пляшут яркие вспышки, а потом резко темнеет.
Васька
Гул голосов в голове не стихает. Кажется, что в черепной коробке поселился десяток гастарбайтеров, и все одновременно пытались мне что-то сказать. Может, так проявляется слабоумие, потому что я ничего не могу понять. Ни единого слова. Все движения вокруг не вызывают реакции. Я смотрю в одну точку на столе, где лежит ручка, и не произношу ни слова, пока тетя с надрывом сотрясает воздух. Не заметила, как она втянула меня в кабинет, ведь границы реальности попросту расползались по швам. Болезненно должно быть, а у меня пустота. Вакуум без содержания.
— Вась, не молчи, — родственница касается моего плеча, но я непроизвольно дергаюсь.
Не приятно. Противно. Мерзко. Мне казалось, что тетя самый честный человек, которого я когда-либо встречала. Не смогла жить с алкоголиком, пьющим ее кровь. Пережила потерю ребенка. С трудом. По итогу же связалась с женатым человеком, да еще каким. С тем, чье имя знает каждый, а уж физиономию и подавно.
— Знать хочу… — выдавливаю из себя пару слов и поднимаю на нее взгляд.
Знаю, что позади меня в кресле сидит Баринов Назар, но меньше всего меня сейчас волнует его мнение. Пусть исчезнет. Растворится. Видеть его не хочу!
— Все, — хриплю, цепляясь пальцами за штаны в попытке занять чем-то руки, — все, что ты от меня скрываешь.
— Вась…
— Я хочу все знать.
Звучит тверже, но без единой эмоции. Я не могу выдать ни одной из-за того, что произошло. Несчастный мозг попросту не в состоянии все переварить. Только желание узнать правду скребет внутри и дает сил остаться в кабинете, а не сбежать подальше от этих двоих.
— Назар, оставь нас, пожалуйста, одних.
Теть Соня выпрямляется и смотрит в сторону старшего Баринова. Спиной ощущаю взгляд мэра на себе, но не поворачиваюсь, жду, когда скажет свое весомое слово.
— Не пару слов.
Наконец-то, говорит он, и тетя выходит вместе с ним из кабинета. Слышу их тихие голоса, но мозг уже не пытается уловить сути. Наверное, Назар Баринов пытается гнуть условия и устанавливать правила, которые выгодны лишь ему. От горечи и давящего чувства обреченности хочется плакать, вот только проблема в том, что слез нет. Все та же пустота.
Когда родственница возвращается, я сижу в той же позе, не замечая того, как ноют мышцы от нахождения в одном и том же положении. Она проходит к себе за стол и тихо садится на стул, помещая руки перед собой. Родные глаза что-то усердно выискивают на моем лице, но там маска безразличия и отрешенности. Ровно, как и внутри. Пепел после извержения вулкана, и ничего больше. Пока. Ни-че-го.
— Василиса, — теть Соня даже скромную улыбку из себя выжимает, очевидно нервную, потому что ничего радужного я не вижу, — поверь, я не хотела, чтобы все открылось вот так.
— А как ты хотела? Скрывать от меня и дальше? И что скрывать?
В защитном жесте складываю руки на груди, ощущая, что сердце под ребрами принимается усиленно перекачивать кровь. Дышу ровно, но это лишь видимость. Жду дальнейшего развития нашей беседы.
— Вась, — с надрывом произносит тетя, а я отвожу глаза, все больше отгораживаясь от нее, — я всегда желала тебе лучшего, — заученные фразы, которые не вызывают у меня ни единой эмоции, — твои родители были не простыми людьми. Не оба, конечно, отец. — С выдохом выдает родственница, а я выпрямляю спину, пока сердечко колотится все сильнее. — Мы с сестрой никогда ничем не выделялись.
— Можно к сути? — Нагло перебиваю, глядя на свои ногти, так лучше, чем на нее смотреть. Не выдержу. — Сразу. Без предыстории.
— Василиса, не нужно так со мной разговаривать, — осекает меня теть Соня, но я пожимаю плечами, копируя жесты Никиты, у него прекрасно получалось убивать своим безразличием, — я недоговаривала правды, да, но лишь ради твоего блага, — усмехаюсь ее высказываниям, потому что они напоминают замыленные диалоги из мелодрам, — Вера когда-то была влюблена в Назара, а он в нее. Еще подростками сходили друг по другу с ума.
— Что?
Сипло выдыхаю, поднимая взгляд на родственницу, которая разводит руки в стороны.
— Я не знаю подробностей их отношений, — продолжает, пока в моих ушах бьют молотки, — что между ними произошло потом, — она пожимает плечами, — без понятия. Назар всегда стремился к лучшему. Выбиться в люди, занять высокую должность, а Пашка, тот изначально шел по красной дорожке, и Верке он подвернулся вовремя. Один женился и ребенком обзавелся, а следом и твоя мама дала согласие. В общем, разошлись их дорожки, а потом твой отец победил на выборах…
— На выборах… Каких еще выборах?! Ты говорила, у нас простая семья.
— Павел стал мэром, а через несколько месяцев случилась трагедия, — теть Соня шумно сглатывает, — ты была у меня. Собственно, это все.
— Но, — пытаюсь найти хоть какую-то зацепку на ложь, отталкивая эмоции, которые выедают внутренние органы, как кислота, — я не помню, чтобы был такой мэр, Кукушкин…
— Он и не Кукушкин, Василиса, — тетя поднимается и идет к кулеру с водой, набирая в стаканчик и протягивая его мне, — твоя фамилия Лойченко. Документы переделали. Назар помог.
Беру стакан и не чувствую ничего абсолютно, кроме внутренней дрожи. Хотела правды? Получай…
— Что с ними произошло?
— Отдыхали за городом, — тетушка продолжает стоять рядом, пока я сжимаю стакан пальцами, — конкуренты подожгли дом. В общем, все быстро случилось. Назар помог…
Остальные слова теряются в пространстве, потому что услышанного достаточно, чтобы сложить все детали воедино. Я не помнила родителей и времени, которое провела сними. Была слишком мала, чтобы запомнить нюансы. Странно, что во мне не просыпались чувства к ним, но сейчас грудную клетку разрывало от обиды и злости. От сдерживаемых эмоций руки начинают дрожать, и стакан соскальзывает на пол. Звон перекрывает все остальные звуки. Я подскакиваю и иду к выходу, чтобы остаться одной. Мне нужно сбежать отсюда. От тети и ее любовника. Даже думать не хочу, что спровоцировало ее на отношения с мэром, если тот когда-то любил мою маму.
Боже…
Кажется, я начинаю задыхаться, пока несусь вниз по коридору. Мимо охранника пролетаю пулей. Он даже среагировать не успевает. Прохладный вечерний воздух помогает, но не настолько, чтобы вся информация была усвоена моим разгоряченным сознанием. Мелкие капли падаю на лицо, когда я поднимаю его к небу.
Дождь…
Это мгновенно отрезвляет. Никита и Славик пропали…
Если сейчас кто-то из них в лесу, в жутком холоде и сырости…
Злость меркнет так же мгновенно, как и вспыхнула. Я
