могла сделать. Душа горела, мне было так больно, так страшно, я не могла спасти своего ребенка, вырвать его из рук Манукяна. Просыпаясь, осознавая, что это был всего лишь страшный сон, я ощущала колоссальное облегчение, ни с чем не сравнимое счастье. Лежала, смотрела в потолок, и потом еще долго не могла уснуть. Успокаивала себя, что все это в прошлом, и больше не повториться.
Каждое утро благодарила небо и бога за жизнь, за все что у нас есть. Всегда буду благодарна врачу Арсений Одеровичу, за то, что спас нас все, сохранив моего маленького сыночка. Меня бросает в холодный пот, от мысли, что я могла его потерять. Не уберечь.
Теперь Манукян в прошлом. Он больше никогда не сможет навредить моей семье. Каждый раз думая об этом, в душе я чувствую радость.
Очень надеюсь, что со временем мы будем помнить только хорошие моменты, потому что наша память имеет свойство блокировать негативные воспоминания, чтобы лишний раз не причинять нам боль. А он причинил мне слишком много боли.
— Я не понимаю. — рявкает Рома. — Почему ты меня не слушаешь? Я что говорю на китайском? — сигналит- Урод, куда ты прешь придурок. — ругается на какого-то водителя. Прикрываю глаза, нужно успокоить мужика…но как.
— Рома успокойся, прошу тебя. — сквозь стиснутые зубы еле шепчу. — Все же хорошо.
— Что ты сказала? — его тихий голос, не обещал ничего хорошего.
— Говорю, что все нормально. Успокойся. Что ты так разошёлся. Я же знала, что у тебя важное совещание, не хотела беспокоить. — резко затормозив, я чудом не впечаталась в переднее сиденье.
— Мы рожаем. — взрывается, пуще прежнего. — Какое нахер совещание. О чем ты думаешь вообще. — бьет по рулю. — Что, если ты начнешь рожать в машине. — вижу, как его глаза в панике бегают по салону машины. — Что я делать с тобой буду.
— Я контролирую ситуацию…
— Лучше помолчи. — рявкает. — Контролирует она. Вывела.
Я вжимаю голову в плечи и мудро прикусываю язык.
— Не пропусти поворот. — тихо прошу.
В меня метают молнии. Глаза моего мужа горят тихим ужасом и праведным гневом. Блин…хотела как лучше.
— Как ты себя чувствуешь. — поднимает правую руку в предупреждении. — И только попробуй сказать хорошо.
Довела мужика, кажется, совсем с катушек слетел…меня накрывает болезненной схваткой, поэтому отвечаю не сразу, но решаю, что врать точно не буду. Иначе не доедем до роддома…
— Терпимо родной. Терпимо. — вижу, как его печи напрягаются, он стискивает руль так, что костяшки отдают синевой.
— Документы и сумку взяла? — вспоминает, когда мы уже паркуемся у роддома.
— Да, все при мне. Не нервируй меня. — отмахиваюсь, выходя из машины.
— Кто кого еще нервирует. — бубнит себе под нос.
— Рома… — взвыла от боли и вцепилась в локоть мужа, у меня от боли даже поплыло перед глазами….
— Сейчас, сейчас маленькая моя. Сейчас. Мы уже почти на месте. — открывает передо мной дверь приемного отделения. — Тут вообще есть кто ни будь? — рявкает- Хоть одна живая душа…
Я в панике осматриваюсь и тоже никого не вижу, даже на посту охраны никого.
— Рома, не оставляй меня. — вцепилась в руку так, что синяки ему обеспечены. — Мне как-то не по себе.
— Я рядом. Я справлюсь. — шепчет мне.
С чем он собрался справляться, уточнять не стала. Молча кивнула.
Из соседнего кабинета выходит тучная женщина.
— Здравствуйте. Мы рожаем. — обращается к ней очень нервный муж. — Срочно сделайте, что ни будь.
Она бросает на нас внимательный, изучающий взгляд.
— Как давно схватки начались? — скучающим тоном уточняет.
— Примерно десять часов назад. — морщусь, сгибаясь по полам, схватки очень частые.
Ее брови летят вверх. Она срывается с места открывая перед нами дверь.
— Быстро в приемную. — пропускает нас. — Так, папаша рожает с нами. — внимательно смотрит на Рому.
— Да. — уверенно кивает. — Я справлюсь.
— Все так говорят. — бросает через плечо.
Эти роды не похожи на мои первые. Если я думала, что второго родить будет гораздо легче, то я жестоко ошиблась. Второго сыночка я рожала дольше. Рома не отходил от меня ни на шаг. Старался поддерживать, срывался на всех, больше всего досталось акушерке.
При каждой схватке Рому словно передергивало, он метался по палате как лев в клетке. Вынуждена признать, роды моему мужу даются нелегко.
Через долгих два часа меня переводят в родовую с полным открытием. Рома не отступает, следуя за мной. Я просила его не идти, но убедить мужа мне не удалось. Он был непреклонен.
— Все нормально. Я справлюсь. — шепчет муж, успокаивающе поглаживает по волосам, целуя в лоб.
Пришлось сдаться.
Я искусала губы в кровь. Боже…как же больно.
— Тужься Ира. — слышу строгий голос акушерки. — Не дуй в щеки. Тужься в живот.
— Я пытаюсь. — устало выдаю.
— Давай, давай, я вижу головку. Еще. — подбадривает меня.
Тужусь изо всех сил. По спине струиться пот. Я чувствую, как я вся уже пропахла, потом и кровью.
Через минуту, слышу звонкий плачь нашего сыночка. Вижу, как акушерка демонстрирует мужу нашего крошечного мальчика.
Муж искренне улыбается, на его глазах слезы радости.
Напрягаюсь.
Рома делает шаг к акушерке и сыну, еще один, а потом его глаза закатываются, и о боже… мой двухметровый муж, валиться ничком. Прикрываю глаза.
— Помогите папаше подняться. — посмеивается акушерка, а с нею и весь медицинский персонал.
Ну, он неплохо держался.
Вытираю с лица слезы радости. Завороженно смотрю как взвешивают сыночка, обмазывают его, и пеленают. Он смешно кряхтит и поскуливает. Словно напоминает о себе. Вот он я, возьмите меня уже.
Недалеко у стеночки, на стуле, сидит потрепанный Рома с разбитой бровью, медсестра нашатырем пытается привести его в чувства. Смотрю на все это, и хочется смеяться в голос. Кажется, я еще никогда не чувствовала себя счастливее, какой-то душевный подъем, кажется я сейчас способна встать и горы свернуть. Ну, мысленно так точно.
Когда мне помогают приложить сына к груди, рядом на стул присаживается Рома.
— Спасибо. — целует в макушку. — Я так люблю тебя Ириш. Больше жизни. Моя девочка. — ластится ко мне, при этом не отводя глаз от аппетитно причмокивающего сына.
— А ты мой. — смахиваю слезы. — Ром, я такая счастливая. — прикусываю нижнюю губу, чтобы в голос не разрыдаться.
— Как мы его назовем? — поглаживает пальцем, пухлую щечку.
— Мирон. Он наш маленький мир. — Ромины глаза горят ярче звезд, я его таким шальным еще не видела.
— Мне нравится. — одобряет. — Матвей и Мирон.
— Он, на тебя похож, — осматриваю внушительный носик сына. — Вылитый.
— Спорить не буду. Факт. — оба смеемся. Кажется все плохое и правда позади. Мы такие
