и кивали, узнав главу деревни и его жену, но никто не спешил нарушить уединение. Асами только что отправила в рот кусочек карри, когда Изаму потянулся и осторожно убрал каплю соуса, оставшуюся на краешке губ. Сердце встрепенулось, щёлкнули палочки в руках, и вот… Кацу.
— Изаму-сенсей, это нечестно! — Кацу, не спрашивая, рухнул на дзабутон рядом с Асами, улыбнулся ей: — Привет!
— Что нечестно? — лениво спросил Изаму, убирая руку, будто и не было этого мягкого касания к её губам.
— Вы не даёте мне никаких миссий, даттебайо! Сколько можно ждать?
— Может, потому что ты должен сидеть в архиве и читать документы? — недовольно вырывалось у Асами. Этот вечер должен был принадлежать только им двоим, и никакие друзья со своей тягой к подвигам не могут им помешать!
— Хочешь, я отправлю тебя в Страну Снега, — задумчиво протянул Изаму, коснувшись кончиком пальца, которым смазал соус, маски. Асами вздрогнула.
— Да! — воодушевился Кацу. И тут же насторожился: — А что там?
— Надо доставить пару свитков и забрать несколько посылок, — пожал плечами Изаму. — Несложно.
— Несложно — это не для меня, — Кацу выпятил грудь. — Дайте что-нибудь посерьёзнее.
— Посерьёзнее, — снова задумался Изаму. — Хм. — Его взгляд вдруг стал острым, тяжёлым. — Если ты будешь и дальше прерывать мой семейный ужин, ничего серьёзнее миссии ранга А тебе не светит.
Кацу открыл рот, тут же его захлопнул, переведя взгляд с Изаму на Асами. И вдруг покраснел, будто до него только что дошло, что это — не встреча старых друзей. Моргнул и нервно улыбнулся.
— Я приду завтра. Удачного ужина!
Он испарился почти моментально, Асами даже моргнуть не успела. Встретилась со смеющимся взглядом Изаму и невольно улыбнулась в ответ.
Они снова были вдвоём. Тишина, неловкость и настороженное ожидание. Вечер прошёл непринуждённо, но потом… Дорога домой, лёгкие недомолвки, напряжённое молчание и переплетённые пальцы. Дверь с тихим щелчком закрылась, отсекая от внешнего мира. Изаму прислонился к стене, наблюдая за Асами. Выжидая. Или просто отдавая ей на откуп себя. А она, пропустив два удара сердца, вдруг расслабилась. Зевнула, обернулась на пороге:
— Я купаться.
Асами чувствовала себя выжатой, совершенно пустой. Эмоциональные качели последних двух дней притупили все чувства, и некоторое время она просто стояла под душем и смотрела на стену перед собой. Слишком много противоречивых, пугающих своей силой, тревожных мыслей. Даже сейчас, пройдя в спальню, она невольно сжалась, не зная, что ждать. Раздражённо вздохнула, не зная, радоваться или нет тому, что Изаму не спешит ложиться. Забралась под одеяло, прищурилась, глядя на ночник. Хотелось кричать, биться головой о последние ряды его стены, заставить сказать о своих чувствах. И в то же время не было сил даже пошевелиться. Ступор. На сколько ещё их хватит?
Как приручить Изаму и не сойти с ума.
Мрачно усмехнувшись, Асами подняла глаза — он вошёл бесшумно, неизвестно, сколько вообще так стоял, подпирая плечом дверной косяк. Наблюдал за сменой эмоций на её лице и, когда брови нахмурились, пошевелился.
— Устала?
Он и сам выглядел не лучше, подумалось Асами. Ссутулившаяся спина, задумчивый взгляд, тени под глазами. И в этом вопросе, в одном только слове читалось всё, в чём они варились и варили друг друга последние недели. Они оба безумно, невероятно, дико устали. Запутались.
— А ты?
Глубоко вздохнув, Изаму подошёл, осторожно опустился на край кровати. Взгляд серьёзный, тяжёлый, лёг на её плечи.
— Я не знаю, что делать дальше, — признался тихо. — Что мне делать, скажи?
От тона, каким были произнесены слова, вся кожа Асами покрылась мурашками. Одно неверное слово, один неправильно истолкованный жест, и случится что-то болезненное, непоправимое. Выпростав руку из-под одеяла, она накрыла его ладонь и мягко сжала. Изаму грустно усмехнулся, прикрыл глаза.
— Я не умею… быть с кем-то рядом, — снова заговорил, не поднимая век. — Я всегда всё порчу. А ты… — он посмотрел на их руки, лежащие не простыне. — Ты не такая, Асами.
— Не такая, как тебе нужна? — упавшим голосом произнесла она.
— Нет, — он задумчиво улыбнулся. — Слишком хорошая для меня.
— Бред, — резко бросила Асами и села. Заставила посмотреть на себя, совсем близко, плечом к плечу. Взяла его лицо в ладони, провела большими пальцами по щекам, пытаясь вложить во взгляд всю уверенность в собственных словах. — Ты самый лучший, Изаму. Для меня ты — самый лучший.
От робкой надежды, вспыхнувшей в тёмно-серой глубине, у неё защемило сердце. Он не двигался, дышал через раз, и просто смотрел, выворачивая душу наизнанку. Глаза наполнились слезами: Асами душили слова, которые никак не желали слетать с губ. Она даже открыла рот, но не смогла произнести три слова, от которых может измениться всё и сразу. Чувствовала, что пока это будет слишком. Что может быть расценено, как ложь. Попытка убедить в том, чего нет. Впервые читала Изаму, как открытую книгу: каждый страх, каждую мысль в его глазах.
Наконец он расслабился. Потянул к себе, обнял, зарываясь пальцами в волосы. Асами поняла — не поверил. Или поверил не до конца. Действительно считает себя недостойным чужой любви? Или просто не умеет принимать её? Или… не умеет любить вовсе? Научит. Беззвучно усмехнувшись, Асами потянула его на себя, и Изаму, забравшись под одеяло, обнял, шепнул тихо:
— Спи.
Пригревшись, Асами заворочалась, устраиваясь удобнее. Как же уютно засыпать так, под звук его дыхания, шевелящего волосы, под стук его сердца. Которое она обязательно сделает своим.
Феодалы уехали, спустя неделю. И всё это время Изаму пропадал с ними: обсуждал детали договоров, спорил, выторговывая привилегии деревне, убеждал и подталкивал. Приходил домой, падал на кровать и бормотал сквозь ладонь, которой накрывал глаза, о беспросветной тупости, чужой жадности и желании связать их и силой заставить всё наконец подписать. Асами слушала, улыбаясь — раздражённый, мрачно бесившийся Изаму выглядел до странного мило. Потому что он с нейделился. Проблемами, мыслями, делами. Она видела его настоящего, и с каждым днём, возможно, сам того не понимая, Изаму открывался сильнее. Постепенно вечерние разговоры стали традицией — когда Изаму затихал, Асами принималась рассказывать обо всём, что могла вспомнить за прошедший день. Об испытаниях нового противоядия, о том, как ворчит Каэдэ, о пациентах, сбегающих домой. А потом они просто засыпали, в темноте тянулись друг к другу, и обнимать его
