ребенок такой маленький? Ведь по моим подсчетам ему должно быть..., - он запнулся пристально вглядываясь в ангельское личико с ярко синими глазами.
Поспешно, резко положил Зои обратно в кроватку и брезгливо сморщился.
- Это не мой сын! - обвиняюще и свирепо рявкнул он. - В роду Баффа никогда не рождались синеглазые дети, и пахнет он чужеродно, странно.
Я зажмурилась от обиды, почему то представила на месте Арчибальда, настоящего отца своей дочери. Вдруг и у него будет такая же реакция на ребенка, который появился нежданно и негаданно.
- Это девочка Арчи, и конечно же она не твоя! - устало выдохнула я.
Мужчина хотел что-то сказать, но задохнулся от возмущения. Он напоминал закипающий чайник. Красный, трясущийся, злой.
- Как ты могла предать меня Николь?! - в его голосе было столько горечи, на миг мне показалось, что в комнате запахло полынью.
Пришла моя очередь пожимать плечами. Говорить почему то не хотелось, словно я враз забыла все обличающие и злые слова, все едкие фразы которые заготовила для такого разговора.
- Уходи Арчи, надеюсь теперь ты мне дашь развод?
- Непременно! - коротко выплюнул мужчина.
Он прошел к выходу, бедные розы опять были вынуждены стонать под его тяжелыми шагами.
Громко хлопнула дверь и больше мы с Арчибальдом Баффа не встречались. Наши адвокаты выполнили свою работу быстро, не поднимая излишней шумихи.
- Николь! - голос деда вырвал меня из воспоминаний.
Я рассеянно посмотрела на Старого Паука.
- Николь, я уже третий раз пытаюсь узнать твое мнение. Разве у двух черноглазых родителей может получиться синеглазое чудо? - спросил он твердым голосом, словно отлитым из нержавеющей стали.
Несмотря на выпитую бутылку шотландского виски Старый Паук был трезв, строг и опасно спокоен.
Я взяла стакан и выплеснула виски себе в горло. Напрасно я решилась на такой шаг. Задохнулась и закашлялась. Зато это дало мне время на размышление.
Ах, да будь, что будет! Это сегодня Филипп поспешно уехал, не оставшись даже на обед, сославшись на срочные дела в городе, а ведь он может приехать завтра или же послезавтра, во всякий день пока дед будет гостить в моем поместье. Да у меня просто нервов не хватит хранить эту тайну, прятать Зои, выкручиваться, словно пойманный за руку воришка.
- Ты прав дедушка, прозорлив как всегда. Зои не имеет к Баффа ни малейшего отношения. Или наоборот? Это Баффа не здесь вовсе не причем..., а да ладно мудрить! Моя дочь действительно является копией твоего дорогого помощника. Копии ведь сами по себе не множатся, да? - я пьяно хихикнула.
Старый Паук зорко глянул на меня. Сейчас он напомнил мне довольного пса, который верно взял след.
- Моя правнучка и Филипп..., - он замолчал предлагая мне самой продолжить фразу.
Я решила не упорствовать. Хорошо, что виски развязало мне язык, волшебным ключиком открыло тайную шкатулку. Мой дед ведь не зря накачивал меня крепким алкоголем, он определенно знает толк в откровенности. Теперь вокруг меня порхали золотые и серебряные бабочки в розовом, кисельном тумане и они не велели мне врать.
- Твоя правнучка и Филипп самые близкие родственники. Кто может быть ближе отца и дочери? - я пьяно икнула и утвердительно кивнула головой.
Дед окинул меня быстрым, пытливым взглядом. Удолетворенно хмыкнул. Взял бутылку со стола и глухое буль-буль полилось в наши стаканы.
- За это надо выпить Николь, за это надо выпить!
Глава двадцать третья. День рождения Зои. Правду не утаишь.
Старательно растягивая губы, включив в свой взгляд радушие и вежливое внимание, надеясь на то, что моя улыбка не выглядит злобным и усталым оскалом, я провожала гостей. Сегодня в Соррель Холл было непривычно многолюдно, шумно и надеюсь весело. Сегодня моей дочери исполнилось пять лет.
В честь этой даты Соррель Холл принимал гостей. Были приглашенны все знакомые и не совсем знакомые у которых имелись юные наследники примерно одного возраста с моей Зои. Главный девиз праздника был простым - чем больше детей, тем веселее. В итоге я наверное перестаралась с количеством приглашенных, так как в этот день поместье превратилось в сумасшедшую ярмарку.
Неожиданно для меня, леди Глория оказалась весьма хорошим организатором. Она сегодня на удивление была покладистой, веселой и незаменимой. Леди Глория казалась самим совершенством в модном светло-голубом платье, с блестящими рыжими локонами, с искрами безудержного веселья в зеленых глазах. Я смотрела на нее и удивлялась, как они все-таки похожи - моя незабвенная Фло и ее младшая сестра Глория. Но большее потрясение у меня вызвал еще один факт, который был очевиден. Леди Глория напропалую кокетничала с дедом, а Старому Пауку кажется доставляло большое удовольствие общество моей ослепительной родственницы.
В суете и хозяйских заботах день для меня промчался быстро, и вот теперь последний аккорд. Я с леди Глорией, со Старым Пауком, на руках у которого восседает усталая, но довольная именинница, стоим на садовой дорожке и провожаем гостей. Червячок обиды и неудолетворенного ожидания, гложет мое сердце. Филипп, так и не приехал на праздник.
- Дед, а ОН знает? - мой голос срывается, немного хрипит выделяя это "ОН".
Старый Паук улыбается оставшимся гостям, ставит сонную Зои рядом с собой и не поворачивая головы в мою сторону, кратко бросает ответ.
- Не знает, ОН еще не знает.
- О ком это вы? - настороженно крутит головой, словно внимательная сова, леди Глория.
Я стараюсь бороться с разочарованием, улыбаюсь старательно и как мне кажется весело.
- О погоде, леди Глория, о погоде, - мой голос, словно патока. Перебродившая, испорченная патока.
Леди Глория чувствует, что моя вежливость и веселость показная и обидчиво фыркает. Затем смотрит на Старого Паука таким нежным и беспомощным взглядом, словно нуждается в немедленном спасении.
Последняя партия гостей струйками вытекает за кованые ворота Соррель Холла. Заводятся моторы заждавшихся автомобилей, замирают в сиреневых сумерках голоса. Люди прощаются с нами, с друг другом, перебрасываются добродушно-усталыми возгласами, словно круглыми мячиками.
Последний автомобиль шуршит шинами колес по старым, истертым еще копытами лошадей прежних рыцарей, булыжникам широкой дороги. Красные огоньки задних фар пропадают за поворотом ведущим к подъемному мосту.
- Все! - облегченно выдыхаю я и подхватываю на руки Зои.
Моя дочь кажется мне очень тяжелой, раслабленно-сонной. Она прикрывает осоловелые, мутно-синие глаза длинными ресницами и опускает голову мне на плечо. Легкое, как шелк, золото ее кудрей щекочет мне ухо, проникает в нос особым, родным
