Этот довод почему-то заставил всех умолкнуть. А потом один из них сказал: «Вы говорили, что никакого вреда укол ему не причинит». — «Абсолютно», — подтвердил доктор Кейбер. «Но по возвращении домой он умрет?» — «Наверняка», — сказал Кейбер. «Но тогда я не совсем понимаю...» — «Не будем приставать к доктору Кейберу — я думаю, он знает, что делает», — перебил сомневавшегося другой. Так они в конце концов и поступили.
Что же до Нормана Смита, то он, как и ожидали, примерно через неделю поехал на море и остановился в большом отеле. Приехал он, разумеется, без собаки. И на первое же утро своего пребывания у моря Смит отправился на прогулку и у площадки для гольфа поссорился с какими-то тремя гуляющими. Он побежал в полицию и заявил, что подвергся нападению и что ему впрыснули что-то смертельное. Он показал на руке точку, как от укола булавкой, утверждая, что сразу после нападения обнаружил на этом месте каплю жидкости, запахом напоминающую пот. И полиция пригласила двух врачей, и те провели анализы и обследования, и результаты обследований показали, что Норман Смит совершенно здоров.
И к концу недели все, во всяком случае полиция, успокоились. Когда речь идет о ядах, концы таких нитей всегда находятся, и их найти еще легче, когда речь идет о разных бактериальных штуках, потому что эти последние встречаются еще реже, чем яды; ну а если речь идет о каком-нибудь неизвестном яде, то такое встречается совсем редко, и полиции очень скоро удается напасть на след.
— Что же все-таки произошло? — спросили мы.
— Набравшись сил, Норман Смит отправился к себе домой, в Хертфордшир, — ответил Джоркенс. — Он был в Приподнятом настроении благодаря добытой информации, не знаю точно какой, но, видно, той, за которой шпионы отправляются на берег моря. И в день приезда немецкая овчарка его загрызла.
— Да, это действительно безнаказанное убийство, — сказал Тербут, — если только мы имеем право назвать убийцей собаку.
И один из нас растерянно проговорил:
— Но мне не совсем понятно... При чем тут Кейбер?
— Средство было очень тонкое, — ответил Джоркенс. — Совершенно безвредное, как доктор Кейбер и говорил. Но оно изменило запах Нормана Смита. Он стал пахнуть по-другому. Ну а какая немецкая овчарка могла бы с этим примириться?
Лорд Дансени, английский писатель
Перевел с английского Ростислав Рыбкин
Все знают работягу ламу, этого верблюда Южной Америки. Сестра ее — альпака — дает великолепную шерсть. Обе стали домашними животными давным-давно. Зато их родственницу викунью сегодня редко где увидишь. А дело все в ее шерсти — тонкой, мягкой, пушистой — такой, что равной ей нет в мире.
Когда-то сотни тысяч этих животных безмятежно паслись на заоблачных пастбищах Анд, у границы вечных снегов.
Древние инки так высоко ценили шерсть викуньи, что сотканную из нее одежду имели право носить лишь особы царской крови. Любой другой карался за это смертью. Охота на викуний, которую устраивали инки, представляла собой зрелище грандиозное, но бескровное. Тысячи животных загоняли за каменные стены громадных коралей, там их стригли, а потом отпускали целыми и невредимыми. Истребление викуний началось с приходом конкистадоров: их били из мушкетов, загоняли на лошадях, с собаками к краю глубоких пропастей, отравляли воду в водопоях. Алчность и жестокость, с которой пришельцы стремились обрести драгоценный невесомый пух, можно сравнить разве что с их жаждой золота. Но это было только начало. Больше четырех столетий — до самого последнего времени — продолжалось уничтожение, пока не стало ясно: викуньи могут исчезнуть навсегда. Потому что на бескрайних просторах андских высокогорий осталось их всего тысяч пятнадцать.
Охоту на викунью запретили. Места ее обитания объявили заповедниками. В научных центрах изучают сейчас возможности ее разведения на специальных фермах. Маленькая викунья, которую вы видите на 3-й странице обложки, родилась как раз на такой ферме. И может быть, со временем стада викуний вновь вернутся на свои заоблачные луга...
