записи карандашом в бумажном блокноте?
Я озадаченно оглянулся на него, не отпуская ручку двери. Будто в первый раз посмотрел на старомодный костюм, пластиковый стаканчик с заточенными карандашами, бумажный блокнот на столе. Психоаналитик смотрел на меня печально, но спокойно. Словно человек, смирившийся со смертным приговором.
— Ну пишете и пишете, — как можно более легкомысленно сказал я. — Может, вам так удобнее.
— Вся эта седина и очки, — он снял их и покрутил перед собой, — Кабинет этот с кушеткой.
Я молчал, не в силах понять, к чему он клонит.
— Я уже сказал вам, что я не личность, — вздохнул психоаналитик. — Я, скорее, собирательный образ, архетип, если хотите. Сферический психоаналитик. В вакууме.
Улыбка у него была невеселой.
— Но самая главная опасность для вас не в этом, конечно же.
— И в чем же вы видите опасность для меня? — несмотря на нелепость ситуации, по спине бегали мурашки.
Я боялся того, что услышу, но рука на ручке двери замерла, словно в сонном параличе. В голове царил беспорядок, клочки мыслей цеплялись друг за друга и мелькали, не попадая в фокус сознания. Вцепившись в холодную металлическую ручку, я ждал его слов, словно приговора.
Он вздохнул и, старательно глядя в сторону, заговорил.
— Мужчина среднего роста, среднего возраста, стандартной ориентации. Женат, двое детей, с женой в нормальных отношениях, ругаетесь, миритесь, деток растите. Как их зовут, кстати?
— Не ваше дело, — недолго думая, огрызнулся я.
— Ну да, ну да, — опять вздохнул он. — Работаете, наверное, в каком-нибудь офисе на средней должности. Машина не новая, неброская. Квартирка комнаты на две, верно?
— Всю информацию обо мне выкопали? — меня опять разбирала злость, рука на ручке двери дрожала уже не от слабости. — Не думал, что это работа психоаналитика.
— Да ничего я о вас не узнавал, — он глянул мне прямо в глаза, вызвав новую волну мурашек и сбив всю злость начисто. — Вы такой же, как я — усредненный образ, обобщенная величина, сферический мужчина в вакууме. Не личность. И я не знаю, что ждет вас за дверью, но догадываюсь. Не выходите.
— Знаете, по-моему, это вам нужен психоаналитик, — выдавил я после недолгого молчания. — Или психиатр. У меня хотя бы сны странные, а вы, кажется, совсем… поехали. Уж простите. Прощайте.
Я отвернулся, набираясь решимости.
— Что ж, прощайте, — вздохнул он мне в спину. — Удачи вам, молодой человек.
Я рванул ручку и выскочил из кабинета…
* * *
…на лестничную площадку.
В первые секунды я так опешил, что просто озирался вокруг, взгляд цеплялся за мелочи — старая деревянная рама окна, заклеенная скотчем трещина в стекле, серая от пыли паутина в углу, засохшая бабочка на узком подоконнике, разномастные двери квартир, облупившаяся бледно-зеленая краска стен, выцарапанное кем-то на побелке имя «Аня» и корявое сердечко рядом…
За спиной сухо щелкнул замок, я круто повернулся и уставился на дверь кабинета, из которого только что вышел. Обычную квартирную дверь с подслеповатой пуговкой глазка, обитую дешевым темно-коричневым дерматином. Почти в самой середине дерматин был порван, треугольный клок висел наружу, в прорехе была видна пожелтелая вата. Номер 28 — латунная цифра 2 была тусклой и пыльной, цифры 8 рядом с ней и вовсе не было, видимо, отвалилась, оставив после себя лишь четкий невыцветший контур и дырочки от шурупов.
Я тупо таращился на дверь, наверное, минут пять. Потом неуверенно взялся за ручку — обычную металлическую ручку, привинченную саморезами прямо на дерматин — и потянул. Заперто.
Еще немного постояв, я начал спускаться вниз, сначала неуверенно, потом все быстрее и быстрее. Спускаясь со второго на первый этаж, я уже перескакивал через ступеньку. Распахнув дверь подъезда, я заспешил по оказавшемуся за ней темному коридору. Где-то шагах в тридцати впереди мигала флуоресцентная лампа. В её скудном свете я видел, что в стенах коридора с обеих сторон были двери, но знал, что все они заперты. Еще спустя десяток шагов я побежал. Не то, чтоб я куда-то спешил, просто… так было надо. В голове крутилось не очень понятное, но смутно знакомое слово.
Императив.
