хватало сил. Я понимал, что где-то лежу, и надо мной находится несколько человек.
— Ранение пулевое, но не страшное, пострадавший не так много крови потерял. Но почему-то потерял сознание.
— Наверное, перепугался слишком сильно.
— Понимаю, не часто в тебя стреляют из пистолета.
— Иван Афанасьевич… Иван Афанасьевич! — послышался растерянный женский голос — он, кажется, приходит в сознание.
После этих слов произошла заминка и все затихли. Я ещё раз попытался открыть глаза, но снова безуспешно. После чего сознание опять провалилось в пустоту.
Кое-как разлепив глаза, смог осмотреться по сторонам. Меня перенесли в больничную палату. Кроме моей кровати здесь находился стол, два стула и телевизор. На столе стоял узорчатый графин с водой и два стакана на блюдцах.
Немного придя в себя, я почувствовал боль в правой руке. Но она была не критичная. По крайней мере, я мог двигать рукой и шевелить пальцами. Значит всё хорошо.
В этот момент у меня от сердца отлегло. Я понял, что со мной всё в порядке.
Стоп! Алиса! Как она?
Я хотел было подскочить с кровати, но в эту же секунду дверь в палату открылась и вошла девушка лет двадцати пяти. Она была в обычном белом халате с биркой на левой стороне груди. Но так как у меня всё ещё немного кружилась голова, буквы сливались в одну нечитаемую строчку.
— О, наш герой проснулся. — Мило улыбнулась она. — Как себя чувствуете?
— Эм… Вроде хорошо. А что случилось?.. — Начал я.
— Не переживайте. Всё хорошо.
— С чем именно? — Уточнил я.
— Со всем — улыбнулась медсестра. — Сейчас вам необходим покой.
— Мне надо идти! — проговорил, пытаясь подняться с кровати.
— Конечно, если вы хотите… Не переживайте, вас не собираются удерживать силой. Хотя вам рекомендовано оставаться в больнице под наблюдением, но вы можете покинуть палату в любое время. Врач сказал, что вашему здоровью ничего не угрожает. Судя по анализам, вы просто слишком сильно переутомились. Единственное что, пейте побольше воды и постарайтесь чересчур не перенапрягаться в ближайшие несколько дней. Ах, да, и нагрузку на правую руку не давайте, а то швы могут разойтись.
— Спасибо — искренне улыбнулся я.
Медсестра вышла из палаты и прикрыла за собой дверь. Я немного постоял, пытаясь унять головокружение, и собрался выйти вслед за ней, однако, дверь снова раскрылась.
В помещение вошел человек в черном костюме. Мужчина казался мне знакомым. Я не сразу понял кто это, но он начал говорить быстрее, чем я смог что-либо сообразить.
— Фирс. Здравствуй. Меня зовут Фома.
В помещение повисла тяжелая пауза.
— Присядь. Нам есть о чем поговорить. — Он кивнул на кровать и, облокотившись на стол, встал напротив неё.
Мне неожиданно стало душно. Я попытался прочистить горло, но это у меня толком не получилось. В моей голове молниеносно пронеслись мысли о том, что если во всем этом был замешан Падлов, а тут и деньги в чемодане тут сыграли свою роль. А значит, они всё узнали… и Фома здесь оказался не случайно…
— У меня есть к тебе пару вопросов… — продолжил говорить Фома, выждав несколько секунд. Он внимательно посмотрел на меня, видимо, наблюдая за реакцией и произнес. — Или… возможно, ты сам хочешь мне кое-что рассказать?
Серые стены, сырость в воздухе, бетонный пол и следы старой запекшейся крови на стенах.
По середине небольшой камеры стоял стул, рядом с ним небольшой столик, на котором лежало несколько артефактов.
На стуле, пристегнутый ремнями по рукам и ногам, сидел Митин, смотревший на скрюченного старичка, что стоял перед ним.
— Пойми, ничего личного, — произнес тот, подойдя к столу. — Работа такая, понимаешь?
Митин молча кивнул.
— Дознаватель… — со вздохом произнес старичок, взяв со стола обруч. Вертя его в руках, он добавил: — Доставлять людям боль, унижать, ломать их стержень, добиваясь того, что тебе нужно — это не для всех. Тут надо иметь определенные черты характера. А молодежь… молодежь нынче пошла не та.
Тут здоровяк скосил взгляд на старичка.
— Все со своими интернетами, блогерами и саморазвитием, — сокрушенно покачал головой старичок, надел небольшое колечко, что лежало рядом с обручем, а затем застегнул на шее Митина обруч. — Знаешь, как в наши времена было? Хочешь саморазвития — трудись. Пахарь ты? Так паши как бог! Солдат? Так воюй так, чтобы враг улепетывал. Повар? Делай борщ, что не стыдно императору подать! А не вот это вот все…
Тут дознаватель сокрушенно покачал головой, взглянул в глаза Митина и спросил:
— Тебя звать то как?
— Гоша…
— А меня Тихим называют.
Тут дед активировал артефакт и через тело здоровяка ударил разряд тока, отчего тело попыталось выгнуться, но ремни, удерживающие не только руки и ноги, но и торс с головой справились.
— Так-то меня Тихоном зовут, но так уж повелось, что на старость лет сон у меня стал чутким. Не люблю шум, да и крики стали раздражать. Любить стал тихие муки. Без криков и воплей истошных, понимаешь?
Дознаватель отключил артефакт через кольцо у себя на пальце и взглянул в глаза Митина.
— Старый наверное стал, да? Ну, что поделать, если все на что способны нынче молодые — под ногти иголки сунуть, да морду набить? Нет у них тяги… к саморазвитию. Понимаешь?
Тяжело дышащий Митин, мгновенно покрывшийся испариной, перевел покрасневшие глаза на старика.
— По глазам вижу, что понимаешь, — кивнул дознаватель и снова активировал артефакт.
Здоровяк дернулся и напрягся так, что захрустели кожаные ремни. Тело его мелко подрагивало, глаза закатились, а из горла выдался тихий хрип.
Старичок же, тяжело вздохнул, подошел к столику и принялся разглядывать свой набор инструментов. Тут были и ножи, и склянки с разными жидкостями и еще несколько странных артефактов, похожих то ли на кусачки, то ли на ножницы.
— Интересная, кстати, вещь, — произнес он, взяв в руки один из таких артефактов, после того как отключил подачу тока. — Чукотские ножницы. Слышал? Нет? Так вот, ими можно отрезать что угодно. Допустим… палец. Только суть в том, что палец связь с твоим телом держит. Боль, в частности, ты прекрасно будешь чувствовать. Занятно правда?
Митин, пытавшийся отдышаться, покосился на деда.
— Да, я вижу, что матерый, — кивнул ему Тихий. — Помотала тебя жизнь. Так с
