такие мозги отдавать.
— Лютый будет лютовать.
— Лютый всегда лютует, у него работа такая — цепным псом быть. Пусть мальчик поучится, денежки почувствует, силушку потренирует. А как выпустится, мы его примем в наши теплые, надежные объятия, — сжав короля в кулаке, произнес Нарышкин.
Императорский Московский Университет, Александр Мирный
Когда мы с Иваном добрались до полигона, Разумовский уже отправил Корсакову наматывать круги по полигону.
— Ты, — тренер ткнул пальцем в Новикова, — отрабатываешь лед. Десять объектов. А ты, — мужчина ткнул в меня, — сейчас будешь учиться работать с водой.
Почему-то при словах «работать с водой» я представлял себе реки-океаны, ну, на худой конец водопроводный кран, а не то, чем меня озадачил тренер.
— Что такое туман, Мирный? — спросил Разумовский, раскрывая ладонь, на которой тут же закрутился небольшой смерч, чтобы осесть красивым белым безе.
— Вода, — ответил я.
— Верно, — согласился мужчина, — туман — это, по сути, вода. Множество мельчайших капель воды.
Разумовский пошевелил пальцами, и безе начало сменять форму, свернувшись в идеальный шар.
— Этой техникой, как правило, никто не пользуется в жизни. Потому что очень энергоемко, проще дымовых шашек накидать. Но ты — особый случай, — тренер нехорошо так ухмыльнулся, многообещающе. — Так что, считай, это твой факультатив.
Я молча кивнул, подумав, что мой факультатив очень уж напоминает персональный привет от Лютого.
— Итак, основа техники — вода, — тренер снова пошевелил пальцами.
Между нами возникла небольшая сфера, размером с футбольный мяч, состоящая из равноудаленных капель воды. Они бликовали на солнце, заставляя меня щуриться.
— А дальше — все просто, — продолжил Разумовский. — Методом деления увеличиваешь количество частиц. Делишь… — капли распались на четыре части, — и делишь… — каждая новая часть — еще на четыре, — и делишь.
И на этих словах тренер повернул запястье, а сфера в одно мгновение потеряла четкость, превратившись в сгусток тумана с рваными краями.
— А когда получится такая сфера, — продолжил Разумовский, — создашь максимально возможную. Посмотрим, какую площадь ты сможешь покрыть. Все ясно?
— Ну, теория понятна, — кивнул я. — Нужно пробовать.
— Не нужно пробовать, нужно делать, — отрезал тренер. — Приступай.
Теория звучала понятно. Практика выглядела просто. На деле же техника оказалась чудовищной. Легко управлять одной пулей или держать в подвешенном состоянии с десяток видимых объектов. Но что делать, когда нельзя увидеть их все?
Как только я концентрировался на видимой мне части сферы, обратная ее сторона падала на землю карманным дождем. И это было довольно раздражающе.
Новиков справился со своей задачей и, сочувственно кивнув мне, ушел. Корсакова перешла от физических упражнений к магической практике и теперь создавала одну за другой водяные капли, словно пыталась изобразить конвейер. Разумовский стоял над Василисой, поправляя технику, но смотрел меж тем на меня, внимательно отслеживая мой прогресс.
Прогресс был, прямо скажем, скромный. За все врем занятия я смог только с большим трудом сделать нечто среднее между туманом и каплями воды. С виду напоминало старую квадратную графику типа первой «Кваки», где кровища врагов разлеталась квадратными пикселями. Только в моем случае пиксели были круглые, и они не разлетались, а держались вместе.
— На сегодня закончили, — объявил Разумовский, когда Корсакова окончательно выдохлась. — Продолжим завтра. И, Мирный. Не разочаровывай меня. Приложи к технике голову, а не тупую богатырскую силушку.
Хотелось огрызнуться, но я, во-первых, устал, а во-вторых, каким-то шестым, филейным чувством понимал, что что-то делаю не так. То есть формально отрабатываю по инструкции, но именно что формально, без души. Решив, что завтра с новыми силами и свежей головой я добью эту технику, вежливо кивнул тренеру и направился на выход с Корсаковой.
Василиса шагала рядом с видом печальным, но решительным. Сразу видно, что у девчонки хоть и не получается пока ладить с магией, она своего добьется.
Люблю целеустремленных девушек.
Кстати, об этом.
— Василиса, какие у тебя планы на остаток дня?
— Лежать у себя в комнате и предаваться самобичеванию, — мрачно ответила Корсакова.
