я остался все так же один на один с собственным трупом и несколькими демонами.
Гадство.
* * *
Подперев голову кулаком, в одном из помещений храма в Отогакуре юная девушка с огненно-рыжими волосами и в одежде мико перебирала свободной рукой россыпь деревянных маленьких табличек перед собой. На каждой из них с одной стороны был разного качества рисунок лисы, с другой — несколько строк либо старой записью, либо новой. Эма, таблички-подношения с прошениями и благодарностями ками, были давней традицией. Изначально на них ритуально изображались жертвы, приносимые богам, но с приходом Рюджина, рисунок зверей стал неким абстрактным символом, имеющим цель обозначить суть прошения и того, кому оно должно предназначаться.
И в последнее время лиса на эма означала просьбы помощи в любви.
— Просто признайся ей, идиот! — после прочтения мико очередного пожелания, раздалось в комнате раздраженное восклицание, а деревяшка с силой была брошена в корзину к прочим эма. — Скучно! Они все тупицы. Малолетние придурки. Если любишь — действуй и побеждай, или прими поражение. Зачем страдать самому и заставлять страдать меня?!
— Ты же знаешь, Курама, ты можешь просто отказаться от этой работы, — кинув взгляд на Кьюби поверх книги в руках, напомнила Мататаби.
— Для этого нужно будет признать свою неправоту с Кушиной, — сложив руки на груди, гордо ответил девятихвостый биджу. — А это, вообще-то, было простым следованием советам Орочимару. Самые потаенные желания Кушины исполнены. И попутно у Орочимару появилась влюбленная в него красотка.
— У людей это считается не очень-то правильным, — неуверенно заметила Мататаби. — Да и ты это понимаешь, раз сбегал от Орочимару, когда он обо всем узнал.
— Потому что они все тупицы, — ответ Курамы был бескомпромиссным. — И именно это я очень хорошо понимаю, поэтому не искал тогда встречи с Орочимару.
— Значит, он тоже тупица? — задала провокационный вопрос Мататаби.
— И он тоже! — получила Ниби вспыльчивый ответ. — И старик Рикудо тоже был таким же. Все люди идиоты, просто потому что они люди! Иначе они не устраивали бы драм на пустом месте. Не совершали бы столько глупостей! И не пропадали бы внезапно!
— Орочимару еще не пропал, — строго напомнила Мататаби.
— Еще не пропал, ага.
— Если считаешь иначе, то почему сидишь здесь, перебирая идиотские, как ты говоришь, пожелания людей?
— Это просьба Орочимару, и я ее выполню, — был дан упрямый ответ. — Я делаю это по своей доброй воле, а не по принуждению.
— Ох, ну, конечно, — не стала спорить Мататаби, вновь возвращаясь к чтению.
Взгляд Курамы ожог Ниби, но той это было совершенно безразлично. И Кьюби пришлось вновь возвращаться к чтению табличек. Это и в самом деле была просьба Орочимару. Или, правильнее сказать, наказание для Курамы за то, что произошло между Орочимару и Кушиной. Как сказал Рюсей, если уж Девятихвостому так нравится лезть в личные дела людей, и он не считает себя виноватым, то его нужно вознаградить — дать возможность сводить пары на постоянной основе.
Возможно, Курама с радостью бы избавился от этой повинности сейчас, но Орочимару и в самом деле не совсем пропал.
— Мататаби, как ты можешь просто сидеть и читать книгу? — поняв, что уже минуту вертит очередную табличку в руках, спросил Курама и выронил из пальцев деревяшку на стол.
— Это лучшее, что я могу сейчас сделать, — ответила Ниби, перелистнув страничку. — Ждать, пока не понадобится моя помощь, и не мешать.
— Проклятье! Мы биджу! Мы должны суметь что-то сделать! — гневно воскликнул Кьюби, ударив изящным кулачком по столу и вскочив со стула.
— Не все проблемы можно решить силой и чакрой, — вздохнув, сказала Ниби, — иначе тебе не приходилось бы сидеть с этими табличками сутки напролет.
— Зачем тогда вообще нужна эта чакра? — с досадой задал риторический вопрос биджу. — Может, если мы попытаемся очистить свою чакру, то сможем помочь Орочимару? Как это делают джинчурики в Кумогакуре. Ты ведь знаешь, как они это делают.
— Очищает чакру джинчурики, а не биджу, — захлопнув книгу, ответила Ниби задумчиво. — Чтобы научиться этому, нам придется победить самих себя. Победить то, что кроется за нашими масками. Я пока не готова к этому. И ты, раз не в силах понять сути своей ошибки с Кушиной, тоже. Мы прокляты еще до рождения.
Курама без сил рухнул обратно на сидение и опустил на стол руки. Уставившись на свои ладони, биджу скривил губы. Эти тонкие кисти с перламутровыми ногтями, лощеные, благодаря усилиям мико, которым нравилось ухаживать за Кьюби — в них не видно никакой силы. Данное Орочимару тело выглядело слабым, и это всегда возмущало Кураму. А сейчас он начинал понимать, что слаб и он сам. Что толку в океане чакры, если он не поможет победить собственную слабость?
— Глаза Рикудо-сама, наверное, могли бы помочь Орочимару, — внезапно добавила Мататаби.
— Глаза старика? — брови на милом личике Курамы невольно взмыли вверх. — А что у него было с глазами?
— Ты не помнишь? — удивилась Ниби, но потом и сама нахмурилась, поняв, что и ее память не полна. — Хотя да, это было так давно. Я помню, что с помощью глаз он нашел путь в Рьючидо. Может, и иные…
Не успев договорить, биджу резко встала, развернувшись в сторону выхода. Словно кошка, она замерла, сконцентрировав внимание на одной точке. Но на это Курама внимания не обратил, почувствовав чудовищный поток сакки. Источник негативных эмоций был настолько силен, что его мог почувствовать каждый. Это давление заставило Кьюби на миг замереть, подобно испуганному зверю, прижать уши к черепу и оскалиться.
Только спустя долгую секунду оба биджу, не сговариваясь, сорвались с места в сторону источника сакки. Курама просто выпрыгнул в окно, разбив деревянную раму. Третий этаж ерунда, собирающиеся расцветать кусты сливы — сбить потоком воздуха. Несколько прыжков — и Кьюби оказывается возле небольшого храма с символом клана Узумаки над входом.
И в тот же момент из того входа с воплем, пятясь назад, вывалился красноволосый парень. Попытался вывалиться, потому что неведомая сила начала оплетать его незримыми путами. Недолго думая, Курама бросил свое тело к Узумаки. Вырвать его из объятий пустоты оказалось непростой задачей. Схватив парня за воротник кимоно, Кьюби, к своему
