В суровом взгляде, нагонявшем страх на многих, а сейчас и на меня, когда я сообразил, что повел себя глупо, появилось удивление.
— Что вы сказали?! При чем тут шельф? В донесении о нем не говорится ни слова.
Я доложил командующему о тяжелом испытании, которое пришлось выдержать «Форели», и о том, как я решил воспользоваться возвышенностью морского дна для защиты. Должен признаться, я умышленно растянул доклад в надежде, что за это время он забудет о моей вспышке.
— Вы должны извинить меня, Пэйс, — сказал командующий, как только я замолчал. — В первые минуты я решил, что вижу перед собой офицера, каких перевидел немало, — хорошего боевого офицера, правда, несколько травмированного постоянным нервным напряжением. Для выполнения задания, которое я имею в виду, в моем списке было три командира подводных лодок, однако потопленный вами линкор и то, что вы рассказали, перевешивает чашу весов в вашу пользу.
Он впервые улыбнулся краешками губ. Прекрасный командир времен первой мировой войны, командующий понимал, что есть предел в обращении с подводником, что перегнуть палку — значит сделать его легкой добычей противника.
Командующий откинулся на спинку кресла.
— Об этом задании известно лишь двоим, и я скажу вам, кто они: я да начальник разведывательного управления военно-морских сил, и теперь о нем будете знать и вы. Знал еще один человек, но его уже нет в живых, об этом позаботилось гестапо. Должен сказать, что исход войны на море может зависеть от успешного выполнения этого задания.
Он нажал кнопку звонка, приказал вошедшему адъютанту попросить начальника разведывательного управления и погрузился в молчание, не сводя с меня внимательного взгляда, словно пытаясь найти скрытые слабости в выбранном им инструменте.
В кабинет вошел морской офицер, тоже сурового вида, но с какими-то печальными глазами, и я торопливо поднялся.
— Хэлло, Питер, — поздоровался он с командующим тоном переутомленного мировой сумятицей дипломата, уже переставшего удивляться человеческой жестокости и при каждом ее новом проявлении, способного испытывать одну лишь скорбь. Это не помешало ему скользнуть по мне испытующим, острым, как скальпель, взглядом.
— Так это на нем ты остановил свой выбор?
— Вот именно. Расскажи ему все.
Офицер присел на краешек стола, закурил и некоторое время смотрел в окно, будто собираясь с мыслями.
— Как видите, — нравоучительным тоном заговорил он, лениво болтая ногой, — при мне нет никаких бумаг, поскольку бумаг по данному вопросу вообще не существует. Я располагаю лишь донесением нашего агента, работавшего на верфях фирмы «Блом и Фосс». Донесение оказалось излишне многословным, что, вероятно, и помогло немцам выследить и схватить этого человека.
Вы, очевидно, не знаете, — продолжал он, — что немцы работают над созданием новых двигателей для подводных лодок.
Я утвердительно кивнул.
— Вот видите. — В голосе офицера прозвучала укоризна.— Вы слишком заняты охотой за кораблями, чтобы следить еще и за техникой. Хорошо, тогда как практик этого «искусства» скажите мне, что, по-вашему, является двумя главными проблемами для подводной лодки?
В его школьном, наставническом тоне я не уловил и намека на то страшное, что он в действительности имел в виду: медленную смерть от удушья в стальном гробу в морской пучине, вечное мучительное желание развить как можно большую скорость, чтобы спастись от преследования...
— Свежий воздух и скорость, — ответил я.
Продолжение следует
Перевод с английского Ан. Горского и Ю. Смирнова
Непереносимая жажда, или Купите тучу
Рассказывают, что один австралийский фермер из тех районов, которые особенно по страдали от засухи, наконец дождался дождя. Когда на нос ему шлепнулась первая капля, он упал в обморок от полноты чувств. К счастью, поблизости были добрые и мудрые люди, которые «выплеснули» ему прямо в лицо три ведра пыли и таким образом привели беднягу в чувство. Ясное дело, этот анекдот родился на земле, где есть все, кроме воды. Это очень, очень сухая земля. Вода в Австралии жгучая проблема, над которой ломают головы величайшие мудрецы Австралийского Союза.