— А ты не могла бы предаваться самобичеванию где-нибудь в другом месте?
Девушка кинула на меня крайне заинтересованный взгляд.
— Просто мне нужно прикупить некоторые вещи, а, как ты понимаешь, магазины — не моя сильная сторона. Не поможешь справиться с этой задачей?
Корсакова немного растерялась от моего предложения, но я включил шарманку «сами мы не местные», и девушка согласилась. Договорившись встретиться через полчаса, мы разошлись по общежитиям приводить себя в порядок. Я в полчаса не верил, так что сразу прикинул, что успею сделать за час.
По идее, времени должно было хватить принять душ и разобрать содержимое сейфа, ожидающее своего часа в рюкзаке. Ведь там, помимо денег, были еще и какие-то, наверняка небезынтересные, бумажки.
Новикова в комнате не было, так что я долго и вдумчиво отмокал под душем. Вода смывала пот, пыль и усталость, а еще приводила мысли в порядок. Как ни странно, я думал не о том водовороте событий, закрутившем меня с первого дня учебы в университете, а о тренировке.
Разумовский учил раскладывать на равные части, это было наглядно, это было просто, это требовало большой концентрации и просто океан сил. Классическая школа, можно сказать. Но было ли это единственным способом?
Решив, что нужно обязательно заглянуть на полигон без всевидящего ока Разумовского и поэкспериментировать с техникой, я вышел из душа. Времени еще был вагон, так что, одевшись в последние чистые вещи, я закрыл дверь в свою комнату и вытряхнул содержимое рюкзака на кровать.
В наличии имелось: пачки наличных, перевязанные цветными резинками, ворох украшений, которые я никак не мог оценить, потому что в жизни бы не отличил настоящий бриллиант от искусственного, а еще разного рода бумажки. И хотя последнее было интереснее прочего, пришлось начинать с презренного злата.
Результатом моего выяснения отношений с Грифом стало ни много ни мало, а почти что сто семьдесят пять миллионов рублей. На покупку подвала у боярина Нарышкина этого должно было хватить, но останется ли что-то после всех мероприятий, что я планировал там провести, или нет — вопрос.
Впрочем, если предположить, что цацки, ярко горящие в дневном свете, не бижутерия, и от их продажи мне еще что-то перепадет, то это должно закрыть все прочие вопросы.
Но самым интересным и, как мне казалось, перспективным уловом этого мероприятия были бумаги. Расписки под бесконечный, неподъемный для многих аристократов, не то что простолюдинов, процент. И расписки эти были на предъявителя!
В основном целью займов были услуги. Услуги медиков, адвокаты, нотариусы. Иногда — недвижимость или земля. Причем люди в руках денег не держали, заимодатель оплачивал цель займа напрямую. Была расписка об оплате палаты в одной из ведущих клиник Москвы, расписка оплаты лекарства, расписка на выкуп крошечной квартиры, расписка на «отстаивание чести и достоинства».
Много всякой неприкрытой чернухи, после прочтения которой хотелось еще раз хорошенько помыться.
Возможно, стоило сжечь и развеять по ветру пепел этих бумажек, но я не стал торопиться. За каждым таким долгом чья-то страшная боль, иногда многолетняя кабала. Нельзя просто взять и сказать людям, что их сняли со счетчика, и теперь все будет хорошо, они не поверят. Хорошие новости лучше сообщать лично.
К тому же часть этих расписок предполагает, что их держатель, то есть теперь это я, продолжает оплачивать какие-то блага. И здесь мне придется принимать какие-то решения, что тоже лучше делать очно.
Упаковав все обратно, я закинул рюкзак на плечо и отправился на встречу с Василисой.
Будем проводить разведку боем!
Императорский Московский Университет, Максим Меншиков
Быть аристократом в современном мире в некоторых вопросах на самом деле то же самое, что быть аристократом пару веков назад. Вот, например, взять вопрос брака.
Максим Меншиков с детства понимал, что с личной жизнью у него все будет сложно. У аристократов вообще всегда с личной жизнью все сложно, потому что основа этой самой личной жизни — политическая или экономическая выгода. Но многие благородные люди, имея классическое воспитание, умудрялись как-то налаживать семейную жизнь. И в основе этого лежали некоторые общепринятые приемы.
Мужчины, как правило, соблюдали древнюю традицию и заводили любовниц для души. Таких элитных проституток с тремя образованиями,
