не в силах отвести взгляда. И выглядел, наверное, сейчас, полным кретином, с пирожком во рту.
– Лев, зря ты. Это должен был быть семейный ужин, – Лелечка сунула в рот ложку, наполненную рисом. Нет. Она не сожалеет, что я наорал на девочек, просто делает хорошую мину при плохой игре. Ей не жалко моих дочек, ей плевать на то, что я весь на нервах. И сожаления ее показушные и фальшивые. У меня кусок в горло не лезет, а Лелечка за обе щеки трескает ризотто. А ведь я каждый день буду видеть ее жующей, спящей, капризной. Странно, но это не вызывает во мне и толики того, что я чувствовал, провожая взглядом нахалку няньку. – Ты ведь объявил малышкам о нашей любви?
– Любви? Оля, мы не любим друг друга. Ты ведь понимаешь, что мы просто заключаем взаимовыгодную сделку. Мне нужна жена витрина и мать для дочек. Тебе статус и возможности, которые могу я тебе дать. Поэтому запомни, я не дорогой, не милый, я Лев, уяснила? – морщусь. Мигрень снова завладевает моим мозгом, но сегодня еще тошнить начинает, как от морской болезни.
– Не правда, я тебя…
– Ты сама не веришь в то, что сейчас пытаешься сказать? – ухмыляюсь я, глядя в пустые ледяные озера, обрамленные шикарными, очень дорогими ресницами. Ольга будет прекрасной женой олигарха. – Кстати, все детали нашей сделки мы с тобой обсудим и документально утвердим. Мне нужна верная женщина, которая возьмет на себя воспитание дочерей. Если тебя устраивают условия…
– А ты?
– Что я?
– Ты то будешь мне верным?
– С чего вдруг вопрос?
– Да так, мысли вслух. Кстати, няньку я уволю сразу, как только мы документально утвердим наши с тобой отношения. Мне не нужны помощницы в воспитании наших дочек, милый. Особенно эта помощница. Или ты против? Может она и с тобой нянчится?
– Что ты несешь? – рычу я, борясь с очередным приступом рвущей голову боли.
Что-то мне… – вдруг как-то странно стонет Ольга, мечась взглядом по столовой. Что это с ней? – Лев, где у вас уборная? Мне нужно припудрить носик.
Люся Зайка
Баста, карапузики, кончилися танцы
– Люся. Мы не хотим лепить из пластилина уродцев, – насупилась Януська, носик сморщила, а в глазах…
– И аппликации не хотим, – поддержала сестру Анютка. Только взгляд ее стал не плаксивым, а упрямым и решительным. Девочки похожи как две капли, но характеры такие разные. А еще… Черт, они мне нравятся. Я дура. Я знаю. А вот как я их оставлю одних уже не знаю. И это страшно пугает и бесит.
– А чего хотите? – хмыкнула я, рассматривая шубейку будущей мадам Метельской, валяющуюся на полу детской, и очень странно поменявшую цвет. Вроде шиншиллы несчастные, убиенные, раньше были по пушистее, и колеру жемчужного, а не изумрудно-зеленого с фиолетовыми проплешинами. – Наверное, получить по шее от отца, за порчу мачехиного имущества. А мне прилетит особо, вы об этом не думали? Так что пластилин в
