другой женщиной в твоей жизни! Если бы возьмешь себе еще одну жену….
– Ты даешь!
Давид снова разъярен. Глаза полыхают уже было потухшей яростью.
– Ты даешь мне больше, чем тысячи других, Саида! Ты. Мне. Даешь себя! И это охренеть, как много! Это самое для меня важное, пойми наконец! Мне никто. Никогда. Не будет нужен, Саида! Только ты! Я клянусь! В моей постели не будет другой женщины! Я никогда тебе не изменю! Слово мое!
– Но ты можешь потерять империю!
– Зачем мне империя, если в ней не будет тебя? Без тебя, Саида, она ничего не стоит! Пыль под ногами! Если я и хочу ее поднять, то только ради тебя!
Дергает меня на себя.
Яростно. Мощно.
Так, что дух выбивает, когда я с силой врезаюсь в мощную грудь. В стальные мышцы.
– Мне ничего. Без тебя. Не нужно, Саида! И на любой чаше весов ты всегда будешь самой важной! К черту империю! К черту всех! Только я и ты! Саида….
Его губы жадно накрывают мои. Обрушиваются всей дикостью его безумного желания. Всем, что так долго сдерживал.
И…
В голове ничего не остается! Ни одной мысли, ни капли сомнения.
Только два наших дико колотящихся сердца. И языки, схлестывающиеся в дикой, первобытной, такой до одури жадной пляске!
Давид
Тяжело отрываюсь от ее рта.
Тут же прижимаю рукой живот. Придавливаю. Скольжу рукой ниже.
Изо всех сил пытаюсь не передавить. Не сорваться. Не причинить моей девочке боль.
Я голодный. Одуреть, какой по ней голодный! Все, что было между нами перед этим только раздразнило. Увеличило аппетит. Мою одуренную тягу к ней.
Наркотик. Зависимость.
Я бы сутками напролет из нее не выходил! Любил бы в разных позах. На всей мебели, какая только есть у меня в доме! Хрен оторвался бы. Любил. Терзал. Брал бы снова и снова, дурея от ее жадных, таких невинных и таких запредельно порочных всхлипов. Глотая, как изголодавшийся наркоман каждый ее вздох. Каждый стон! Каждую полоску, оставленную в порыве неуемной страсти моей скромной девочки, ногтями на моей коже!
Нет, вашу мать!
Принесло всю семейку, будь оно все неладно!
Тяжело дышу. Пожираю свою добычу глазами!
Там ответный отклик. Глаза , те самые, самые невероятные в мире, которые крюком, гарпуном огромным, мне в самую душу, въелись, дурманом страсти уже затянуты!
Осторожно придавливаю раскаленные складочки всей пятерней. Раздвигаю нежные створки нижних губок!
Не сдерживаюсь, глухо стону, чувствуя сумасшедший, безумный отклик.
По ее телу проносится крупная дрожь. Она, как звенящая струна, дергается. Прогибается вся со стоном от моих прикосновений!
Ярость от того, что бежать от меня вздумала, обострила все до предела! Превратила меня в один сплошной оголенный нерв! Все дикие, первобытные инстинкты, которые Саида во мне с первой встречи пробудила, усилились в сто, нет, ни хрена, в миллиарды раз!
Я…
Я рвать ее и терзать до крови был готов!
Вонзаться снова и снова. Приковав к постели. Намотав волосы на кулак! Дергая так, чтобы слезы на глазах у нее выступали! От натянутой на голове кожи! Он резких, пронзающих моих толчков, хлопающих в самую матку!
Озверел.
Озверел во всех смыслах, когда сообщение от охраны пришло, что мать вернулась, а Саида сбежала!
Вычислить все не составило труда. Несколько минут.
Охрана с ними не поехала. Согласились мои бойцы отправить мать и жену только с отцовским водителем!
Твою мать!
Хочется сдавить ее подбородок стальным захватом. Глаза выдавить так, чтоб они совсем огромными. На все лицо стали!
Она что? Реально думала, что все будет так просто?
Я ведь сказал, что не отпущу!
А она не прошла даже первой,, самой простой проверки на вшивость! Ну, естественно, мои люди не отходили от них ни на шаг. Держались в стороне, но глаз не спускали!
И не в том вопрос, что я своей женщине не доверял! А в том, что после ситуации с Бадридом, у нашей империи слишком много врагов. Мы пошатнулись. Серьезно пошатнулись. И куча тварей сразу почуяли вонь крови. Головы свои поганые задрали. Те, кто раньше только пресмыкаться и могли! Теперь на серьезный удар замахнулись! Решили, что свалить нас можно!
А я. Свою женщину. Никогда не подставлю под улар!
Сорвался прямо на середине речи, которую говорил на пресс-конференции. Под удивленные возгласы журналюг. Под недовольное ворчание моих пиар-менеджеров.
Просто. Тупо. Сошел с трибуны. Нет. Не сошел. Сбежал, как будто за мной черти гнались!
И знал же. Знал. Мои люди следят. Ведут машину, в которую она уселась.
Но не мог оставаться в стороне. Кипятком обожгло. Ртутью спалило, на хрен, все внутренности!
Я должен был! Должен был сам! Догнать! Найти! Вытащить собственными руками из машины и в глаза ей посмотреть!
– Иди сюда.
Переворачиваюсь на спину.
Дергаю еще сильнее на себя. Заставляю прижаться самым сокровенным к моему паху.
Намеренно вожу бедрами, чувствуя, как даже кожа под моими руками, на бедрах ее, на спине, вспыхивает. Потрескивает. Искрит. Ладони током бьет и обжигает вспышками.
Распластываю ее нежные складочки о себя.
Вздыбленный член уже налился кровью так, что глаза сейчас лопнут!
Моя! Маленькая моя. Хрупкая. Такая смелая и такая трусишка!
Испугалась, что не навсегда для меня…
– Иди.
Скольжу руками выше. Прижимаю , заставляя прогнуться. Наклонить лицо над моим так, чтобы наше дыхание сплелось.
И сердце колотится бешено. Безумно. До одури.
Кто бы подумал, что у моей девочки в голове столько разных сомнений!
А у меня ни одного не было. Ни разу. С тех пор, как решил что моей она будет! С тех самых пор стало наплевать на все! Хоть война. Хоть апокалипсис.
Но мы вместе! Только вдвоем! К чертям собачьим все. Все готов послать! Лишь бы она была рядом! Лишь бы ее сердце стучало так близко с моим! Кожа к коже. И еще. Еще сильнее. Еще ближе. С ней я и без кожи словно. Одна натянутая струна. Один оголенный нерв!
И безумие, которое возможно утолить только ей одной! Моей Саидой!
Хотя… Чем больше утоляю свою жажду по ней, тем сильнее ее не хватает!
– Мало, – шепчу, целуя ее висок.
Скольжу ниже прикусывая кожу. Добираюсь до чувствительного местечка в ушке.
– Мне всегда тебя так мало, Саида! Никогда не смогу тобой насытится! Никогда!
Резко насаживаю ее на дергающий от нетерпения член.
Она готовая. Мокрая. Такая влажная для меня, что это сводит с