Заселить или погибнуть
Впервые в истории человечества большой материк, огромное пространство, целиком отделенное от мира естественными границами, стал политической единицей: представляет собой единое государство. Континент этот, вдвое больший, чем Европа без СССР, имеет только одно правительство вместо десятков, которые правят Старым Светом, а жители этого бескрайнего материка говорят на одном языке.
До какого предела можно заселять Австралию? Сколько людей могут найти хлеб насущный на этом континенте? Специалисты расходятся во мнениях, называя цифры от 60 до 450 миллионов. В то же время они предупреждают, что прокормить их можно только в том случае, если будет решена проблема водоснабжения, а это очень и очень непросто.
Река Муррей, которую иногда называют «Австралийским Нилом», — единственная судоходная река континента — пересыхала в 1830, 1912 и 1922 годах. Она превратилась в жалкий ручеек во время страшной засухи 1914—1915 годов, когда пало 18 миллионов овец и 3 миллиона голов рогатого скота! Память об этой катастрофе до сих пор живет в народных балладах и рассказах. Это было страшное бедствие! Однако здесь я хотел бы разъяснить один существенный момент. От австралийцев, занимающихся скотоводством в большом масштабе, я узнал, что во время продолжительной засухи домашний скот гибнет не столько от жажды, сколько... от голода! Все-таки даже в слабо оборудованном хозяйстве всегда найдется довольно воды, чтобы в тяжелый период напоить овец и рогатый скот. Зато с кормами хуже, они высыхают, гибнут, а подвозить их по бездорожью, как правило, нет расчета. Да и цены на корма моментально возрастают, поэтому закупают их лишь те хозяйства, в которых есть ценный молодняк. А его необходимо сохранить, не считаясь с расходами.
Единственное спасение — это немедленный отгон стад в районы, богатые травами. Надо решаться, пока животные еще не слишком ослабли, чтобы двинуться в путь. Разумеется за выгон скота на чужие пастбища надо платить, но это обходится значительно дешевле, чем подвоз кормов. Вот скотовод и старается сманеврировать так, чтобы оставить в своем хозяйстве столько животных, сколько ему удастся продержать на скудном пайке.
Мокрые сюрпризы
Реки, которые пополняются водами от снегов Австралийских Альп, как, например, Сноуи-Ривер, полноводны в течение всего года. Зато другие можно назвать реками только с большой натяжкой. Вообще-то у истоков они выглядят очень недурно, прямо-таки привлекательно, но потом быстро утрачивают великолепие. Путешествуя по Австралии, я время от времени встречал идеально сухие долинки, довольно четко обозначенные грядой деревьев. Но... «Это река», — сообщал мне услужливый житель здешних мест, и приходилось верить ему на слово.
Сама великая Дарлинг протяженностью в 2450 километров тоже исчезает летом, деля свое русло на отдельные озерца и прудишки.
Регулярные осадки бывают только на востоке и северо-востоке страны. Более трети Австралии обходится 254 миллиметрами годовых осадков, а то и более скупым дождичком; еще на одной трети господствует пустыня, тогда как сельское хозяйство в местных условиях должно быть обеспечено минимум 350 миллиметрами осадков в год.
Другое дело, что и эти «сухие» земли расположены над большими запасами воды. Речь идет об артезианских или грунтовых водах, запертых под давлением между двумя водонепроницаемыми слоями. Они самостоятельно выходят на поверхность, если пробурить в земле скважину. Правда, в Австралии эта артезианская вода содержит значительный процент серы, но все же делает возможным скотоводство в тех районах, которые в противном случае вообще были бы бросовыми. Зато такую воду нельзя употреблять для орошения обрабатываемых земель, ибо она уничтожает посевы. Иногда артезианская вода оказывается в нескольких метрах от поверхности, временами ее надо искать на двухкилометровой глубине. Из таких скважин бьет вода температурой до 80 градусов Цельсия. Есть даже источники, откуда брызжет кипяток.
Австралийские геологи строят разные предположения о происхождении этих водных ресурсов. Довольно распространена теория, которая гласит, что они представляют собой осадки, выпавшие несколько сот лет назад в прибрежных районах, и что массы этой воды в последнее время собрались в подземных резервуарах. Одно из таких подземных «озер» занимает территорию, равную примерно трети Европы. Во всяком случае, границы этих резервуаров установлены настолько точно, что бурение за их линией не дает никаких результатов, разве только, как говорит австралийский поэт, захочется постучать дьяволу в потолок.
